Аза Алибековна Тахо-Годи и Алексей Федорович Лосев с друзьями. 1983 г. Из личного архива А.А. Тахо-Годи
Последний разговор со знаменитым филологом Азой Алибековной ТАХО-ГОДИ
Знаменитый филолог-классик, педагог, философ, поэт и переводчик Аза (в крещении Наталия) Тахо-Годи ушла в нынешнем сентябре, в день своего ангела – в Натальин день. Ушла, исполнив не только свои великие труды, но и решение, принятое в детстве: жить до 100 лет. 26 октября Азе Алибековне исполнилось бы 103 года.
Она родилась осенней ночью 1922 года в Махач-Кале, в семье наркома просвещения Дагестана. В первые младенческие месяцы близкие заметили, что Азочка не плачет и не хнычет, а тоненьким голоском выводит песенку. А что за песенка – Бог знает...
В доме революционного просветителя Алибека Тахо-Годи имя Творца, конечно, не упоминается, икон нет, но нет и богоборчества. Вообще, если душа расположена к высоким истинам, то ничто не может помешать ей взлететь. И девочка все напевает и напевает таинственную песенку.
В три года она уже читает, а в шесть грезит невероятными жизненными свершениями и твердо решает, что будет жить до 100 лет. «И часто потом в течение всей моей жизни, когда казалось очень тяжело и события катастрофические, какой-то голос за меня говорил: «Ничего со мной не будет, буду жить долго-долго, как задумала в детстве».
Пройдет лет восемьдесят, и психологи, дивясь деятельному долголетию заслуженного профессора МГУ Азы Алибековны Тахо-Годи, будут приписывать сей феномен самовнушению, которое «запрограммировало» ее на длинную жизнь. Аза Алибековна отмахивалась: «Ерунда! Спасает меня не какое-то там программирование, а Господь Бог».
Весна 2019 года. Я в гостях у Азы Алибековны. С портрета на шкафу приглядывается ко мне Алексей Федорович Лосев: мол, что это за фрукт? Я растерянно перелистываю блокнот. О чем же я хотел спросить?..
Хозяйка приходит на помощь: «А у вас есть мои воспоминания? Нет?..»
Голос у Азы Алибековны неслыханной красоты и важности. Отдаленно напоминает могучие переливы духового органа кафедрального собора.
Вот она гудит, зовет своего ангела-хранителя – племянницу Елену: «Леночка, принеси! Мои книги в передней под стулом лежат...»
На столе появляется 700-страничная книга. Аза Алибековна надписывает ее («Моему новому знакомцу...») и подвигает ко мне: «Здесь все документально. Выдумок никаких».
Молодые, широко распахнутые глаза 97-летней женщины ободряюще смотрят на меня.
– Кто у вас любимые поэты?
– Лермонтов... Его юбилейные даты приходились на самые ужасные события: 1914-й, 1941-й. Роковые совпадения, странные.
Мой дядюшка, мамин брат Леонид Петрович Семенов основал «Лермонтовскую энциклопедию». Он жил во Владикавказе. Книжки всегда мне дарил. Это было самое драгоценное – книги.
Всю свою огромнейшую библиотеку Леонид Петрович отдал в Дом-музей Лермонтова в Пятигорске. Замечательный человек. Скромнейший. Сам писал стихи, но их не печатал, даже никому не показывал.
Лермонтов – любимый поэт и моего отца. В домашнем театре мы разыгрывали «Демона». Так что Лермонтов сопровождает меня всю жизнь.
– А Пушкин?
– Пушкин – это само собой. Он – как океан. Помню роскошные брокгаузовские тома Пушкина. Мы, дети, знали их наизусть. Отец по складу ума был ученым и собрал огромную библиотеку. А я была ловкой девчонкой. Лазала повсюду, по шкафам, по потолкам. Лестницу приставлю и лезу. Помню книги из серии «Красный архив». Его потом прикрыли. Но я успела многое там прочитать. Узнала оттуда ужасающие подробности гибели царской семьи.
В доме революционного просветителя Алибека Тахо-Годи имя Творца, конечно, не упоминается, икон нет, но нет и богоборчества. Вообще, если душа расположена к высоким истинам, то ничто не может помешать ей взлететь. И девочка все напевает и напевает таинственную песенку.
В три года она уже читает, а в шесть грезит невероятными жизненными свершениями и твердо решает, что будет жить до 100 лет. «И часто потом в течение всей моей жизни, когда казалось очень тяжело и события катастрофические, какой-то голос за меня говорил: «Ничего со мной не будет, буду жить долго-долго, как задумала в детстве».
Пройдет лет восемьдесят, и психологи, дивясь деятельному долголетию заслуженного профессора МГУ Азы Алибековны Тахо-Годи, будут приписывать сей феномен самовнушению, которое «запрограммировало» ее на длинную жизнь. Аза Алибековна отмахивалась: «Ерунда! Спасает меня не какое-то там программирование, а Господь Бог».
