…У моря всю ночь лил дождь. Молния освещала набегавшие тревожные волны,черный, растрепанный берег и ветром прибившие на турецкую землю лодки. Оттуда на сушу вываливались мешки, большие тюки и люди. Неистово выл ветер, разнося плач и рыдания. Мертвых хоронили, больных уносили на носилках. Обессилевшая группа переселенцев– осетины-мухаджиры–удалялась от берега в поисках лучшей жизни в сторону Сиваса.
С 1865 года минули века…
Я собиралась в Стамбул под сводки свежих новостей о задержках авиарейсов. За окном лил сильный дождь, похожий на рокочущий водопад.Казалось, что он вот-вот смоет дом в огромный поток, плывущий по улице. Но какая же это великая ценность — внутренний покой! Только неделю назад я сошла с трапа самолета, летевшего рейсом «Анталья-Владикавказ» и кружившего в небе часа два перед приземлением, и вновь засобиралась в путь-дорогу. Был уже сентябрь. И я понимала, что поездку в Стамбул нельзя никак пропустить. Даже если дождь смоет все дороги, а самолет задержат на более часов.
Приглашение от турецких осетин «наконец» приехать,увидеть Стамбул и посмотреть, «как мы живем», превратилось уже в какой-то интернет-вирус. Ну как не полететь! Ведь я обещала. А обещанного три года ждут, и они давно истекли. Обещанное – это не только «приехать в Стамбул и навестить осетинскую общину», но и привезти настоящий осетинский сыр, засоленные листья горького перца в литровых банках, сувениры с пометкой «из Осетии». Да легко!
Открыв свой красный, истасканный перелетами чемодан, я с наслаждением вдохнула раскаленный аромат настоявшегося турецкого августа. Запах моря остался даже на сланцах. Времени оставалось лишь на то, чтобы проглотить кофе, на ходу мазнуть ресницы тушью, влезть в удобные кроссы, купленные вOzon, и понеслась!.. И как же время умудрилось меня так «испортить», что приходится делать непривычное... О, боже, как же мне нравится обувь на шпильках!Я всегда в ней ходила, танцевала, творила... Так нет. Не получается ее сейчас носить. Времени столько нет. И что мне в Стамбуле на шпильках делать? Там жевсем все равно, в чем я. Лишь бы мне было удобно. Но вот что неудобно там, в Стамбуле, среди турецких осетин – так это не знать своего родного осетинского языка. Они им владеют в совершенстве, по словарю. Тебя просто не поймут. Удивительно? Там реально неудобно не знать его.Да лучше, дефилируя по турецкой улице Истикляль на шпильках, сломать каблук и упасть, а потом еще минуту не подниматься с земли от смеха.А поднявшись, опереться на сломанный каблук, выпрямиться, улыбнуться и пойти дальше, отмахнувшись словами «ницыкæны!» («ничего страшного» на осет.яз.)И это будет моя история. Обожаю родителей, научивших меня в совершенстве владеть родным языком! Благодарю их всегда и везде: в самолетах, Осетинском театре, на кухне в час ночи... Вот, оказывается, насколько дальновидными они были, когда говорили мне:«Учи свой язык. И всегда будет легко встать, улыбнуться и идти дальше!»
Мобильник разрывался. На ватсап успела залететь эсэмэска: «Dæbonhorz! Æzdæn…»(«Добрый день! Это я…» Именно так пишут турецкие осетины, в их словаре нет русских букв).
Узнаю улыбчивый голос Лейлы:
– Цæттæдæ? ХæдтæхагкуырцæуаСтамбулмæ, уæдматыхс, мæзæрдæ, мах дылфембæлдзыстæм. Дзæбæхæйбахæццæ у!(«Ты готова? Как самолет прилетит, не переживай, мы тебя встретим, мое сердце. Хорошей дороги!») Кadar! («До свидания» на турецком языке).
– Хорз. Бузныг («Хорошо. Спасибо»)
Короткий разговор с турецкой осетинкой Лейлой подкрепил во мне уверенность перед поездкой в незнакомый город.
Отпуск заканчивался, отдохнуть хотелось быстро-быстро, как прошедший в жаркий день проливной дождь. Как самая короткая жизнь поденка. Как пролетевший в небе самолет…
Вылет задержали. Сбавив внутреннее негодование и въедливость ко всему живому вокруг, я терпеливо пережила это томительноеожидание, проглотив тройной чизбургер за 2000 рублей.Раздышалась, когда открыли выход к самолету. Но тут же обессиленная от ожидания толпа ринулась к гейту. Ринулась и я, хотя не собиралась. Казалось, мои вытянутые упругие ноги уже не касались опоры, а лоб знатно приложился к чьей-то высокой спине. Но я, удрученная теснотой, все же двигалась в сторону выхода – и это утешало. Как же я в те минуты понимала путешественника Тора Педерсена, объехавшего весь мир без использования самолета! Вот красавчик! О, Хуыцау, баххуыскæн! (О, Господи, помоги!) Держись мой внутренний покой, – взмолилась я, – впереди – неделя спелого, как сочные яблоки, сентября в Стамбуле.Это ли не радость?»
И все! Ты –на взлете... Счастье-то какое!
***
…Этот момент настал. Маэстро Гергиев полчаса не мог уйти со сцены от затянувшихся аплодисментов. Я кричала, не переводя дыхание:«Браво, браво!»…
– Пилот оценил ваши эмоции… Пожалуйста, просыпайтесь, пора к выходу. Мы прилетели, – слова стюардессы, вылетевшие из широкой,красивой улыбкии повисшие над моей головой, вернули меня в реальность, где я вдруг поняла, что проспала весь полет крепким сном и что меня не разбудили даже благодарственные аплодисменты пассажиров в момент приземления самолета. Я не торопилась, несмотря на то что пассажирская кабина была уже почти пуста. Мне как будто нужны были этот полет, это непривычное, неспешное пробуждение, эти счастливыемгновения чудотворного безделья... Вспомнив, что меня встречают у выхода из аэропорта, что он не такой малюсенький, как дома, и что нужно пройти контроль иполучить багаж, я спокойно сняла ногу с ноги и несуетливо вышла из самолета навстречу спелому, как сочные яблоки, сентябрю в древнем мегаполисе.
Вперед!
Стамбул будто все еще оставался под влиянием аномальной африканской духоты, накрывшей этим летом все Центральное Средиземноморье. Жарамоментально заползламне за шиворот какой-то липкой вязкой карамелью и оставила влажный, как от прикосновения улитки, след даже на лице.
Погодка — класс!
Меня встречали.
– О-о-о, Alena, кæдæй-уæдæй!(О-о-о, Алена, наконец-то!) –подбегая ко мне,воскликнула Лейла и схватилатяжеленный чемодан так легко, словнов ее руках оказаласьдамская сумочка.
