Тхожей, конь нарта Сосруко, рожденный на дне морском, в эпосе сравнивается с вихрем, он наделен человеческой речью и даром предвидения, его советы не раз спасают горячего и отчаянного хозяина от опасности. "Белоснежный, горбоносый, с гордой шеей, с узкой мордой! На скаку ты скор и легок, седоку всегда послушен", – ласково обращается к скакуну своего жениха Унаджоко красавица Малечипх, еще одна героиня кабардинских нартских сказаний. Неразлучен со своим конем и благородный абрек Айдемыркан, о котором у кабардинцев сложено немало преданий. А слово "епсыхын" – "спешиться" – в адыгских героических песнях имеет и другое, метафорическое значение – "быть убитым"…

Кабардинская порода лошадей ("адыгэш", как ее называют сами адыги) не просто широко известна за пределами Северного Кавказа: она вошла во все мировые справочники по коневодству. "Верховые лошади кабардинской породы были лучшим подарком в горской аристократической среде. Кабардинские князья неоднократно отправляли этих скакунов в дар московским царям. Так, в 1552 г. князь Темрюк подарил Ивану IV 50 таких коней", – читаем в монографии "Скотоводство народов Северного Кавказа" у осетинского этнографа Бориса Калоева. Еще в ХIХ веке насчитывалось до дюжины наиболее распространенных разновидностей этой породы лошадей, в жилах которых, как считается, течет, в том числе, кровь арабских скакунов. "Многие глубокие старики в Кабарде, говоря про прежних коренных коннозаводчиков, сообщают, что каждый из них полагал задачей жизни на закате дней своих сходить или в Сирию, или по крайней мере в Карабах, откуда почитал непременным долгом перед родом привести породистого производителя для своего завода. Это было крупное событие для фамилии", – писал в 1920-х годах в своем труде "Хозяйственный быт Кабарды" исследователь В. П. Пожидаев. А одной из самых высоко ценившихся разновидностей кабардинских скакунов была знаменитая шалоховская порода лошадей (шоолох, шаулох).

Название свое она получила по имени князя Шалоха (Шалохова) из Малой Кабарды, известного по источникам ХVI века. В начале ХIХ в. немецкий ученый и путешественник Юлиус Клапрот так писал о коневодстве в Кабарде: "Самая лучшая порода называется "шалох" и носит особый знак на бедре. Такие лошади, как правило, принадлежат богатой княжеской семье и насчитывают не более 200 голов в табуне. Лошади этой породы чаще всего бурой или белой масти, их содержат постоянно на пастбищах: в жаркие месяцы – между реками Фиаг, Ардон и Урсдон, а в другое время года – на Тереке, в районе между Татартупом и Джулатом. Если такого жеребенка дарят, то его оценивают наравне с рабом".

Легенду "о старом Шалохе, выведшем шалоховскую породу адыгского коня", красочно пересказывает в своей повести "Дочь шапсугов" известный адыгский писатель и этнограф Тембот Керашев: "Говорят, что за всю жизнь в табуне Шалоха число лошадей не превзошло ста голов. Когда же он, состарившись, передал это дело своим сыновьям, те за несколько лет довели число голов до тысячи. И вот сыновья стали нескромно хвастаться этим перед отцом… Тогда старик велел сыновьям построить загон с крепкой высокой оградой. Он приказал призвать табун и запереть его в этом загоне, после чего выстрелами и гиком напугать лошадей… Говорят, только 50 лошадей из тысячи смогли перепрыгнуть через высокую ограду и ускакать. Так старый Шалох сказал своим сыновьям: "Вот те, что перепрыгнули через ограду, – это кони моей породы, а те, что остались в загоне, те не кони, а коровы, и я их не считаю…"

Популярность этой лошади была настолько высока, что ее воспели в фольклоре многих народов Северного Кавказа. В осетинских сказках, например, коса красавицы нередко сравнивается по густоте с "хвостом шаулохского коня". А сказания адыгов утверждали, что предками этих скакунов были волшебные кони, обитавшие в Черном море, к породе которых принадлежал и конь Сосруко Тхожей.

"Адыги использовали шалох как скаковую и верховую лошадь, а также для охоты и джигитовки", – пишет советский этнограф А. Зафесов. И, в том числе, очень часто – на скачках в память покойного, которые у кабардинцев проводились почти по тем же правилам, что и у осетин. "Недели три перед скачками коня держали только на овсе, постепенно тренируя и объезжая, – такое свидетельство очевидца оставил об этом В. Пожидаев. – На состязания шли жеребцы и кобылы, дающие потомство и обычно в возрасте не моложе 6–7 лет. Расстояния брались значительные – 20–25, а иногда и больше верст. Призами таких скачек являлись вещи покойника, его конь, оружие, седло, бурка и другие предметы". Скачки обычно устраивались у кабардинцев и в день таврения скота, а их победитель получал в награду жеребенка и шелковый платок.