Весна 2019 года. Я в гостях у Азы Алибековны. С портрета на шкафу приглядывается ко мне Алексей Федорович Лосев: мол, что это за фрукт? Я растерянно перелистываю блокнот. О чем же я хотел спросить?..
Хозяйка приходит на помощь: «А у вас есть мои воспоминания? Нет?..»
Голос у Азы Алибековны неслыханной красоты и важности. Отдаленно напоминает могучие переливы духового органа кафедрального собора.
Вот она гудит, зовет своего ангела-хранителя – племянницу Елену: «Леночка, принеси! Мои книги в передней под стулом лежат...»
На столе появляется 700-страничная книга. Аза Алибековна надписывает ее («Моему новому знакомцу...») и подвигает ко мне: «Здесь все документально. Выдумок никаких».
Молодые, широко распахнутые глаза 97-летней женщины ободряюще смотрят на меня.
– Кто у вас любимые поэты?
– Лермонтов... Его юбилейные даты приходились на самые ужасные события: 1914-й, 1941-й. Роковые совпадения, странные.
Мой дядюшка, мамин брат Леонид Петрович Семенов основал «Лермонтовскую энциклопедию». Он жил во Владикавказе. Книжки всегда мне дарил. Это было самое драгоценное – книги.
Всю свою огромнейшую библиотеку Леонид Петрович отдал в Дом-музей Лермонтова в Пятигорске. Замечательный человек. Скромнейший. Сам писал стихи, но их не печатал, даже никому не показывал.
Лермонтов – любимый поэт и моего отца. В домашнем театре мы разыгрывали «Демона». Так что Лермонтов сопровождает меня всю жизнь.
– А Пушкин?
– Пушкин – это само собой. Он – как океан. Помню роскошные брокгаузовские тома Пушкина. Мы, дети, знали их наизусть. Отец по складу ума был ученым и собрал огромную библиотеку. А я была ловкой девчонкой. Лазала повсюду, по шкафам, по потолкам. Лестницу приставлю и лезу. Помню книги из серии «Красный архив». Его потом прикрыли. Но я успела многое там прочитать. Узнала оттуда ужасающие подробности гибели царской семьи.
«Я была девчонка ловкая…»
Аза Тахо-Годи в парке рядом с домом. Москва. 1935 год.
Фото из личного архива А.А. Тахо-Годи
Аза Тахо-Годи в парке рядом с домом. Москва. 1935 год.
Фото из личного архива А.А. Тахо-Годи
Помню небесно-голубые обложки Есенина. Я была еще маленькой, читая его стихи, мне почему-то виделся сказочный огородик – такой же живой, как мой кукольный домик. Мне всегда очень жаль было Есенина – его же убили. Страшная история.
– И Маяковский – страшная история...
– Маяковский застрелился. А довела его до этого Лиля Брик. Она со своим Осей устроила так, что Маяковского перестали выпускать за границу, где у него были любимая женщина и дочь...
Любить Маяковского меня научил учитель литературы Семен Федорович Андреев.
– А можно научить любить?
– Можно. Надо только точно подобрать стихи для юного человека. Семен Федорович умело выбирал. Он нас заколдовал Маяковским. Я с трепетом читала и стихи Маяковского о Ленине, и о том, что «жизнь пройдет, как прошли Азорские острова». Семен Федорович ушел на войну и погиб.
– А вы сами писали в юности стихи?
– Я еще в детстве много всего насочиняла. Издавала свой собственный журнальчик.
– Не сохранился?
– Когда отца арестовали, все мое детское рифмоплетство погибло..
– И стихи вы больше не писали?
– Началось что-то другое. Совсем другие стихи. Я посылала их в письмах Миночке – младшей сестре.
– Стихи пишутся, когда одиноко, грустно, страшно. Но при этом они порой спасают от уныния.
– Я вам такую историю расскажу. У меня была молитва «Отче наш» на французском, а на русском негде было взять. И вот в 1937 году я рылась у отца в книжном шкафу и нашла русский текст молитвы «Отче наш» у... Гейне в его ранней пьесе.
Мне было четырнадцать лет. Скоро начнется мое сиротство. Но теперь я уже могла просить о помощи: «Отче наш, иже еси на небесех! Да святится имя Твое...»
Отца арестовали 22 июня. 9 октября расстреляли в подвалах Лубянки. Но мы же ничего не знали тогда. Ничего! А ведь сколько раз я, уже будучи студенткой, ходила в справочную МГБ...
Правду я узнала только в 1990-х. Прах отца – на Донском кладбище, в братской могиле номер один.
– После ареста отца вы вернулись на родной Кавказ?
– Мама Нина Петровна сразу отвезла меня во Владикавказ, а сама осталась в Москве с моими младшими сестрой и братом. Под Новый 1938 год и маму арестовали.
