Летчик, подполковник Мухтарбек ДЗУГУТОВ воевал на Ленинградском и Западном фронтах.
Общий налет – четыре тысячи часов, в том числе, в сложных условиях Крайнего Севера
Уходят ветераны той Великой войны: время неумолимо. Остается память: на фотографиях из домашнего архива, в публикациях газет и музейных экспозициях. Есть люди, безусловно, заслуженные, о которых многое известно, их часто приглашали на торжественные мероприятия, где они рассказывали молодежи о фронтовых путях-дорогах, боевых товарищах. Есть и те, имена которых сохранились только в семье. По ряду причин. Но они тоже достояние уникальной летописи Победы над фашистами. Редакция «СО» признательна всем своим читателям, которые рассказывают о своих близких – фронтовиках и работниках тыла. Особенно важно это в Год 80-летия Победы. История нашей страны – это миллионы историй ее славных сынов и дочерей. Каждая – бесценна.
Мухтарбек Моисеевич Дзугутов – забытое имя осетинского летчика, участника легендарной воздушной трассы Аляска – Сибирь 1942–1945 гг. Так начинает свой рассказ его племянница Эсмеральда Афанасьевна Дауева.
– Хочу рассказать о своем дяде, участнике Великой Отечественной войны, военном летчике, о котором в Осетии молодое поколение ничего не знает. Речь о Дзугутове Мухтарбеке Моисеевиче (Мусаевич) 1912 г. рождения, земляке легендарного И. А. Плиева, который родился, как и Дзугутов, в селе Старый Батакоюрт на девять лет раньше. Дядя Мухтар (как младшие его называли) – муж моей родной тети.
До войны окончил знаменитую на весь Союз Батайскую авиационную школу. После служил в городе Свердловске (ныне Екатеринбург). В 1939-м году женился, через год родилась дочь, но война разлучила с семьей на долгие пять лет. В начале войны Мухтарбек был отозван в Москву, в составе пяти отобранных летчиков перевозил советское правительство во главе с «дедушкой» Калининым, как его называли в народе. Именно эта пятерка пилотов стала свидетелем того, что И.В. Сталин не покидал Москву, хотя слухи были разные. С начала блокады Ленинграда Мухтарбек под шквалом немецких зениток, а в ночное время при освещении неба фашистскими прожекторами, произвел 40 успешных боевых вылетов на самолете Ли–2, из них на линию фронта 20 вылетов и 7 в тыл врага, из которых 3 с посадкой на территории, занятой противником. Налетал 250 часов. Данные из характеристики сайтов «Подвиг народа» и «Люди и награждения». В августе 1942 г. был направлен на трассу «Аляска – Сибирь», впоследствии названной Трассой мужества.
По Ленд–лизу между Америкой и СССР (от англ. lend – давать взаймы и lease – сдавать в аренду, внаем) СССР подписал Договор: в случае победы – вернуть Америке все грузы, танки, продовольствие, самолеты, которые поставлялись в помощь СССР. Проблема переправки перечисленного из США была в том, что все подступы к СССР были блокированы немецкой армией. Кто подал идею И.В. Сталину выяснить возможность переправы помощи через Аляску – не известно, но он собрал Генштаб, в состав которого вошел генерал-майор, полярный летчик Илья Мазурок. Генералы, знавшие Сибирь не понаслышке, считали невозможной прокладку дорог и постройку взлетных площадок, но Сталин поставил задачу перед Генштабом – обеспечить площадку для приземления американских самолетов на территории Сибири. Узнав о планах Сталина, американцы сказали: «По этой трассе могут летать либо сумасшедшие и самоубийцы, либо русские»
В короткие сроки – за неполный год, в тяжелейших условиях Сибири, все было подготовлено для трассы «Аляска – Сибирь». За это время был подобран и подготовлен летный состав пилотов для перегонки американских самолетов в Россию. С момента приземления советской эскадрильи в Красноярске легендарная воздушная трасса Фербенкс-Уэлькаль («Аляска–Сибирь») была засекречена на долгие 50 лет. Замалчивание правды продолжалось до 1994 г., когда с архивов «Трасса Ал-Сиб» был снят гриф секретности. Этим вопросом занимался бывший министр обороны С.К. Шойгу. Так вот, 7 октября 1942 г.с берегов Аляски взмыла ввысь первая эскадрилья из семи истребителей П–40 во главе с бомбардировщиком американского производства, а за штурвалом всех самолетов были советские пилоты. Летели в 40-градусный мороз через тундру. Не знаю, был ли дядя Мухтар среди первой партии, но он рассказывал, что американские электрики аэропорта крепили чугунные печки с раскаленным углем у ног наших летчиков, так как унты на ногах через какое-то время переставали греть. В случае аварийной ситуации самолета в воздухе летчикам не было смысла катапультироваться, на 1000 км² были только замерзшая тундра и свирепый мороз.
