С первым монгольским космонавтом Гуррагуа Сансаром

В 1982 году Генеральное консульство в Эрдэнэте считалось очень сильным, все сотрудники были (и остались) лидерами по натуре, о чем говорит дальнейшая судьба почти всех из них: консул-секретарь парткома Валерий Румянцев, совершенно незашоренный, активный, гибкий человек, дошел до поста замминистра Правительства Московской области, атташе-секретарь комитета ВЛКСМ Виктор Чиндяскин – ныне в чине вице-премьера Мордовии, третий секретарь консульства Сергей Нечаев – Посол в Австралии, а с недавнего времени – начальник Департамента в МИДе РФ.

Удачно сложилась и карьера вице-консула Н.В. Шулепова – ветерана Великой Отечественной войны и "грозы" всех наших нерадивых военных в Монголии в те годы.

На территории консульского округа находились в общей сложности до 25 тысяч советских граждан, и на это число – всего 3 дипломата, откомандированных МИДом.

К середине 1982 года закончился срок командировки прежнего консула, консульство было преобразовано в Генеральное консульство, и все ждали, кого нам пришлет Москва. В те времена и фигура консула была куда более значительна, и накопившиеся проблемы в советских организациях были столь серьезны, что только весьма опытный, авторитетный и мудрый руководитель смог бы адекватно взяться за решение всех этих дел. Поэтому для сотрудников Генконсульства стало вполне объяснимым и понятным назначение на должность Генерального консула первого секретаря Северо-Осетинского обкома, или, проще говоря, руководителя автономной республики. В этой должности Б. Е. Кабалоев к тому времени проработал более 20 лет, что было достаточно редким явлением в СССР. Но он, как потом позже признавался в частных беседах, выбрал из всех предложений Монголию, так как хорошо знал об этой стране из рассказов своего друга генерала армии И. Плиева, воевавшего здесь в 1945 году против самураев. В те времена из советских газет получить достоверную информацию о том, почему человек меняет партийную карьеру на дипломатическую, было невозможно, но нам было известно, что 65-летний руководитель Северной Осетии вынужден был стать дипломатом из-за разногласий по национальному вопросу с членом Политбюро М. Соломенцевым и зятем Л. Брежнева генералом Ю. Чурбановым.

И вот наш деятельный, задорный и относительно молодой коллектив ждет приезда нового руководителя. Все-таки работа в небольшом коллективе – все равно, что служба на подводной лодке, – очень многое зависело от личных отношений всех и каждого сотрудника. Поначалу немало наших соотечественников воспринимали 65-летнего Генконсула как ссыльного, который никаких новых шагов делать не будет, а возьмет за кредо тихо, спокойно доработать до пенсии.

Кабалоев в первые дни много ходил пешком по городу, заходил в магазины, изучал, как бы сейчас сказали, обстановку, а потом собрал наш немногочисленный штат и попросил совета сразу по ряду вопросов. Со мной как с единственным монголистом в консульстве он иногда общался по 2–3 часа на дню, попросил подобрать все, что можно было прочитать на русском языке из монгольской литературы, и заставлял всех, в том числе и техсостав, ежедневно заслушивать 30-минутные обзоры монгольской прессы, которые я готовил.

Из чисто моральных, не совсем экономических проблем, касавшихся всех жителей города, болезненными и спекулятивными были две: доступ в советские магазины для монгольских граждан и возможность обучения монгольских детей в советских школах, что вызывало сильное раздражение.

