Это было давно, в 70-х годах прошлого века. Посчастливилось мне побывать по комсомольской путёвке в нескольких итальянских городах. На кладбище в Генуе – могила Фёдора Полетаева (Поэтана), русского партизана, Национального Героя Италии. Мне рассказали историю про девочку Камиллу, которая, получив тысячу лир на сладости, на подарки, купила на них большие букеты цветов и положила их на могильную плиту Поэтана. Понятно, что цветы давно завяли, но никогда не уйдёт ни из моей памяти, ни тех, кто прочитал мои стихи о ней, та девочка, одиннадцати лет, юным сердцем почувствовавшая величие подвига. Побывала я несколько дней и в Закарпатье, и там, в курортном городе Сваляве, школьники, студенты, ветераны часто посещали могилы советских воинов.
А сегодня, сейчас, когда слышим и читаем, что в некоторых западно-европейских странах рушат памятники героям войны, дыхание перехватывает от этого вандализма и беспамятства. Как я писала в «Монологе погибшего солдата», – «…Я жив. Я умер. Я и сон, и явь. Та чистота, кого боится нечисть». Да, это правда. Мне всегда казалось, что камни могли бы говорить, если бы люди могли их услышать. И сегодня, в преддверии праздника Великой Победы, хочу предложить читателю строки своего давнего стихотворения «У памятника Исса Плиеву» (вернее, не всё стихотворение, оно достаточно длинное, а несколько его фрагментов). Здесь я попыталась сказать ещё раз и молодым, и кто постарше, насколько неколебима и священна память о героях. С Исса Александровичем я была знакома: открытый, внимательный, неравнодушный человек, и – ни капли заносчивости…
На мраморе цветы, цветы, цветы…
Беззвучная мелодия утраты.
В нём были до последних дней слиты
Чин генеральский – с простотой солдата.
В короткий срок проложенной тропой,
Неся в себе воспоминаний ношу,
Сюда приходит ветеран седой,
Чтоб помолчать с ним о недавнем прошлом.
… Всё меньше ветеранов на Земле.
Не потому ль, что кровью их горячей,
Их юностью, сгоревшей на войне,
Наш каждый день сегодняшний оплачен…
Вот женщина неслышно подошла…
Не сложенные – стиснутые руки.
Как будто бы с собою принесла
Всех горских женщин траурную муку…
Ещё мальчишка прибежал сюда.
Весь в ссадинах от дружеского «боя».
Он истинного боя не видал,
Лишь досмерти завидует героям…
Уйдут и женщина, и мальчик, и старик,
А сердце, как живое, к ним рванётся.
Он к людям так отчаянно привык…
Их свет ему дороже света солнца…
И всё ж – ушли… Растаяли следы.
Шаги затихли. Улицы уснули.
Папахи сняв с вершин своих седых,
Безмолвно горы встали в карауле…
А сегодня, сейчас, когда слышим и читаем, что в некоторых западно-европейских странах рушат памятники героям войны, дыхание перехватывает от этого вандализма и беспамятства. Как я писала в «Монологе погибшего солдата», – «…Я жив. Я умер. Я и сон, и явь. Та чистота, кого боится нечисть». Да, это правда. Мне всегда казалось, что камни могли бы говорить, если бы люди могли их услышать. И сегодня, в преддверии праздника Великой Победы, хочу предложить читателю строки своего давнего стихотворения «У памятника Исса Плиеву» (вернее, не всё стихотворение, оно достаточно длинное, а несколько его фрагментов). Здесь я попыталась сказать ещё раз и молодым, и кто постарше, насколько неколебима и священна память о героях. С Исса Александровичем я была знакома: открытый, внимательный, неравнодушный человек, и – ни капли заносчивости…
На мраморе цветы, цветы, цветы…
Беззвучная мелодия утраты.
В нём были до последних дней слиты
Чин генеральский – с простотой солдата.
В короткий срок проложенной тропой,
Неся в себе воспоминаний ношу,
Сюда приходит ветеран седой,
Чтоб помолчать с ним о недавнем прошлом.
… Всё меньше ветеранов на Земле.
Не потому ль, что кровью их горячей,
Их юностью, сгоревшей на войне,
Наш каждый день сегодняшний оплачен…
Вот женщина неслышно подошла…
Не сложенные – стиснутые руки.
Как будто бы с собою принесла
Всех горских женщин траурную муку…
Ещё мальчишка прибежал сюда.
Весь в ссадинах от дружеского «боя».
Он истинного боя не видал,
Лишь досмерти завидует героям…
Уйдут и женщина, и мальчик, и старик,
А сердце, как живое, к ним рванётся.
Он к людям так отчаянно привык…
Их свет ему дороже света солнца…
И всё ж – ушли… Растаяли следы.
Шаги затихли. Улицы уснули.
Папахи сняв с вершин своих седых,
Безмолвно горы встали в карауле…