– Хъæбыстæ, батæуыйфæстæ…Тагьдкæнынхъæуы, кæннодфæндагылбирæхæдтулгæтæцæуыæмæ нæфæндагзынрауайдзæн(«Объятия и поцелуи оставим на потом, надо спешить, трасса очень загружена машинами»), –быстро проговорила Лейла, засунувчемодан в багажник и обменяв все жесты приветствия на искреннюю лучезарную улыбку.
«Как же все-таки грамотно она говорит по-осетински, всю жизнь находясь вдали от Осетии», – подумала я, вспомнив, как лет десять назад осетины из разных уголков планеты собрались в Сочи отметить Дни культуры. Там я и познакомилась с Лейлой.Помню восторг от встречи: одна из самых известных осетинокЛейла Кылыч-Албегова,проживающая в Стамбуле, великолепно говорившая на осетинском языке, общалась со всемискромно, без стремления эпатировать за счет своей уникальности и желания привлечь всеобщеевнимание. Именно тогда она пригласила меня посетить Стамбул. С тех пор прошло десять лет...
И вот мы рядом, минут десять уже рассекаемпо широкойтрассе, а распаренноетело, остывая в комфортабельном авто Лейлы, будто дышит каждой своей порой.«Как прекраснажизнь!», – выронила я, от души улыбаясь Лейле.
– Нырдзур, куыддæ…Куыдбахæццæдæ? Мацæуылтыхс. Алцыдæрхорзуыдзæн, суазæгдæкæндзыстæмкуыдхионы, афтæ («Ну рассказывай теперь, как ты… Как добралась? Ты ни за что не переживай, все будет хорошо, примем как родную»), –говорила она, умело управляя автомобилем.
Как же благодарна я ей была в тот момент!И не только за то, что она просто спасла меня от большого скопления незнакомых людей и утомительного поиска трансфера до назначенного места, но и за пронзительные минуты тихого счастья.За то, что я ехала в Стамбул так, как едут домой, к родным.За любовь, которая способна быть рядом на любом расстоянии.
Ее только нужно разглядеть…
Я – в Стамбуле!
***
Примерно через час мы уже проезжали покрутым, извилистыми узеньким улочкам исторического района Стамбула.
– Мы между южной частью Босфора и Золотым Рогом, район Бейоглу (Пера), – рассказывает Лейла. –Тому, кто хочет узнать про современный Стамбул, сюда.Он самый важный из всех районов. Тут недалеко – проспект Истикляль.
Громоздившиеся над нами постройки утопали в зелени, они органично вписывались в сложный холмистый ландшафт.Шумные туристические кварталы сменялитихие улочки, а в историческом центре прямо над головой сушилось белье. Неровный ритм города сразу бросался в глаза... Свернули на переулокКаллави, – узкий и обложенный симпатичными домами.
«Приехали!», – с облегчением воскликнула Лейла.
До отеля ElmiraPeraHotel, который для меня забронировали турецкие осетины заранее, проводили люди, видимо, работающие с Лейлой. Изящные балконы и эркеры, замысловатые барельефы и фризы провисали над головой, словно закрывая небо. На ресепшене меня встречали несколько человек, очень милые и улыбающиеся люди.
– Merhaba, BenimadımMesut,– поприветствовал меня, представившись, хозяин отеля Месут. О нем мне рассказывала Лейла. И он, видимо, знал меня уже заочно. Так встречают не всех посетителей. Мои скромные знания турецкого языка дали мне понять фразу Месута:
– Гости Лейлы – мои гости! Я рад, что вы остановились именно у нас. Наш отель в это время бывает забронирован полностью.
Меня ждал комфортный номер в нежных тонах. Интерьер напомнил стиль османских дворцов XIX века, однако в нем отчетливо прослеживалось европейское влияние. Деревянныйрасписной потолокдополняли шикарные люстры из хрусталя.В зале с огромными панорамными окнами меня уже ожидали два гарсона (официанта) средних лет. Каково же было мое удивление, когда один из них заговорил по-осетински!
– Æгасцу, на зынаргъуазæг! (Добрый день, наш дорогой гость!)
От неожиданности я плюхнулась на оттоманку.
– Сыххормагдæфæндагыл, истыахæр, (Ты проголодалась в дороге, перекуси) – продолжил мужчина, указывая на накрытый деревянный столик с резными ножками.
– Иронхæринæгтæйдæхорзфенæм – чъиритæй (Мы приготовили тебе осетинские пироги),– засмеялся он. – Куыахæрай, уæд-иубынмæныццу, æнхъæлмæдæмкæсæмЛейлаимæ (Как перекусишь, спускайся, мы будем тебя ждать с Лейлой).
На столе чинно лежали осетинские пироги, сыры и национальные закуски.Меня приняли так, как принимают только дома, в любящей семье. «Да! Это самый лучший отель, в котором я когда-либо останавливалась в своих путешествиях», – подумала я, жадно проглотив кусок фыдджына. Вкус оправдал мои ожидания. Для осетинскогопирога, приготовленного в Стамбуле, - это очень даже неожиданно.
За окном лилась колоритная, однотонная мелодия. Выглянув, я увидела двоих мужчин, игравших на багламе и зурне и с надрывом певших турецкие народные песни. На узкой улочке по обе стороны компактно разместились столики. Люди ели, пили, громко разговаривали как бы одной семьей. Внешняя сторона здания была украшена декоративными гирляндами и зелеными маркизами, на которых было написано Ficcin («Фыдджын»). «Так вот оно какое, это излюбленное место не только для туристов и турецких осетин!»– подумала я и быстро спустилась вниз.Не терпелось пообщаться с турецкими осетинами, дойти до улицы Истикляль, которая находилась буквально в тридцати шагах от переулка, и прогуляться по атмосферному району Таксим.
Оказывается, отель был втиснут буквой П между улицей, рестораном и другим отелем.Ficcinс большим количеством посадочных местразместился вдоль одной улицыКаллави.Кто-то проводил время непринужденно в стиле мещанина, а кто-то – с лампадкой, более романтично, обнявшись и подпевая артистам.
Кайф!
Ко мне подошла Лейла и еще несколько человек – ее родственники, о которых она мне всегда рассказывала. Среди них – сестра Сухейла и брат Рауф. Меня обнимали, целовали, приветствовали. «Мæзæрдæ» («Мое сердце»), – сказала Лейла и обняла меня крепко-крепко, добросовестно выполнив свои обещания и мои ожидания с момента встречи в аэропорту. Передо мной стояла женщина, которая никогда не жила на родине предков, но прекрасно знает и сохраняет родной язык, осетинские традиции. Женщина, которая носит две фамилии: Албегова и Кылычи которая уже болеедвадцати лет занимается ресторанным бизнесом в Стамбуле.
Среди этих людей не нужно было подбирать особые слова, выискивать правильные,«умные» ответы, стараться выглядеть по-другому и… носить любимую обувь на шпильках. Все говорили на осетинском. Как же ягордилась тем, что владею одним из самых тонких и мудрых языков в мире! Гордились и они тем, что знают язык и могут общаться со мной, понимать и в эти минуты иметьсвязь с далекой, но такой близкой Осетией…
Договорились провести ближайший вечер вместе за одним столом.