Кабалоев встретился с городскими властями и сделал по школам предложение, от которого они в присутствии своих активистов не смогли отказаться. "В школах мы можем выделять по 10 мест в каждом классе для монгольских детей, но договоримся, что на каждого ребенка руководителя будет один ребенок простых родителей, чтобы не нарушать социальную справедливость", – предложил Генконсул. И с того дня "отцы города" вынуждены были подыскивать среди "простолюдинов" пары для своих детей. С магазинами пришлось сложнее. Вообще, существовало несколько сетей снабжения: для строителей, геологов, военторги и т.д. Дабы снизить социальную напряженность, договаривались о перераспределении некоторых видов продуктов и одежды среди разных торгов. В монгольской же торговой сети реально существовал один лишь "лакомый кусочек" – книги. "Мастера и Маргариту", стихи В. Высоцкого или Б. Окуджавы можно было купить даже в сельских магазинах. По сути, мы дали возможность монголам приобрести больше хозтоваров.

Кстати, не согласился бы с утверждениями тех, кто говорил и писал, что все советские специалисты ехали за границу, чтобы заработать на машину или квартиру: я знал многих людей, которые собрали тогда замечательные библиотеки.

В духе юношеского максимализма (было мне 24 года) я, не афишируя, поставил себе задачу прожить 2 месяца, не заглядывая в советские магазины, т.е. как простой монгольский гражданин. Эксперимент удался и прошел совершенно безболезненно, т.к. снабжение в монгольских магазинах Эрдэнэта было гораздо лучше, чем в моей родной Саратовской области.

Благодаря Генконсулу изменилось отношение к постоянно проживавшим советским гражданам или, как их часто называют, "местным русским". Я должен был подготовить полную информацию об их благосостоянии, образовательном уровне и т.п. Выяснилась очень интересная деталь: образовательный уровень эрдэнэтских "местных русских" был намного выше среднего уровня откомандированных специалистов, а зарплата – в 2–3 раза меньше. По мере возможности мы старались помогать нашим соотечественникам, но надо сказать, им больше было приятно чисто человеческое участие Генконсула, нежели те или иные материальные блага. Вообще, я замечал еще в те годы, что лучше всего с монголами, с "местными русскими", находили общий язык или наши "нацмены", или русские, долгое время жившие в национальных республиках. Слово "интернационализм" было совсем не пустым звуком для нас в Эрдэнэте, к примеру, тогда на строительстве и эксплуатации комбината работали 300 азербайджано-армянских смешанных семей. И это в то время, когда назревал конфликт в Нагорном Карабахе. Много было специалистов из Чечено-Ингушетии, Осетии, Тульской области, 5% всех специалистов были евреи.

Большую часть времени сотрудников Генконсульства занимали проблемы откомандированных советских специалистов, для них мы были и "горсоветом", и "горкомом", и "правоохранительными органами". Нам повезло, что Билар Емазаевич Кабалоев не только сам не боялся избегать тупых инструкций, но и научил нас больше доверять простому человеческому разуму, нежели неизвестно где и кем составленным циркулярам.

Так, например, существовал порядок, при котором семьи советских специалистов из республик Кавказа должны были оставлять хотя бы одного ребенка на родине, а выезжать в командировку неполными семьями. Видимо, таким образом хотели пресечь попытки людей сбежать или остаться семьями за границей. Но куда бежать из Монголии! Однако инструкция есть инструкция, и до приезда Кабалоева консульство как-то не задумывалось над этой темой. А семьи, разлученные семьи – страдали. С приездом Генконсула мы без всякого шума просто стали вписывать в паспорта родителей недостающих детей, и они во время первого отпуска привозили их в Эрдэнэт. Вроде мелочь, но сотням семей мы помогали восстанавливать душевное спокойствие.

Некоторые инструкции и циркуляры тех времен до сих пор вызывают улыбку. Так, в Генконсульство пришло распоряжение из МИДа СССР, предписывавшее не брать визовый сбор с моряков американских военных кораблей и "об исполнении доложить". Как известно, ни тогда, ни сейчас Монголия не имела выхода к морю, да и дипломатических отношений у МНР с США не существовало. И только в страшном и пьяном сне можно было предоставить американского "морпеха", стоявшего в очереди за визой в нашем Генконсульстве.