– Хочу рассказать о своем дяде, участнике Великой Отечественной войны, военном летчике, о котором в Осетии молодое поколение ничего не знает. Речь о Дзугутове Мухтарбеке Моисеевиче (Мусаевич) 1912 г. рождения, земляке легендарного И. А. Плиева, который родился, как и Дзугутов, в селе Старый Батакоюрт на девять лет раньше. Дядя Мухтар (как младшие его называли) – муж моей родной тети.
До войны окончил знаменитую на весь Союз Батайскую авиационную школу. После служил в городе Свердловске (ныне Екатеринбург). В 1939-м году женился, через год родилась дочь, но война разлучила с семьей на долгие пять лет. В начале войны Мухтарбек был отозван в Москву, в составе пяти отобранных летчиков перевозил советское правительство во главе с «дедушкой» Калининым, как его называли в народе. Именно эта пятерка пилотов стала свидетелем того, что И.В. Сталин не покидал Москву, хотя слухи были разные. С начала блокады Ленинграда Мухтарбек под шквалом немецких зениток, а в ночное время при освещении неба фашистскими прожекторами, произвел 40 успешных боевых вылетов на самолете Ли–2, из них на линию фронта 20 вылетов и 7 в тыл врага, из которых 3 с посадкой на территории, занятой противником. Налетал 250 часов. Данные из характеристики сайтов «Подвиг народа» и «Люди и награждения». В августе 1942 г. был направлен на трассу «Аляска – Сибирь», впоследствии названной Трассой мужества.
По Ленд–лизу между Америкой и СССР (от англ. lend – давать взаймы и lease – сдавать в аренду, внаем) СССР подписал Договор: в случае победы – вернуть Америке все грузы, танки, продовольствие, самолеты, которые поставлялись в помощь СССР. Проблема переправки перечисленного из США была в том, что все подступы к СССР были блокированы немецкой армией. Кто подал идею И.В. Сталину выяснить возможность переправы помощи через Аляску – не известно, но он собрал Генштаб, в состав которого вошел генерал-майор, полярный летчик Илья Мазурок. Генералы, знавшие Сибирь не понаслышке, считали невозможной прокладку дорог и постройку взлетных площадок, но Сталин поставил задачу перед Генштабом – обеспечить площадку для приземления американских самолетов на территории Сибири. Узнав о планах Сталина, американцы сказали: «По этой трассе могут летать либо сумасшедшие и самоубийцы, либо русские»
В короткие сроки – за неполный год, в тяжелейших условиях Сибири, все было подготовлено для трассы «Аляска – Сибирь». За это время был подобран и подготовлен летный состав пилотов для перегонки американских самолетов в Россию. С момента приземления советской эскадрильи в Красноярске легендарная воздушная трасса Фербенкс-Уэлькаль («Аляска–Сибирь») была засекречена на долгие 50 лет. Замалчивание правды продолжалось до 1994 г., когда с архивов «Трасса Ал-Сиб» был снят гриф секретности. Этим вопросом занимался бывший министр обороны С.К. Шойгу. Так вот, 7 октября 1942 г.с берегов Аляски взмыла ввысь первая эскадрилья из семи истребителей П–40 во главе с бомбардировщиком американского производства, а за штурвалом всех самолетов были советские пилоты. Летели в 40-градусный мороз через тундру. Не знаю, был ли дядя Мухтар среди первой партии, но он рассказывал, что американские электрики аэропорта крепили чугунные печки с раскаленным углем у ног наших летчиков, так как унты на ногах через какое-то время переставали греть. В случае аварийной ситуации самолета в воздухе летчикам не было смысла катапультироваться, на 1000 км² были только замерзшая тундра и свирепый мороз.
« В короткие сроки – за неполный год, в тяжелейших условиях Сибири, все было подготовлено для трассы «Аляска – Сибирь». За это время был подобран и подготовлен летный состав пилотов для перегонки американских самолетов в Россию. С момента приземления советской эскадрильи в Красноярске легендарная воздушная трасса Фербенкс-Уэлькаль («Аляска–Сибирь») была засекречена на долгие 50 лет. Замалчивание правды продолжалось до 1994 г., когда с архивов «Трасса Ал-Сиб» был снят гриф секретности.