– Пойдем со мной, я тебе такое место покажу, – интригуя и расплываясь в улыбке, сказала Лейла.
Мыподнялисьна второй этаж ресторана. На выложенных стенахогромного зала, заставленного деревянными столами и стульями, висели картины с осетинскими мотивами, подвесные полки были заставлены национальными сувенирами.
– Здесь мы встречаемся и общаемся с нашими осетинами, живущими в Стамбуле и других городах Турции. Ты же знаешь, у нас есть осетинская община, – с особой гордостью произнесла Лейла.
– Это кукла Дзиовой, чаша Моураова, картина Есенова…
Я была поражена. Она так трепетно прикасалась к каждому изделию, словно приглаживала.Видно было, что они ей очень дороги. Я начала разбирать сумки и доставать подарки, пополняя ее коллекцию. Как же она радовалась каждому сувениру! Среди презентов был и осетинский флаг. Она взяла его в руки осторожно, как хрустальную вазу, прижала к лицу и заплакала… Заплакала и я. От радости, от тепла, от деликатности, от бережности, от таланта хранить самое ценное…
– Моя семья – из осетинского рода Æлбегатӕ, которая эмигрировала в Турцию в 1865году из села Алагир,–рассказывала Лейла, накинув осетинский триколор на плечи. –Из Российской империи уезжали по разным причинам. Это было нелегким решением. Чтобы ты понимала, Алена, я – представитель четвертого поколения генерала Муссы Кундухова*. Мои предки уходили тяжело, навстречу новой, непонятной жизни, где встретили совершенно другую культуру. Многие не выдерживали изнурительную дорогу и возвращались обратно или погибали. Оставшиесямухаджирыобразовали небольшие поселения в Сивасе,Карсе, Муше, Битлисе, Эрзуруме.ТурецкиеАлбеговы проживали в селениях Сивас, Бойалык, Йозгат, Кайпынар. В 1960 – 1965 годынас было 200 семей,мы считались самой многочисленной осетинской фамилией в Турции. Тогда было легче сохранять и изучать родные язык и культуру, мы многое узнавали от наших бабушек и дедушек. Тогда нам запрещали носить осетинские фамилии, нас хотели лишить исторических корней. По этой причине Албеговы были вынуждены принять новые фамилии, ими стали Кылыч, Эрдогъан, Каплан, Думан, Четин, Дуран, Алтынок, Джидал, Джейлан, Озель... С тех пор прошло 160 лет.Мы сохранили свои фамильные предания, помним родовые тамги (родовой фамильный знак, печать, который ставился на родовое имущество. Как правило, потомок определённого рода заимствовал тамгу своего предка), поддерживаем родственные отношения. Сейчас турецкие осетиныв основном живут в больших городах, таких как Стамбул, Анкара, Измир, Анталья и других.Но мы продолжаем встречаться и общаться. Здесь живем большой семьей, стараемся сохранять свою осетинскую идентичность. Спасибо тебе за воспоминания…
Лейла рассказывала все это с таким вдохновением, как будто всю жизнь прожила в Осетии. Ее счастливое восприятие того, что для нас давно кажется обычным, даже немного одноклеточным – на родинебесценно как уникальный пример сохранения исторической памяти. Бесценно и умение любить и бережно хранить свою историю, беречь то, что ей с таким трудомдосталось... И нет другого желания. Это ее «цыкурайыфæрдыг»*.
***
Вечерело. Ресторан Ficcin превратился в шумную, веселую таверну. Играла турецкая музыка. Горевшие свечи на столикахперемигивались со светившимися на маркизах гирляндами, выливая на всю улочку уютноетепло. Этоместо и для неторопливых ужинов под долгие разговоры, и для спонтанного аппетита под чудесную музыку, и даже для важного кота, стоящего на задних лапах и вымаливающего чего-нибудь из моей тарелки...
А коты в Стамбуле – почетны. Даже Лейла недавно обзавелась ими и все переживала в свое отсутствие, как они там и что едят. Здесь все жители кормят уличных котов, тратя на это часть своих доходов.Посетители ресторана, говорившие на разных языках, наслаждались вкусом и красотой полюбившихся блюд, невольно демонстрируя тем самым разную культуру поведения за столом – кто-то чавкал, не стесняясь, кто-то шумел приборами, а кто-то вскакивал на стул и подпевал артистам, проявляя безмерное удовольствие. Главное – все были искренними ценителями этого заведения, в котором подают традиционные блюда турецкой и черкесской кухонь – сезонных овощей, тушенных в оливковом масле, вездесущегокефте*,черкесских клецок и пасты из измельченной курицы, чеснока и грецких орехов... Но фаворитом на всех столахвсе же был традиционный осетинский пирог, чаще – с мясом (фыдджын), который в другом местевряд ли можно было найти. Отсюда и название заведения, которое придумала сама Лейла. Вот почемуодин из самых популярныхресторанов кавказской кухни в ТурцииFiccinстал старым и надежнымдругом для постоянных посетителей Стамбула. А когда-то,лет двадцать назад,он был лишь небольшим магазинчиком готовой кухни. Благодаря Лейле ресторан в 2011 году включили в десятку лучших заведений огромного мегаполиса. Сейчас Лейла – владелица целой сети ресторанов. Она часто сама печет осетинские пироги, аесли попадается осетинский сыр, тополучается настоящий уæлибæх…
– Ты не будешь против, если мы разрежем сыр, который привезла, и угостим посетителей, чтобы удивить их вкусом самого лучшего сыра на земле?–выйдя из кухни, спросила Лейла.
Так и сделали. Она уважительно разносила разрезанный на тонкие кусочки сыр вдоль столиков, предлагая всем осетинский деликатес: Deneyin, deneyin! («Попробуйте, попробуйте!» – с турецкого). Видно было по ее широкой и красивой улыбке, заливистому смеху, как она наслаждалась этим процессом. «Вот она, любовь!»– подумала я.
Вокруг стола собрались братья, сестры, племянники Лейлы, работающие с ней. Накрыли стол по осетинским традициям.
– Я тебе тоже что-то приготовила, –обратилась ко мне Лейла и вынесла глубокую тарелку с пельменями, политыми сметаной и посыпанными пряными специями.
– Это хъæбынтæ (пельмени с мясом). В Осетии, наверное, так их уже и не называют. Сама приготовила, –произнесла Лейла и, наконец, присела рядом.Я знала давно, была наслышана о ее талантах вкусно и изумительно готовить, а теперь и сама в гостях смаковала блюда.
Это было счастьем!
Выше,за отдельным столом,сидела большая, веселая компания.Она чем-то выделялась от других туристов. Внезапно заиграла национальная музыка. «Неужели абхазская играет?» – удивленно подумала я и вопросительно посмотрела на Лейлу.
– Да, да. Сегодня к нам присоединились кавказцы, гости из Абхазии, они очень любят приезжать, – тут же ответила гостеприимная хозяйка ресторана и указала жестом, чтобы я к ним присоединилась.
