Первая – в хорошем состоянии и является действующей. Вторая, Осетинская церковь, которая стояла на стыке улиц Ленина и Кооперативной, не сохранилась, на ее месте сейчас находится пожарная часть.

В феврале 1941 года я пошел узнать, будет ли кинофильм в клубе нашей станицы. Навстречу идет товарищ и говорит: "Не ходи! Кино показывать не будут. На афише написано: "Завтра – война". Поднялся шум-гам, потом разобрались: оказывается, "Если завтра – война!" – это название фильма. Однако война через четыре месяца все же началась... Кое-что с тех времен память автора этих строк сохранила…

На следующий день пошли на работу в колхоз, как всегда, вместе со взрослыми, хотя мне было 13 лет от роду. После обеда прилетели три немецких самолета – "рамы". Люди – врассыпную. Начали стрелять из авиапулеметов. Мы с Будиком (Русланом) Томаевым бежали вместе, потом разделились. Тут – взрыв. Я пролежал в полубессознательном состоянии около трех часов. Когда очнулся, было уже темно. Поплелся в сторону села. Не скоро, но дошел до дома, где меня встретили мама и сестра. Отмыли, накормили, обогрели и уложили спать.

Вскоре немцы заняли несколько домов, для размещения своих штабов выгнав местных жителей. На окраине Ардона, на ул. Пролетарской, расположили дальнобойную пушку, стрелявшую по Владикавказу. Расчет пушки – 12–15 человек.

Однажды мы с Будиком надумали пробраться к партизанам втайне от родителей. Вспомнили, что несколько раз видели, одного человека ночью около дома, где на площади расположился немецкий штаб. План разработал я и предложил его группе "мстителей" Мы три ночи стояли на посту, и, наконец, появился партизан. Нас было пятеро, вооружение – палки и винтовка без патронов, которую подарил немецкий патруль.

Мы все подошли и окружили партизана. Будик прошептал: "Руки вверх…" Партизан удивился, но руки поднял. Оружия у него не было, даже ножа. Разговор был следующим: "Мы следили за вами долго и решили, что вы партизан, поэтому вы должны помочь нам перейти к вам. Выполним все поручения". – "Послезавтра ночью нужно перерезать полевой кабель, проходящий по огородам в штаб. Мы не можем его найти. Действуйте", – таково было первое задание.

Все было исполнено. Партизаны напали на штаб без связи… Второе поручение партизана по имени Виктор было следующее: в ствол дальнобойной пушки, которая стояла в огороде, забросить пару железных гаек или болтов. Сидамон, самый младший из нас, во время чистки пушки забросил в нее четыре гайки и открутил детали от затвора. На следующий день мы с детворой расположились на бугре в ожидании выстрела. И вдруг… грохот! Летят 2–3-метровые стальные куски от орудия во все стороны…

Вспоминается и другой случай. Около нашего дома стояла огромная закрытая машина, груженная коробками с шоколадными изделиями. Машину не охраняли, но нас предупредили, что если кто украдет хоть одну коробку – повесят! Один мальчик все-таки стащил ящик. Около машины собрали людей, установили виселицу. В это время подъехал староста Ардона Газданов. На руке у него была белая повязка с черной свастикой. Переводчик-немец объяснил Газданову, в чем дело, и тот начал избивать провинившегося. Потом забрал веревку для виселицы, связал ею руки ребенку и потащил его в сторону кладбища.

Дальнобойную пушку обнесли колючей проволокой, мальчишек близко не подпускали. Три дня по ночам что-то возили, наверное, снаряды. На пятый день жителей двух близлежащих улиц эвакуировали, сказав, что будет бой с Красной Армией. Мы уехали всей семьей без вещей в Хадгар к сестре. Туда же заселился немецкий майор родом из России, с которым мы познакомились. Его звали Александр. Он свободно владел русским и немецким языками, возил с собой патефон и проигрывал антигитлеровские пластинки. Через три дня мы у него спросили, когда можем ехать домой и прошел ли уже бой. Он засмеялся и сказал, что никакого боя не было, взорвали секретную дальнобойную пушку, и можно ехать домой. Мы и вернулись…

Прошло время. Штабной дом опустел. Пушки уже не было, от нее остался большой остов, как танк. От знакомого партизана Виктора не было ни слуху ни духу. Мы решили, что он нас обманул. Старосты-полицая Газданова тоже не было видно. Мы не знали, где похоронили мальчика Урусби, укравшего новогодний подарок фашистов.

Была середина февраля 1943 года, как вдруг на окраине села от реки Ардон увидели бежавших солдат, но не немецких, а наших, родных! Бегут врассыпную к остову "нашей" пушки. Атака получилась медленная, усталая, измотанная, без "ура!"

И вот появились первые ласточки. Вернулся Урусби, которого "расстрелял" староста, потом – Газданов на лошади и в звании майора, в сопровождении двух полковников-красноармейцев. На собраниях и сходах он извинялся перед ардонцами за то, что выступил в роли старшего полицая. Появился и партизан Виктор, сообщивший, что после нападения на штаб он попал в госпиталь…

В конце 1943 года приехала корреспондент газеты "Социалистическая Осетия" Бокоева и написала заметку о нас, "мстителях": о Будике и Бало Томаевых, Пете, Татари, Сидамоне и Тимофее Лековых, которые задержали партизана, перерезали провода, шедшие в немецкий штаб и украли куски проводов, потом ставших экспонатами музея Владикавказа...