Именно в такой ситуации оказалась наша героиня Венера Т., попав в один из владикавказских роддомов, беременная двойней, но выписавшаяся оттуда с одним ребенком на руках. Почти 16 лет она не может добиться правды и узнать, что же произошло на самом деле. А было это так…

В 2001 году наша героиня, будучи беременной, рассталась с гражданским мужем и решила родить ребенка. Семья Венеры родом из Башкирии, отец в 1970–1990-е годы работал в Мизуре шахтером. Позже родители уехали из Осетии, так что можно считать, что родственников у нее здесь нет. Гражданский муж был местным жителем, выходцем из Дигорского ущелья, с многочисленными родственниками. Но как на протяжении всей беременности, так и после родов помощи от него никакой не было. Разве только на словах.

А разговоры начались сразу. Сначала, когда она выписалась из роддома с одним из близнецов и с сомнениями, умер ли второй ребенок, так как ни свидетельства о смерти, ни других документов, подтверждающих этот факт, у нее не было. Разговоры были о том, "зачем ей эти разбирательства?" и "хотя бы одного ребенка смогла поднять на ноги". Когда сыну Жорику исполнилось полтора года, она все-таки сходила в роддом и попросила справку о смерти второго ребенка. Переполошившиеся врачи поставили на бумажке для заметок роспись и печать – только такой документ смогли выдать матери. Хотя по действующему законодательству в случае смерти ребенка предоставляются следующие документы: справка о рождении на ребенка, родившегося мертвым, и справка на получение пособия на погребение.

Причин на то, почему только в 2013 году она решила окончательно разобраться в своей ситуации, много: во-первых, нашумевшая тогда история о продаже ребенка из этого же роддома и последующем суде; во-вторых, услышанные случайно разговоры среди родственников о том, что кто-то видел такого же мальчика в доме у родной сестры гражданского мужа Венеры – проживающей в Москве бездетной женщины. А еще моменты, которые многим, но только не матери, покажутся смешными: почти ежедневные сны, в которых появляется второй близнец, игры и разговоры Жорика в детстве перед зеркалом, как будто с братом…

Все, что стало происходить после заявления в прокуратуру "о потере или воровстве ребенка", можно назвать одним словом – "перекидыванием" ее дела из одного госучреждения в другое, которое продолжается уже четвертый год. Дело то отправляют из следственного комитета в прокуратуру и обратно, то списывают в архив, не уведомляя заявительницу. Ни к чему не привело ее обращение к бывшему омбудсмену по правам ребенка Т. Ногаевой. Венера даже была на приеме в Администрации Президента РФ. И ее обращение вновь было перенаправлено в Прокуратуру РСО–А. Результат тот же. Были обращения к Анне Кузнецовой, Вячеславу Битарову, сейчас последняя надежда на Следственный комитет России…

Хотя все, что нужно этой спокойной, но измученной душевными переживаниями женщине – узнать правду, умер ли ее сын в 2001 году при родах, и если да, какова причина смерти. Если же ребенок жив, то где он? Она даже понимает, что не может претендовать на него, поскольку он уже взрослый, сформировавшийся молодой человек. Ей хочется, чтобы ее сын, который рядом, не остался в будущем один.

Все, что необходимо – возбудить дело и установить смерть или кражу ребенка. Чтобы запросить в рамках следствия свидетельство о рождении якобы племянника ее бывшего мужа из московского роддома или данные Республиканского патологоанатомического бюро. Впрочем, и без этого ясно, что в деле Венеры много темных пятен. В том же бюро адвокату женщины официально подтвердили, что патологоанатомическое исследование плода и гистологическое исследование плаценты Венеры Т. сделано не было. Также имеются доказательства противоречий в медицинских документах и свидетельские показания сотрудников роддома о том, что протокол операции, как и история родов, был переписан.

Каждый гражданин имеет право получить информацию, не являющуюся государственной тайной, гласит статья 29 Конституции РФ. Это как раз то, что необходимо Венере Т. Но, к сожалению, реализовать это право у нее никак не получается.