– Как же это здорово! – я вскочила и побежала к абхазцам под одобрительные взгляды Лейлы.
А они как раз уже исполняли свой национальный «Шаратын», танец-соревнование, кто кого перепляшет, обнаружит находчивость и ловкость. Я присоединилась к грациозным девушками закружилась.
Все вокруг тоже кружилось стремительно и темпераментно…
Аплодировал весь ресторан. Bravo, bravo! звучало в этот момент на всех языках для всех национальностей одинаково. В особом восторге были турки – им очень нравятся кавказские танцы и музыка, они интересуются нашими традициями и кухней.
А потом мы ели,пили, затягивая время традиционными тостами и приближая стамбульскую ночь.Вряд ли кто-то мог понять, кроме нас самих, над чем мы так заразительно смеялись и о чем так громко и оживленно говорили. Осетинская речь лилась по улочке Каллави и спускалась к проспекту Истикляль. Ее слышали все, им восхищались. По крайней мере, так казалось...
Ночь была коротка. Но хотелось встать пораньше. Нельзя терять время на сон. Надев свою удобную обувь, я спустилась из отеля вниз, прямо к ресторану Ficcin. Меня встречала Лейла:
– Доброе утро. Я буду рада, если мы позавтракаем вместе.
Круглый столик был уже накрыт. Глазунья, нарезанные овощи, сыры, колбасы и любимые симиты – традиционные турецкие бублики с румяной, хрустящей, сладковатой корочкой, щедро посыпанные кунжутом, с нежным мякишем. В небольших чашках пузырился настоящий турецкий кофе, который немыслим без пенки.Рядом – стакан воды и кусочек рахат-лукума.
– Погуляй по проспекту Истикляль, району Бейоглу, а потом – на Принцевы острова.Все сразу не объехать и не увидеть… Сколько я здесь живу, все равно не объездила весь Стамбул, – ответила Лейла на мое желание «быстро везде побывать и все сразу увидеть». – И вот еще что. Прилетел Гергиев, на днях пройдет его концерт здесь.
Лейла говорила это, испытывая гордость за его достижения. Ее глаза светились и выражали не только любовь к музыкальному творчеству гениального Маэстро, но и теплую привязанность к малой родине и свою причастность к национальным корням.
«Надо же, какой вещий сон…» – подумала я и примерно через тридцать шагов вниз по улочке Каллави вышла на широкий проспект. Так вот она какая,самая шумная и популярная улица Стамбула Истикляль! Главная пешеходка города, несмотря на раннее утро, была полна людьми. По обе стороны проспекта находилось большое количество баров и ресторанов, магазинов и супермаркетов. Уличные торговцы продавали жареные каштаны, кукурузу, симиты и воду. Я осматривала достопримечательности, посещала магазины, заглядывала в перпендикулярные проспекту переулочки, погружаясь в особую ауру современной турецкой цивилизации.
Но самым заметным и привлекательным атрибутом улицы стал движимый символ Стамбула – красный ретротрамвай. Он проезжал несколько раз, забитый туристами. Я лишь успевала фотографироваться на его фоне. И тут же вспомнила наш владикавказский красный трамвай, который украшал Александровский проспект с исторических времен. Люди угощались в «Макдональдсе», «Бургер Кинге», «Старбаксе», посещалиMado, Zara, Özsüt или RamizKöfteci, заходили в кофейни и кондитерские, покупали сувениры и турецкие сладости. Меня больше интересовали исторические здания, храмы, а также роскошные балконы, скульптуры на фасадах и широкие окна.Прогулка по проспекту привела меня на площадь Таксим, где можно было посидеть на лавочке и полюбоваться красотой революционных памятников. … А, тотмонумент, где присутствуют двое советских политиков – Ворошилов и Фрунзе. Я нашла этих двоих товарищей в фуражках. В свое время они работали в городе молодой Турецкой Республики Константинополе, протянув руку помощи в непростые времена этой стране.
Свернув с проспекта Истикляль, я стихийно бродила по извилистым атмосферным улочкам района, чаще – по крутым и вымощенным камнями. Преодолевая постоянные спуски и подъемы, я смотрела, как протекает жизнь в Стамбуле. Витрины маленьких бутиков сменяли дома, покрытые густым виноградом, а миниатюрные художественные галереи – уютные кофейни. Здесь я распробовала турецкий фисташковый кофесорта «Мененгич». Вряд ли после него захочу пить кофе за пределами Стамбула...
А вот и Галатская башня – символ города. Она оборудована музеем и смотровой площадкой. Пройдя огромную очередь туристов, увидела огромный город с высоты полета чайки.
Здесь не требовался навигатор, достаточно было идти все время вниз или вверх по узким улочкам. Красно-белая кирпичная кладка домов соседствовала с позолоченными фресками византийских церквей.
Я понимала, что поселилась именно там, откуда пешком могу дойти практически до всех главных достопримечательностей Стамбула.
Город напоминал калейдоскоп. С поворотом головы менялись и картинки, и настроение. Шпили старых минаретов, виднеющиеся с Галатского моста, корабли на волнах Босфора и тучи кричащих чаек, кружащих в воздухе. Десятки рыбаков, замерших под шум волн, и призывы молитв, раздающихся с мечетей в дымке старинного Стамбула. Великолепные дворцы Долмабахче с его богатым убранством и Топкапы, который столетия был резиденцией и офисом турецких султанов,шикарные виллы и трущобы...
Я благодарила Лейлу за каждый свой неторопливый шагпо улочкам Стамбула, за прогулку на пароме по Мраморному морю на остров Бьюкада с его роскошными особняками, церквями и монастырями. За Босфор перед закатом с его огненными красками, мостами и мечетями, сияющими в золотой вечерней подсветке. За легенды и архитектурные шедевры, хранящие дух прошлых эпох. За историю Стамбула, которая уже навсегда переплелась с моей судьбой и прямо на глазах оживала сквозь выветренные веками поры шершавых каменных стен старинных замков и дворцов.
Но главное – за живучий и живущий здесь осетинский язык, благодаря которому Стамбул стал для меня одним из любимых городов...
Я лениво упаковывала свой чемодан, пытаясь каким-то образом уложить в него ароматы холодных белесых камней и плюща на старых крепостных стенах, утреннего спрайта холодной босфорской воды и водорослей, терпкого мускуса морской пены из Мраморного моря, запах свежесваренного турецкого кофе, сладкой пахлавы, симита и осетинских пирогов от ресторана Ficcin. Они настоятся и заполнят собой пустующий во мне флакон памяти. Я буду пахнуть этим счастьем...
Лейла провожала меня с надеждой на новую встречу. Да, она из тех, которые слышат, прежде чем им говорят, понимают,до того как объяснят.
Их просто любишь.
Это было редким подарком. Безусловным. Незабываемым.
– Ирыстон у мæзæрдæ. Дыдæр – мæзæрдæ! – ветер разнес ее слова по всему Стамбулу. Они летели вместе со мной из Турции до Терека.