Из характеристики на Дзугутова – сайт «Подвиг народа»: «На трассе «Ал-Сиб» товарищ Дзугутов М.М. находился с августа 1942 г. в должности командира корабля самолета С–47 по перевозке летного состава перегоночных авиаполков, импортных грузов и перегонки самолетов С–47. За этот период товарищ Дзугутов в сложных условиях Крайнего Севера, летая на всех участках трассы протяженностью свыше 5000 км, произвел свыше 200 рейсов и налетов на самолете Си–47 1200 часов. Перевез 150 тонн импортного груза и 1100 пассажиров. Кроме того, товарищ Дзугутов перегонял на участке Фербенкс – Уэлькаль 30 самолетов С–47, протяженностью маршрута 1400 км. «Отличный летчик, летает днем, ночью и в сложных метеоусловиях. Имеет общий налет 4000 часов. Дисциплинированный и грамотный офицер» – вот четкая, по-военному сжатая, характеристика на Дзугутова М.М., который получил бы звание Героя, если бы его подвиги не засекретили власти из-за невыполнения СССР Договора Лэнд-лиз. В своем выступлении к народу 19.12.24 г. Президент РФ Владимир Путин упомянул о выплате Россией долгов 80-летней давности по договору с Америкой Лэнд-лиз.
В сибирской тундре, глубоких снегах до сих пор находят разбитые самолеты по трассе «Ал-Сиб» далеких военных времен с российскими пилотами за штурвалом. А погибло их во время перегона 114 человек.
Опишу эпизод, который Мухтар в шестидесятых годах, приехав в очередной отпуск со своей семьей в Северную Осетию, рассказал моему отцу и своему другу фронтовых лет – бывшему военному летчику, асу авиации, заслуживающему звания Героя России – Цаллагову.
Когда мой отец спросил, почему американский журналист в 1942–1943 гг. напечатал статью в журнале LIFE о Мухтаре, да еще и с фотографией на всю страницу, Дзугутов рассказал о случае, произошедшем в офицерском ресторане Аляски, где обедали наши пилоты перед очередным рейсом в Россию. За соседним столом, где сидели американские летчики, между их техником-заправщиком и чернокожим летчиком завязался спор, причины которого Мухтар и его товарищи не поняли, наблюдая за ними. Вдруг споривший техник стряхнул пепел своей сигареты в тарелку обедавшему чернокожему, тот растерялся, не зная, как отреагировать на это хамство. Зато отреагировал Мухтарбек. Вскочив с места и схватив тарелку чернокожего с испорченной едой, прямиком запустил ее в белого заправщика-американца. Тот тут же полез в драку с Мухтаром, но друзья быстро развели в стороны двух парней. Чекист, который сопровождал наших летчиков на Аляске, отлично владеющий английским языком, сказал Мухтарбеку, что этот заправщик угрожал, затаив злость. На этом и разошлись.
Через сутки Мухтару обозначили борт, который он должен был перегнать на Родину. В яркий солнечный день Мухтар поднял самолет в небо, сделал большой круг над аэропортом, прощаясь с Аляской. Как только самолет взял курс на Красноярск, отказал один из двух двигателей. Попытка запустить его не удалась. Не растерявшись, Мухтар умудрился развернуть самолет в сторону аэродрома. Дотянул до места взлета, благополучно приземлившись. Немедленно нашей стороной и американским начальством начался разбор небывалого происшествия. Чекист из группы советских пилотов винил техника-ремонтника, поскандалившего с Мухтаром, но доказать не получилось, и все замяли. Шума было много, «налетели» корреспонденты из Аляски, один из которых и напечатал статью о спасении самолета советским офицером с фотографией на первой странице.
Американские летчики, весь штат аэропорта от всей души поздравляли Мухтара с благополучным приземлением и подарили Дзугутову именной винчестер с дарственной надписью. А самое удивительное то, что журнал с фотографией Мухтара попал в руки его родного дяди, который, как многие молодые люди Осетии, в 1914-м году уехав в Америку на заработки, потерял связь с родными из Батакоюрта на долгие годы.
В одно из прибытий Мухтара на Аляску к нему подошел официант ресторана и незаметно для окружающих передал записку, где по-осетински было написано, что с ним хочет увидеться младший брат его отца – родной дядя. Память об этой встрече – золотой перстень с крупным изумрудным камнем в форме вытянутого эллипса. Перстень он не носил, а тете кольцо было велико, и лежало оно с тетиной бижутерией, пока не вырос сын, который носил его долгое время. История с дядей Мухтаром имела свое продолжение…
Война благополучно закончилась. Дядю Мухтара перевели в гражданскую авиацию. В связи с работой в аэрофлоте, в Москве дали отличную квартиру на улице Горького (Тверская), в доме этажом выше его коллеги – Героя СССР Алексея Маресьева.