– Слава Богу, что Нина Петровна дожила до освобождения...
– Она нашла меня в эвакуации на Алтае в январе 1943 года. В первую минуту я не узнала маму. Передо мной были живые мощи... Да, русская жизнь, как и русская поэзия – это трагедии и драмы. «Весь мир – театр, и мы – его актеры», – сказал Шекспир. Хотя неизвестно, кто был Шекспир.
– Зато благодаря вам мы знаем, кто были Гомер, Платон и Аристотель. Как же вы с вашим плохим зрением читаете сейчас лекции? По памяти?
– Есть учебник под моей редакцией – «Античная литература». Перед лекцией помощница мне его читает, чтобы я могла припомнить. А вот рукописи лекций моих не может. Почерк у меня был очень плохой. Я всегда торопилась. Но с годами он стал яснее.
Из поздних дневниковых записей:
22 августа 2018 года
Ночь не спала. Думала о смерти и сочинила:
Когда я стану умирать,
не плачьте, не рыдайте.
В земле лежит лишь плоть одна,
а в небесах – моя душа.
Там обниму своих друзей,
исчезнувших давно родных.
И вечно счастлива она,
моя бессмертная душа.
Конечно, счастье после многих мытарств и раскаяния в грехах, а потом – и прощение. Ведь Господь – это Любовь...
Так и не спала ночь и даже замерзла к утру.
– И Маяковский – страшная история...
– Маяковский застрелился. А довела его до этого Лиля Брик. Она со своим Осей устроила так, что Маяковского перестали выпускать за границу, где у него были любимая женщина и дочь...
Любить Маяковского меня научил учитель литературы Семен Федорович Андреев.
– А можно научить любить?
– Можно. Надо только точно подобрать стихи для юного человека. Семен Федорович умело выбирал. Он нас заколдовал Маяковским. Я с трепетом читала и стихи Маяковского о Ленине, и о том, что «жизнь пройдет, как прошли Азорские острова». Семен Федорович ушел на войну и погиб.
– А вы сами писали в юности стихи?
– Я еще в детстве много всего насочиняла. Издавала свой собственный журнальчик.
– Не сохранился?
– Когда отца арестовали, все мое детское рифмоплетство погибло..
– И стихи вы больше не писали?
– Началось что-то другое. Совсем другие стихи. Я посылала их в письмах Миночке – младшей сестре.
– Стихи пишутся, когда одиноко, грустно, страшно. Но при этом они порой спасают от уныния.
– Я вам такую историю расскажу. У меня была молитва «Отче наш» на французском, а на русском негде было взять. И вот в 1937 году я рылась у отца в книжном шкафу и нашла русский текст молитвы «Отче наш» у... Гейне в его ранней пьесе.
Мне было четырнадцать лет. Скоро начнется мое сиротство. Но теперь я уже могла просить о помощи: «Отче наш, иже еси на небесех! Да святится имя Твое...»
Отца арестовали 22 июня. 9 октября расстреляли в подвалах Лубянки. Но мы же ничего не знали тогда. Ничего! А ведь сколько раз я, уже будучи студенткой, ходила в справочную МГБ...
Правду я узнала только в 1990-х. Прах отца – на Донском кладбище, в братской могиле номер один.
– После ареста отца вы вернулись на родной Кавказ?
– Мама Нина Петровна сразу отвезла меня во Владикавказ, а сама осталась в Москве с моими младшими сестрой и братом. Под Новый 1938 год и маму арестовали.
– Слава Богу, что Нина Петровна дожила до освобождения...
– Она нашла меня в эвакуации на Алтае в январе 1943 года. В первую минуту я не узнала маму. Передо мной были живые мощи... Да, русская жизнь, как и русская поэзия – это трагедии и драмы. «Весь мир – театр, и мы – его актеры», – сказал Шекспир. Хотя неизвестно, кто был Шекспир.
– Зато благодаря вам мы знаем, кто были Гомер, Платон и Аристотель. Как же вы с вашим плохим зрением читаете сейчас лекции? По памяти?
– Есть учебник под моей редакцией – «Античная литература». Перед лекцией помощница мне его читает, чтобы я могла припомнить. А вот рукописи лекций моих не может. Почерк у меня был очень плохой. Я всегда торопилась. Но с годами он стал яснее.
Из поздних дневниковых записей:
22 августа 2018 года
Ночь не спала. Думала о смерти и сочинила:
Когда я стану умирать,
не плачьте, не рыдайте.
В земле лежит лишь плоть одна,
а в небесах – моя душа.
Там обниму своих друзей,
исчезнувших давно родных.
И вечно счастлива она,
моя бессмертная душа.
Конечно, счастье после многих мытарств и раскаяния в грехах, а потом – и прощение. Ведь Господь – это Любовь...
Так и не спала ночь и даже замерзла к утру.