«Восхитительная женщина, – думала я. – Осетинка! Она все-таки вернулась на малую родину, ни дня не живя там...»
С 1865 года минули века…
С 1865 года минули века…
Я собиралась в Стамбул под сводки свежих новостей о задержках авиарейсов. За окном лил сильный дождь, похожий на рокочущий водопад.Казалось, что он вот-вот смоет дом в огромный поток, плывущий по улице. Но какая же это великая ценность — внутренний покой! Только неделю назад я сошла с трапа самолета, летевшего рейсом «Анталья-Владикавказ» и кружившего в небе часа два перед приземлением, и вновь засобиралась в путь-дорогу. Был уже сентябрь. И я понимала, что поездку в Стамбул нельзя никак пропустить. Даже если дождь смоет все дороги, а самолет задержат на более часов.
Приглашение от турецких осетин «наконец» приехать,увидеть Стамбул и посмотреть, «как мы живем», превратилось уже в какой-то интернет-вирус. Ну как не полететь! Ведь я обещала. А обещанного три года ждут, и они давно истекли. Обещанное – это не только «приехать в Стамбул и навестить осетинскую общину», но и привезти настоящий осетинский сыр, засоленные листья горького перца в литровых банках, сувениры с пометкой «из Осетии». Да легко!
Открыв свой красный, истасканный перелетами чемодан, я с наслаждением вдохнула раскаленный аромат настоявшегося турецкого августа. Запах моря остался даже на сланцах. Времени оставалось лишь на то, чтобы проглотить кофе, на ходу мазнуть ресницы тушью, влезть в удобные кроссы, купленные вOzon, и понеслась!.. И как же время умудрилось меня так «испортить», что приходится делать непривычное... О, боже, как же мне нравится обувь на шпильках!Я всегда в ней ходила, танцевала, творила... Так нет. Не получается ее сейчас носить. Времени столько нет. И что мне в Стамбуле на шпильках делать? Там жевсем все равно, в чем я. Лишь бы мне было удобно. Но вот что неудобно там, в Стамбуле, среди турецких осетин – так это не знать своего родного осетинского языка. Они им владеют в совершенстве, по словарю. Тебя просто не поймут. Удивительно? Там реально неудобно не знать его.Да лучше, дефилируя по турецкой улице Истикляль на шпильках, сломать каблук и упасть, а потом еще минуту не подниматься с земли от смеха.А поднявшись, опереться на сломанный каблук, выпрямиться, улыбнуться и пойти дальше, отмахнувшись словами «ницыкæны!» («ничего страшного» на осет.яз.)И это будет моя история. Обожаю родителей, научивших меня в совершенстве владеть родным языком! Благодарю их всегда и везде: в самолетах, Осетинском театре, на кухне в час ночи... Вот, оказывается, насколько дальновидными они были, когда говорили мне:«Учи свой язык. И всегда будет легко встать, улыбнуться и идти дальше!»
Мобильник разрывался. На ватсап успела залететь эсэмэска: «Dæbonhorz! Æzdæn…»(«Добрый день! Это я…» Именно так пишут турецкие осетины, в их словаре нет русских букв).
Узнаю улыбчивый голос Лейлы:
– Цæттæдæ? ХæдтæхагкуырцæуаСтамбулмæ, уæдматыхс, мæзæрдæ, мах дылфембæлдзыстæм. Дзæбæхæйбахæццæ у!(«Ты готова? Как самолет прилетит, не переживай, мы тебя встретим, мое сердце. Хорошей дороги!») Кadar! («До свидания» на турецком языке).
– Хорз. Бузныг («Хорошо. Спасибо»)
Короткий разговор с турецкой осетинкой Лейлой подкрепил во мне уверенность перед поездкой в незнакомый город.
Отпуск заканчивался, отдохнуть хотелось быстро-быстро, как прошедший в жаркий день проливной дождь. Как самая короткая жизнь поденка. Как пролетевший в небе самолет…
Вылет задержали. Сбавив внутреннее негодование и въедливость ко всему живому вокруг, я терпеливо пережила это томительноеожидание, проглотив тройной чизбургер за 2000 рублей.Раздышалась, когда открыли выход к самолету. Но тут же обессиленная от ожидания толпа ринулась к гейту. Ринулась и я, хотя не собиралась. Казалось, мои вытянутые упругие ноги уже не касались опоры, а лоб знатно приложился к чьей-то высокой спине. Но я, удрученная теснотой, все же двигалась в сторону выхода – и это утешало. Как же я в те минуты понимала путешественника Тора Педерсена, объехавшего весь мир без использования самолета! Вот красавчик! О, Хуыцау, баххуыскæн! (О, Господи, помоги!) Держись мой внутренний покой, – взмолилась я, – впереди – неделя спелого, как сочные яблоки, сентября в Стамбуле.Это ли не радость?»
И все! Ты –на взлете... Счастье-то какое!
***
…Этот момент настал. Маэстро Гергиев полчаса не мог уйти со сцены от затянувшихся аплодисментов. Я кричала, не переводя дыхание:«Браво, браво!»…
– Пилот оценил ваши эмоции… Пожалуйста, просыпайтесь, пора к выходу. Мы прилетели, – слова стюардессы, вылетевшие из широкой,красивой улыбкии повисшие над моей головой, вернули меня в реальность, где я вдруг поняла, что проспала весь полет крепким сном и что меня не разбудили даже благодарственные аплодисменты пассажиров в момент приземления самолета. Я не торопилась, несмотря на то что пассажирская кабина была уже почти пуста. Мне как будто нужны были этот полет, это непривычное, неспешное пробуждение, эти счастливыемгновения чудотворного безделья... Вспомнив, что меня встречают у выхода из аэропорта, что он не такой малюсенький, как дома, и что нужно пройти контроль иполучить багаж, я спокойно сняла ногу с ноги и несуетливо вышла из самолета навстречу спелому, как сочные яблоки, сентябрю в древнем мегаполисе.
Вперед!
Стамбул будто все еще оставался под влиянием аномальной африканской духоты, накрывшей этим летом все Центральное Средиземноморье. Жарамоментально заползламне за шиворот какой-то липкой вязкой карамелью и оставила влажный, как от прикосновения улитки, след даже на лице.
Погодка — класс!
Меня встречали.
– О-о-о, Alena, кæдæй-уæдæй!(О-о-о, Алена, наконец-то!) –подбегая ко мне,воскликнула Лейла и схватилатяжеленный чемодан так легко, словнов ее руках оказаласьдамская сумочка.
– Хъæбыстæ, батæуыйфæстæ…Тагьдкæнынхъæуы, кæннодфæндагылбирæхæдтулгæтæцæуыæмæ нæфæндагзынрауайдзæн(«Объятия и поцелуи оставим на потом, надо спешить, трасса очень загружена машинами»), –быстро проговорила Лейла, засунувчемодан в багажник и обменяв все жесты приветствия на искреннюю лучезарную улыбку.