В один из дней конца 1946 г. его вызывают на Лубянку, не уточняя причину – в это время знали не только москвичи последствия таких приглашений. До назначенного часа он успел заехать к семье. Сообщил жене, что «оттуда не возвращаются, неважно – виноват или нет». Посоветовал немедленно собраться и выехать с семилетней дочкой в Осетию к ее матери в село Балта. Пока напуганная тетя готовилась к отъезду, у Мухтара состоялась беседа на Лубянке с очень обходительным чекистом Зубатовым. Тот сообщил о том, что его родной дядя, умерший в Америке, завещал ему, помимо своей единственной дочери, определенную сумму денег, но так как страна после войны нуждается в средствах, посоветовал передать наследство государству. Мухтар просмотрел документы, которые показал чекист, и молча расписался, где надо, для отказа. Домой летел на выросших крыльях, не веря в свою свободу. Жена всю жизнь допытывалась у него о сумме наследства, но родные так и не узнали, какой она была.
В Москву прилетает дочь его «американского» дяди Дзугутова со своим мужем – сотрудником посольства США. Мухтар с семьей знакомится с двоюродной сестрой, но общение родственников было недолгим. По неизвестным причинам вскоре Мухтара переводят в Грузию – «для становления Закавказской гражданской авиации». С приказом не поспоришь – летчиков грузин в то время было очень мало. Нужно было укомплектовать летный состав Грузии, и Дзугутов добился перевода летчиков осетин в Тбилиси.
Не могу не отметить теплого отношения к осетинам-летчикам генерала Чанкотадзе, заместителем которого (вторым человеком грузинской авиации) был Дзугутов, проработавший с ним до заслуженной пенсии. Чанкотадзе был хорошим руководителем и человеком. Известен эпизод, когда Мухтару дали звание первого заслуженного летчика Грузии. Для награждения его вызвал В. Мжаванадзе, в то время непотопляемый «хозяин» всей Грузии. В разговоре предложил изменить фамилию на Дзугуташвили. Мухтарбек не сдержал своего возмущения, оскорбившись, отказался категорически. Чанкотадзе его успокаивал: «Пока я на посту, у Мжаванадзе не получится вас обидеть». Правда, вскоре Первый секретарь Мжаванадзе был смещен со своего поста, а Мухтарбек до старости ездил получать свою пенсию в бухгалтерию аэропорта, пожелав хотя бы один раз в месяц встречаться со своими друзьями.
Ушел из жизни Мухтарбек Моисеевич в 1991 году.
Вот такая личная история, такая судьба. Еще один эпизод о том, как воевали выходцы из Осетии, как складывалась их жизнь потом. Непросто, но и жизнь – штука непростая, порой тернистая, с испытаниями. Но фронтовики – особые люди. Несгибаемые, упорные, преданные Родине и своему народу.
В сибирской тундре, глубоких снегах до сих пор находят разбитые самолеты по трассе «Ал-Сиб» далеких военных времен с российскими пилотами за штурвалом. А погибло их во время перегона 114 человек.
Опишу эпизод, который Мухтар в шестидесятых годах, приехав в очередной отпуск со своей семьей в Северную Осетию, рассказал моему отцу и своему другу фронтовых лет – бывшему военному летчику, асу авиации, заслуживающему звания Героя России – Цаллагову.
Когда мой отец спросил, почему американский журналист в 1942–1943 гг. напечатал статью в журнале LIFE о Мухтаре, да еще и с фотографией на всю страницу, Дзугутов рассказал о случае, произошедшем в офицерском ресторане Аляски, где обедали наши пилоты перед очередным рейсом в Россию. За соседним столом, где сидели американские летчики, между их техником-заправщиком и чернокожим летчиком завязался спор, причины которого Мухтар и его товарищи не поняли, наблюдая за ними. Вдруг споривший техник стряхнул пепел своей сигареты в тарелку обедавшему чернокожему, тот растерялся, не зная, как отреагировать на это хамство. Зато отреагировал Мухтарбек. Вскочив с места и схватив тарелку чернокожего с испорченной едой, прямиком запустил ее в белого заправщика-американца. Тот тут же полез в драку с Мухтаром, но друзья быстро развели в стороны двух парней. Чекист, который сопровождал наших летчиков на Аляске, отлично владеющий английским языком, сказал Мухтарбеку, что этот заправщик угрожал, затаив злость. На этом и разошлись.