Было много курьезных случаев: положенную нам в консульстве машину московские чиновники отправили на Шпицберген, кому-то показалось, что Эрдэнэт находится там. И самое интересное, что по выяснении этого обстоятельства те же чиновники пытались организовать перевоз злополучного "УАЗика" со Шпицбергена в Монголию, на что Генконсул отреагировал как на идиотскую и бессмысленную трату государственных денег, ведь стоимость "УАЗика" возрастала при этом минимум в пять раз. "Пусть остается там, где есть, а мы уж как-нибудь еще год потерпим", – объявил наш руководитель, сам, кстати, почти всегда ходивший пешком…

Возникали у нас время от времени проблемы с советскими специалистами на монголо-советской границе. Разобраться, кто прав или виноват – советские пограничники или специалисты, было почти невозможно. Генконсул предложил мне поехать в Наушки как частному лицу и посмотреть на все своими глазами. Сказано – сделано. О моей этой миссии, кроме Генконсула, никто не знал. Несколько дней потолкавшись на станции Наушки, получил более-менее ясную картину, знание которой помогло всем нам добиться и более-менее пристойного отъезда специалистов на Родину, ведь не секрет, что многие напивались так, что по дороге до Москвы теряли все, что могли. И пограничники в той нашей Державе с уважением и пониманием отнеслись к нашим требованиям, причем договорились жить дружно. Нескромно замечу, что после этого всякий мой проезд на машине через КПП "Алтанбулаг – Кяхта" напоминал какие-то ролики из фильма, несколько раз пропустили вообще без предъявления паспорта, не говоря уж о других формальностях. Генконсульство и Генконсул сумели заставить себя уважать – чего ж тут плохого?..

Интересный случай произошел во время посещения тогдашним руководителем МНР Ю. Цэдэнбалом Эрдэнэта. Готовились все долго и основательно. Тем более что с Цэдэнбалом приезжал зампредседателя Совета Министров СССР З. Нуриев.

Генеральный директор ГОКа "Эрдэнэт" Р. Семигин с большим достоинством и знанием дела рассказал гостям о предприятии, Цэдэнбал и Нуриев были весьма довольны. Монгольский руководитель тем не менее поспешил перейти от официальной части визита к неофициальной. И подвигли его на это воспоминания о генерале Плиеве, личном друге самого Цэдэнбала и, естественно, Кабалоева. Мне же по поручению Генконсула досталась тогда обязанность, от которой все открещивались, сопровождать супругу Ю. Цэдэнбала Анастасию Ивановну Филатову. Слава о ее действиях шла не совсем добрая, утверждали, что может запросто откомандировать из Монголии любого специалиста. В те дни она была несколько задумчива, что-то, по-видимому, ее угнетало. В первый раз она заговорила со мной во время посещения Эрдэнэтской ковровой фабрики: "Сколько здесь всего работающих?" "1100 человек", – ответил я. "А сколько имеют квартиры, знаете?" "34 человека". "Всего 34?"

Тут на Анастасию Ивановну сразу что-то нашло, она потребовала отвести ее к Цэдэнбалу и Нуриеву, которые оживленно что-то обсуждали. Филатова сразу взяла государственных мужей в оборот: "Что это такое?! О людях не заботитесь! Стройте жилье, девочки с ковровой в вагончиках живут!" Ю. Цэдэнбал попробовал, было, отмахнуться, но Филатову поддержал Нуриев и – о, сказочные времена! – в тот же день было принято решение о строительстве пятого микрорайона Эрдэнэта… Так что роль Филатовой была не совсем такой уж однозначной.

Билар Емазаевич же обратил внимание, воспользовавшись ситуацией, на необходимость строительства в городе ТЭЦ. Странно, что никому раньше это не приходило в голову, а сейчас без этой ТЭЦ и города, и комбината точно не было бы.

Цэдэнбал тут же заявил: "Вы, советские люди, больше о нас заботитесь, чем мы сами!"

"СО" благодарит за содействие в подготовке данной статьи заместителя председателя Владикавказского законодательного собрания Мадину Ходову.