«Как же все-таки грамотно она говорит по-осетински, всю жизнь находясь вдали от Осетии», – подумала я, вспомнив, как лет десять назад осетины из разных уголков планеты собрались в Сочи отметить Дни культуры. Там я и познакомилась с Лейлой.Помню восторг от встречи: одна из самых известных осетинокЛейла Кылыч-Албегова,проживающая в Стамбуле, великолепно говорившая на осетинском языке, общалась со всемискромно, без стремления эпатировать за счет своей уникальности и желания привлечь всеобщеевнимание. Именно тогда она пригласила меня посетить Стамбул. С тех пор прошло десять лет...
И вот мы рядом, минут десять уже рассекаемпо широкойтрассе, а распаренноетело, остывая в комфортабельном авто Лейлы, будто дышит каждой своей порой.«Как прекраснажизнь!», – выронила я, от души улыбаясь Лейле.
– Нырдзур, куыддæ…Куыдбахæццæдæ? Мацæуылтыхс. Алцыдæрхорзуыдзæн, суазæгдæкæндзыстæмкуыдхионы, афтæ («Ну рассказывай теперь, как ты… Как добралась? Ты ни за что не переживай, все будет хорошо, примем как родную»), –говорила она, умело управляя автомобилем.
Как же благодарна я ей была в тот момент!И не только за то, что она просто спасла меня от большого скопления незнакомых людей и утомительного поиска трансфера до назначенного места, но и за пронзительные минуты тихого счастья.За то, что я ехала в Стамбул так, как едут домой, к родным.За любовь, которая способна быть рядом на любом расстоянии.
Ее только нужно разглядеть…
Я – в Стамбуле!
***
Примерно через час мы уже проезжали покрутым, извилистыми узеньким улочкам исторического района Стамбула.
– Мы между южной частью Босфора и Золотым Рогом, район Бейоглу (Пера), – рассказывает Лейла. –Тому, кто хочет узнать про современный Стамбул, сюда.Он самый важный из всех районов. Тут недалеко – проспект Истикляль.
Громоздившиеся над нами постройки утопали в зелени, они органично вписывались в сложный холмистый ландшафт.Шумные туристические кварталы сменялитихие улочки, а в историческом центре прямо над головой сушилось белье. Неровный ритм города сразу бросался в глаза... Свернули на переулокКаллави, – узкий и обложенный симпатичными домами.
«Приехали!», – с облегчением воскликнула Лейла.
До отеля ElmiraPeraHotel, который для меня забронировали турецкие осетины заранее, проводили люди, видимо, работающие с Лейлой. Изящные балконы и эркеры, замысловатые барельефы и фризы провисали над головой, словно закрывая небо. На ресепшене меня встречали несколько человек, очень милые и улыбающиеся люди.
– Merhaba, BenimadımMesut,– поприветствовал меня, представившись, хозяин отеля Месут. О нем мне рассказывала Лейла. И он, видимо, знал меня уже заочно. Так встречают не всех посетителей. Мои скромные знания турецкого языка дали мне понять фразу Месута:
– Гости Лейлы – мои гости! Я рад, что вы остановились именно у нас. Наш отель в это время бывает забронирован полностью.
Меня ждал комфортный номер в нежных тонах. Интерьер напомнил стиль османских дворцов XIX века, однако в нем отчетливо прослеживалось европейское влияние. Деревянныйрасписной потолокдополняли шикарные люстры из хрусталя.В зале с огромными панорамными окнами меня уже ожидали два гарсона (официанта) средних лет. Каково же было мое удивление, когда один из них заговорил по-осетински!
– Æгасцу, на зынаргъуазæг! (Добрый день, наш дорогой гость!)
От неожиданности я плюхнулась на оттоманку.
– Сыххормагдæфæндагыл, истыахæр, (Ты проголодалась в дороге, перекуси) – продолжил мужчина, указывая на накрытый деревянный столик с резными ножками.
– Иронхæринæгтæйдæхорзфенæм – чъиритæй (Мы приготовили тебе осетинские пироги),– засмеялся он. – Куыахæрай, уæд-иубынмæныццу, æнхъæлмæдæмкæсæмЛейлаимæ (Как перекусишь, спускайся, мы будем тебя ждать с Лейлой).
На столе чинно лежали осетинские пироги, сыры и национальные закуски.Меня приняли так, как принимают только дома, в любящей семье. «Да! Это самый лучший отель, в котором я когда-либо останавливалась в своих путешествиях», – подумала я, жадно проглотив кусок фыдджына. Вкус оправдал мои ожидания. Для осетинскогопирога, приготовленного в Стамбуле, - это очень даже неожиданно.
За окном лилась колоритная, однотонная мелодия. Выглянув, я увидела двоих мужчин, игравших на багламе и зурне и с надрывом певших турецкие народные песни. На узкой улочке по обе стороны компактно разместились столики. Люди ели, пили, громко разговаривали как бы одной семьей. Внешняя сторона здания была украшена декоративными гирляндами и зелеными маркизами, на которых было написано Ficcin («Фыдджын»). «Так вот оно какое, это излюбленное место не только для туристов и турецких осетин!»– подумала я и быстро спустилась вниз.Не терпелось пообщаться с турецкими осетинами, дойти до улицы Истикляль, которая находилась буквально в тридцати шагах от переулка, и прогуляться по атмосферному району Таксим.
Оказывается, отель был втиснут буквой П между улицей, рестораном и другим отелем.Ficcinс большим количеством посадочных местразместился вдоль одной улицыКаллави.Кто-то проводил время непринужденно в стиле мещанина, а кто-то – с лампадкой, более романтично, обнявшись и подпевая артистам.
Кайф!
Ко мне подошла Лейла и еще несколько человек – ее родственники, о которых она мне всегда рассказывала. Среди них – сестра Сухейла и брат Рауф. Меня обнимали, целовали, приветствовали. «Мæзæрдæ» («Мое сердце»), – сказала Лейла и обняла меня крепко-крепко, добросовестно выполнив свои обещания и мои ожидания с момента встречи в аэропорту. Передо мной стояла женщина, которая никогда не жила на родине предков, но прекрасно знает и сохраняет родной язык, осетинские традиции. Женщина, которая носит две фамилии: Албегова и Кылычи которая уже болеедвадцати лет занимается ресторанным бизнесом в Стамбуле.
Среди этих людей не нужно было подбирать особые слова, выискивать правильные,«умные» ответы, стараться выглядеть по-другому и… носить любимую обувь на шпильках. Все говорили на осетинском. Как же ягордилась тем, что владею одним из самых тонких и мудрых языков в мире! Гордились и они тем, что знают язык и могут общаться со мной, понимать и в эти минуты иметьсвязь с далекой, но такой близкой Осетией…
Договорились провести ближайший вечер вместе за одним столом.
– Пойдем со мной, я тебе такое место покажу, – интригуя и расплываясь в улыбке, сказала Лейла.