Через сутки Мухтару обозначили борт, который он должен был перегнать на Родину. В яркий солнечный день Мухтар поднял самолет в небо, сделал большой круг над аэропортом, прощаясь с Аляской. Как только самолет взял курс на Красноярск, отказал один из двух двигателей. Попытка запустить его не удалась. Не растерявшись, Мухтар умудрился развернуть самолет в сторону аэродрома. Дотянул до места взлета, благополучно приземлившись. Немедленно нашей стороной и американским начальством начался разбор небывалого происшествия. Чекист из группы советских пилотов винил техника-ремонтника, поскандалившего с Мухтаром, но доказать не получилось, и все замяли. Шума было много, «налетели» корреспонденты из Аляски, один из которых и напечатал статью о спасении самолета советским офицером с фотографией на первой странице.
Американские летчики, весь штат аэропорта от всей души поздравляли Мухтара с благополучным приземлением и подарили Дзугутову именной винчестер с дарственной надписью. А самое удивительное то, что журнал с фотографией Мухтара попал в руки его родного дяди, который, как многие молодые люди Осетии, в 1914-м году уехав в Америку на заработки, потерял связь с родными из Батакоюрта на долгие годы.
В одно из прибытий Мухтара на Аляску к нему подошел официант ресторана и незаметно для окружающих передал записку, где по-осетински было написано, что с ним хочет увидеться младший брат его отца – родной дядя. Память об этой встрече – золотой перстень с крупным изумрудным камнем в форме вытянутого эллипса. Перстень он не носил, а тете кольцо было велико, и лежало оно с тетиной бижутерией, пока не вырос сын, который носил его долгое время. История с дядей Мухтаром имела свое продолжение…
Война благополучно закончилась. Дядю Мухтара перевели в гражданскую авиацию. В связи с работой в аэрофлоте, в Москве дали отличную квартиру на улице Горького (Тверская), в доме этажом выше его коллеги – Героя СССР Алексея Маресьева.
В один из дней конца 1946 г. его вызывают на Лубянку, не уточняя причину – в это время знали не только москвичи последствия таких приглашений. До назначенного часа он успел заехать к семье. Сообщил жене, что «оттуда не возвращаются, неважно – виноват или нет». Посоветовал немедленно собраться и выехать с семилетней дочкой в Осетию к ее матери в село Балта. Пока напуганная тетя готовилась к отъезду, у Мухтара состоялась беседа на Лубянке с очень обходительным чекистом Зубатовым. Тот сообщил о том, что его родной дядя, умерший в Америке, завещал ему, помимо своей единственной дочери, определенную сумму денег, но так как страна после войны нуждается в средствах, посоветовал передать наследство государству. Мухтар просмотрел документы, которые показал чекист, и молча расписался, где надо, для отказа. Домой летел на выросших крыльях, не веря в свою свободу. Жена всю жизнь допытывалась у него о сумме наследства, но родные так и не узнали, какой она была.
В Москву прилетает дочь его «американского» дяди Дзугутова со своим мужем – сотрудником посольства США. Мухтар с семьей знакомится с двоюродной сестрой, но общение родственников было недолгим. По неизвестным причинам вскоре Мухтара переводят в Грузию – «для становления Закавказской гражданской авиации». С приказом не поспоришь – летчиков грузин в то время было очень мало. Нужно было укомплектовать летный состав Грузии, и Дзугутов добился перевода летчиков осетин в Тбилиси.
Не могу не отметить теплого отношения к осетинам-летчикам генерала Чанкотадзе, заместителем которого (вторым человеком грузинской авиации) был Дзугутов, проработавший с ним до заслуженной пенсии. Чанкотадзе был хорошим руководителем и человеком. Известен эпизод, когда Мухтару дали звание первого заслуженного летчика Грузии. Для награждения его вызвал В. Мжаванадзе, в то время непотопляемый «хозяин» всей Грузии. В разговоре предложил изменить фамилию на Дзугуташвили. Мухтарбек не сдержал своего возмущения, оскорбившись, отказался категорически. Чанкотадзе его успокаивал: «Пока я на посту, у Мжаванадзе не получится вас обидеть». Правда, вскоре Первый секретарь Мжаванадзе был смещен со своего поста, а Мухтарбек до старости ездил получать свою пенсию в бухгалтерию аэропорта, пожелав хотя бы один раз в месяц встречаться со своими друзьями.
Ушел из жизни Мухтарбек Моисеевич в 1991 году.
Вот такая личная история, такая судьба. Еще один эпизод о том, как воевали выходцы из Осетии, как складывалась их жизнь потом. Непросто, но и жизнь – штука непростая, порой тернистая, с испытаниями. Но фронтовики – особые люди. Несгибаемые, упорные, преданные Родине и своему народу.