Мыподнялисьна второй этаж ресторана. На выложенных стенахогромного зала, заставленного деревянными столами и стульями, висели картины с осетинскими мотивами, подвесные полки были заставлены национальными сувенирами.
– Здесь мы встречаемся и общаемся с нашими осетинами, живущими в Стамбуле и других городах Турции. Ты же знаешь, у нас есть осетинская община, – с особой гордостью произнесла Лейла.
– Это кукла Дзиовой, чаша Моураова, картина Есенова…
Я была поражена. Она так трепетно прикасалась к каждому изделию, словно приглаживала.Видно было, что они ей очень дороги. Я начала разбирать сумки и доставать подарки, пополняя ее коллекцию. Как же она радовалась каждому сувениру! Среди презентов был и осетинский флаг. Она взяла его в руки осторожно, как хрустальную вазу, прижала к лицу и заплакала… Заплакала и я. От радости, от тепла, от деликатности, от бережности, от таланта хранить самое ценное…
– Моя семья – из осетинского рода Æлбегатӕ, которая эмигрировала в Турцию в 1865году из села Алагир,–рассказывала Лейла, накинув осетинский триколор на плечи. –Из Российской империи уезжали по разным причинам. Это было нелегким решением. Чтобы ты понимала, Алена, я – представитель четвертого поколения генерала Муссы Кундухова*. Мои предки уходили тяжело, навстречу новой, непонятной жизни, где встретили совершенно другую культуру. Многие не выдерживали изнурительную дорогу и возвращались обратно или погибали. Оставшиесямухаджирыобразовали небольшие поселения в Сивасе,Карсе, Муше, Битлисе, Эрзуруме.ТурецкиеАлбеговы проживали в селениях Сивас, Бойалык, Йозгат, Кайпынар. В 1960 – 1965 годынас было 200 семей,мы считались самой многочисленной осетинской фамилией в Турции. Тогда было легче сохранять и изучать родные язык и культуру, мы многое узнавали от наших бабушек и дедушек. Тогда нам запрещали носить осетинские фамилии, нас хотели лишить исторических корней. По этой причине Албеговы были вынуждены принять новые фамилии, ими стали Кылыч, Эрдогъан, Каплан, Думан, Четин, Дуран, Алтынок, Джидал, Джейлан, Озель... С тех пор прошло 160 лет.Мы сохранили свои фамильные предания, помним родовые тамги (родовой фамильный знак, печать, который ставился на родовое имущество. Как правило, потомок определённого рода заимствовал тамгу своего предка), поддерживаем родственные отношения. Сейчас турецкие осетиныв основном живут в больших городах, таких как Стамбул, Анкара, Измир, Анталья и других.Но мы продолжаем встречаться и общаться. Здесь живем большой семьей, стараемся сохранять свою осетинскую идентичность. Спасибо тебе за воспоминания…
Лейла рассказывала все это с таким вдохновением, как будто всю жизнь прожила в Осетии. Ее счастливое восприятие того, что для нас давно кажется обычным, даже немного одноклеточным – на родинебесценно как уникальный пример сохранения исторической памяти. Бесценно и умение любить и бережно хранить свою историю, беречь то, что ей с таким трудомдосталось... И нет другого желания. Это ее «цыкурайыфæрдыг»*.
***
Вечерело. Ресторан Ficcin превратился в шумную, веселую таверну. Играла турецкая музыка. Горевшие свечи на столикахперемигивались со светившимися на маркизах гирляндами, выливая на всю улочку уютноетепло. Этоместо и для неторопливых ужинов под долгие разговоры, и для спонтанного аппетита под чудесную музыку, и даже для важного кота, стоящего на задних лапах и вымаливающего чего-нибудь из моей тарелки...
А коты в Стамбуле – почетны. Даже Лейла недавно обзавелась ими и все переживала в свое отсутствие, как они там и что едят. Здесь все жители кормят уличных котов, тратя на это часть своих доходов.Посетители ресторана, говорившие на разных языках, наслаждались вкусом и красотой полюбившихся блюд, невольно демонстрируя тем самым разную культуру поведения за столом – кто-то чавкал, не стесняясь, кто-то шумел приборами, а кто-то вскакивал на стул и подпевал артистам, проявляя безмерное удовольствие. Главное – все были искренними ценителями этого заведения, в котором подают традиционные блюда турецкой и черкесской кухонь – сезонных овощей, тушенных в оливковом масле, вездесущегокефте*,черкесских клецок и пасты из измельченной курицы, чеснока и грецких орехов... Но фаворитом на всех столахвсе же был традиционный осетинский пирог, чаще – с мясом (фыдджын), который в другом местевряд ли можно было найти. Отсюда и название заведения, которое придумала сама Лейла. Вот почемуодин из самых популярныхресторанов кавказской кухни в ТурцииFiccinстал старым и надежнымдругом для постоянных посетителей Стамбула. А когда-то,лет двадцать назад,он был лишь небольшим магазинчиком готовой кухни. Благодаря Лейле ресторан в 2011 году включили в десятку лучших заведений огромного мегаполиса. Сейчас Лейла – владелица целой сети ресторанов. Она часто сама печет осетинские пироги, аесли попадается осетинский сыр, тополучается настоящий уæлибæх…
– Ты не будешь против, если мы разрежем сыр, который привезла, и угостим посетителей, чтобы удивить их вкусом самого лучшего сыра на земле?–выйдя из кухни, спросила Лейла.
Так и сделали. Она уважительно разносила разрезанный на тонкие кусочки сыр вдоль столиков, предлагая всем осетинский деликатес: Deneyin, deneyin! («Попробуйте, попробуйте!» – с турецкого). Видно было по ее широкой и красивой улыбке, заливистому смеху, как она наслаждалась этим процессом. «Вот она, любовь!»– подумала я.
Вокруг стола собрались братья, сестры, племянники Лейлы, работающие с ней. Накрыли стол по осетинским традициям.
– Я тебе тоже что-то приготовила, –обратилась ко мне Лейла и вынесла глубокую тарелку с пельменями, политыми сметаной и посыпанными пряными специями.
– Это хъæбынтæ (пельмени с мясом). В Осетии, наверное, так их уже и не называют. Сама приготовила, –произнесла Лейла и, наконец, присела рядом.Я знала давно, была наслышана о ее талантах вкусно и изумительно готовить, а теперь и сама в гостях смаковала блюда.
Это было счастьем!
Выше,за отдельным столом,сидела большая, веселая компания.Она чем-то выделялась от других туристов. Внезапно заиграла национальная музыка. «Неужели абхазская играет?» – удивленно подумала я и вопросительно посмотрела на Лейлу.
– Да, да. Сегодня к нам присоединились кавказцы, гости из Абхазии, они очень любят приезжать, – тут же ответила гостеприимная хозяйка ресторана и указала жестом, чтобы я к ним присоединилась.
– Как же это здорово! – я вскочила и побежала к абхазцам под одобрительные взгляды Лейлы.
А они как раз уже исполняли свой национальный «Шаратын», танец-соревнование, кто кого перепляшет, обнаружит находчивость и ловкость. Я присоединилась к грациозным девушками закружилась.
Все вокруг тоже кружилось стремительно и темпераментно…
Аплодировал весь ресторан. Bravo, bravo! звучало в этот момент на всех языках для всех национальностей одинаково. В особом восторге были турки – им очень нравятся кавказские танцы и музыка, они интересуются нашими традициями и кухней.
А потом мы ели,пили, затягивая время традиционными тостами и приближая стамбульскую ночь.Вряд ли кто-то мог понять, кроме нас самих, над чем мы так заразительно смеялись и о чем так громко и оживленно говорили. Осетинская речь лилась по улочке Каллави и спускалась к проспекту Истикляль. Ее слышали все, им восхищались. По крайней мере, так казалось...
***
Ночь была коротка. Но хотелось встать пораньше. Нельзя терять время на сон. Надев свою удобную обувь, я спустилась из отеля вниз, прямо к ресторану Ficcin. Меня встречала Лейла:
– Доброе утро. Я буду рада, если мы позавтракаем вместе.
Круглый столик был уже накрыт. Глазунья, нарезанные овощи, сыры, колбасы и любимые симиты – традиционные турецкие бублики с румяной, хрустящей, сладковатой корочкой, щедро посыпанные кунжутом, с нежным мякишем. В небольших чашках пузырился настоящий турецкий кофе, который немыслим без пенки.Рядом – стакан воды и кусочек рахат-лукума.
– Погуляй по проспекту Истикляль, району Бейоглу, а потом – на Принцевы острова.Все сразу не объехать и не увидеть… Сколько я здесь живу, все равно не объездила весь Стамбул, – ответила Лейла на мое желание «быстро везде побывать и все сразу увидеть». – И вот еще что. Прилетел Гергиев, на днях пройдет его концерт здесь.
Лейла говорила это, испытывая гордость за его достижения. Ее глаза светились и выражали не только любовь к музыкальному творчеству гениального Маэстро, но и теплую привязанность к малой родине и свою причастность к национальным корням.
«Надо же, какой вещий сон…» – подумала я и примерно через тридцать шагов вниз по улочке Каллави вышла на широкий проспект. Так вот она какая,самая шумная и популярная улица Стамбула Истикляль! Главная пешеходка города, несмотря на раннее утро, была полна людьми. По обе стороны проспекта находилось большое количество баров и ресторанов, магазинов и супермаркетов. Уличные торговцы продавали жареные каштаны, кукурузу, симиты и воду. Я осматривала достопримечательности, посещала магазины, заглядывала в перпендикулярные проспекту переулочки, погружаясь в особую ауру современной турецкой цивилизации.
Но самым заметным и привлекательным атрибутом улицы стал движимый символ Стамбула – красный ретротрамвай. Он проезжал несколько раз, забитый туристами. Я лишь успевала фотографироваться на его фоне. И тут же вспомнила наш владикавказский красный трамвай, который украшал Александровский проспект с исторических времен. Люди угощались в «Макдональдсе», «Бургер Кинге», «Старбаксе», посещалиMado, Zara, Özsüt или RamizKöfteci, заходили в кофейни и кондитерские, покупали сувениры и турецкие сладости. Меня больше интересовали исторические здания, храмы, а также роскошные балконы, скульптуры на фасадах и широкие окна.Прогулка по проспекту привела меня на площадь Таксим, где можно было посидеть на лавочке и полюбоваться красотой революционных памятников. … А, тотмонумент, где присутствуют двое советских политиков – Ворошилов и Фрунзе. Я нашла этих двоих товарищей в фуражках. В свое время они работали в городе молодой Турецкой Республики Константинополе, протянув руку помощи в непростые времена этой стране.
Свернув с проспекта Истикляль, я стихийно бродила по извилистым атмосферным улочкам района, чаще – по крутым и вымощенным камнями. Преодолевая постоянные спуски и подъемы, я смотрела, как протекает жизнь в Стамбуле. Витрины маленьких бутиков сменяли дома, покрытые густым виноградом, а миниатюрные художественные галереи – уютные кофейни. Здесь я распробовала турецкий фисташковый кофесорта «Мененгич». Вряд ли после него захочу пить кофе за пределами Стамбула...
А вот и Галатская башня – символ города. Она оборудована музеем и смотровой площадкой. Пройдя огромную очередь туристов, увидела огромный город с высоты полета чайки.
Здесь не требовался навигатор, достаточно было идти все время вниз или вверх по узким улочкам. Красно-белая кирпичная кладка домов соседствовала с позолоченными фресками византийских церквей.
Я понимала, что поселилась именно там, откуда пешком могу дойти практически до всех главных достопримечательностей Стамбула.
Город напоминал калейдоскоп. С поворотом головы менялись и картинки, и настроение. Шпили старых минаретов, виднеющиеся с Галатского моста, корабли на волнах Босфора и тучи кричащих чаек, кружащих в воздухе. Десятки рыбаков, замерших под шум волн, и призывы молитв, раздающихся с мечетей в дымке старинного Стамбула. Великолепные дворцы Долмабахче с его богатым убранством и Топкапы, который столетия был резиденцией и офисом турецких султанов,шикарные виллы и трущобы...
Я благодарила Лейлу за каждый свой неторопливый шагпо улочкам Стамбула, за прогулку на пароме по Мраморному морю на остров Бьюкада с его роскошными особняками, церквями и монастырями. За Босфор перед закатом с его огненными красками, мостами и мечетями, сияющими в золотой вечерней подсветке. За легенды и архитектурные шедевры, хранящие дух прошлых эпох. За историю Стамбула, которая уже навсегда переплелась с моей судьбой и прямо на глазах оживала сквозь выветренные веками поры шершавых каменных стен старинных замков и дворцов.
Но главное – за живучий и живущий здесь осетинский язык, благодаря которому Стамбул стал для меня одним из любимых городов...
Я лениво упаковывала свой чемодан, пытаясь каким-то образом уложить в него ароматы холодных белесых камней и плюща на старых крепостных стенах, утреннего спрайта холодной босфорской воды и водорослей, терпкого мускуса морской пены из Мраморного моря, запах свежесваренного турецкого кофе, сладкой пахлавы, симита и осетинских пирогов от ресторана Ficcin. Они настоятся и заполнят собой пустующий во мне флакон памяти. Я буду пахнуть этим счастьем...
Лейла провожала меня с надеждой на новую встречу. Да, она из тех, которые слышат, прежде чем им говорят, понимают,до того как объяснят.
Их просто любишь.
Это было редким подарком. Безусловным. Незабываемым.
– Ирыстон у мæзæрдæ. Дыдæр – мæзæрдæ! – ветер разнес ее слова по всему Стамбулу. Они летели вместе со мной из Турции до Терека.
«Восхитительная женщина, – думала я. – Осетинка! Она все-таки вернулась на малую родину, ни дня не живя там...»
С 1865 года минули века…