О советской дикторской школе

Я застал еще систему Гостелерадио и могу вам сказать, что на каждой эфирной папке диктора, выходившего в прямой эфир в программе "Последние известия", стояли шесть подписей: замглавного редактора, выпускающего редактора, и т.д. Последнюю подпись ставил сам диктор, удостоверяя, что материал вышел в эфир в установленное время и соответствовал тексту, который был написан. Представляете, какая была многоступенчатая система фильтрации?! Каждый за свою подпись отвечал. Тоталитарная система? Безусловно! В 1930-е годы диктора за оговорку могли не просто уволить с работы, а посадить в тюрьму и даже расстрелять! Левитан, между прочим, в 19 лет, мальчишкой еще, прочел по радио речь Сталина на съезде партии без единой ошибки, после чего и привлек внимание властей к себе…

Я представляю себе уровень нервного напряжения этого паренька, потому что не дай бог в речи Сталина было ошибиться! Все. Тебе ничего уже не светит в этой жизни, поэтому была школа.

Но это все было там, в том мире, в той старой тоталитарной стране, которую мы с успехом разрушили. И вместе с ней разрушили все остальное. Пришло новое поколение, которое сказало: "Нам это все не надо! Уже никто так не делает! Мы сделаем лучше!" И поначалу, на задоре и кураже, что-то получалось. И зритель это воспринимал как что-то новое, свежее. Но при этом как таковая дикторская школа ниоткуда не взялась. А на чем она должна была строиться? Когда я пришел работать на федеральную радиостанцию "Радио России", там еще работал такой замечательный человек – Борис Павлович Ляшенко. Он был из той когорты советских дикторов, которые знали, где ставить логические ударения и ударения в словах. И я помню, что Борис Павлович каждую неделю отслушивал все эфиры наших ведущих и вывешивал в комнате, где собирались все ведущие новостей, огромную "простыню", где было подробно расписано, кто, где и когда сделал такую-то ошибку. Мы жутко злились, не любили эту принародную порку, но подходили, смотрели, читали, запоминали и исправлялись. Для нас в какой-то момент стало важным соответствовать профессии.

Что такое профессионал? Это человек, способный выполнять качественно свою работу вне зависимости от условий, в которых это приходится делать. Хорошая погода на улице или плохая, а, может, там бомбы рвутся, или штурмуют студию, в которой ты сидишь, ты должен выходить в эфир и делать профессионально свою работу. Вот главное отличие профессионала от дилетанта. И мы к этому стремились. "Радио России" считалось одним из самых грамотных СМИ в стране. Но через несколько лет должность Бориса Павловича сократили, и не осталось больше на радиостанции человека, который этим делом бы занимался. Все начало размываться. А если учесть, что московские СМИ втягивают, как пылесос, талантливые кадры из регионов, то каждый приезжает со своим пониманием того, как нужно произносить. Когда мы включаем федеральные каналы, мы все это слышим.

О говорах

Возникновение так называемого регионального произношения может иметь массу причин и факторов. Есть, например, такая легенда, что люди, живущие в Сибири, где очень холодно, разговаривая сжимают губы. И возникает такая, немножко невнятная речь. Просто холодно.

Бывает, что люди не всегда правильно трактуют как же все-таки нужно произносить звуки, и считают, что их надо произносить так как они написаны. Вот у меня одна ученица объясняла, что она родилась и выросла в Казахстане и ее мама всегда говорила: "Посмотри, дочка, как москвичи неправильно говорят. А мы говорим правильно: как написано буковки "я-и-ч-н-и-ц-а", так мы и произносим". А то, что по русской орфоэпии сочетание –чн произноситься как –шн, она просто не знала.

Существует такой термин, как "московский говор"… Я не люблю этот термин. Это не правильно. Чтобы понять, почему он называется московским, надо немножко в историю обратиться, к средним векам, к раздробленной Руси и тогда становиться понятно, что у каждого княжества был свой говор: у новгородских был свой, а у московских - свой. Просто потом в силу исторических причин, так как говорят московские, стали говорить многие. И на его основе сформировался этот самый "московский говор". Из-за общего негативного отношения к жителям столицы часто можно услышать риторику: "Пусть они учатся говорить, так как мы говорим". Но при этом люди забывают, что литературный язык, именно устная литературная речь, обладает колоссальным значением для страны. Я не против региональных говоров, наоборот: я за то, чтобы они всячески сохранялись, изучались и поддерживались как элемент речевой, языковой культуры. Это, безусловно, нужно. Но если мы сейчас с вами забудем про литературный язык и оставим каждому свой говор, я боюсь, что через пару десятков лет мы просто перестанем друг-друга понимать. Мы развалимся. Нарушается общение.

О национальных языках

Я считаю, что люди обязательно должны изучать национальный язык той республики, в которой они живут. Без этого невозможно понять культуру, невозможно нормально общаться. Ты можешь хуже знать, лучше знать, но ты должен хотя бы пытаться. Когда мы говорим о проблеме русских в Прибалтике, то все-таки основная проблема в том, что люди, прожив многие десятки лет в стране, где есть свой национальный язык, этому языку не удосужились научиться. Это неправильно. Что ни в коей мере не оправдывает дальнейшее к ним отношение, ущемление их прав, но тем не менее лично я вынужден признать, что это была их ошибка. Если мы едем в Америку или во Францию, мы же не требуем, чтобы они изучали русский язык, мы учим их язык. Худо-бедно, но понимаем, что без этого не будет коммуникации. Почему же тогда, живя в национальной республике, где существует система двух языков, мы считаем, что можем обойтись только русским? Это ведет к тому, что мы обособляемся национально. Мы считаем себя чужаками, мы во враждебной среде. И вот вам, пожалуйста: всевозможные напряжения и конфликты. В принципе, это то же самое, что происходит с иностранными рабочими, которых очень много сейчас в России. Они сбиваются в анклавы, они живут в обособленных районах, потому что им так удобнее. И они так чувствуют себя защищеннее, потому что внешний мир для них враждебен. А все почему? Нет коммуникации, нет языка. Их можно легко обмануть, они не понимают правил… Я помню свой ужас, когда вышел в Пекине из гостиницы один и понял, что боюсь. Я ничего не понимаю, с английским у китайцев не очень. Я даже не могу написать название улицы, на которую мне нужно вернуться. И меня обуял ужас! В принципе, человек, который попадает в чуждую языковую среду, испытывает колоссальный стресс. И представьте состояние тех людей, которые приезжают работать в Москву, не зная русского языка.

Сейчас можно наблюдать картину где-нибудь за границей: папа и мама, совершенно не владеющие никаким иностранным языком, и при них – малолетний ребенок, свободно лопочущий на английском. Мы все-таки сделали какие-то выводы и стали языковую коммуникацию хотя бы в иностранных языках выстраивать. Но, опять же, однобоко. Мы придаем огромное значение, допустим, постановке английского произношения и при этом допускаем абсолютное наплевательство в отношении русского языка.

О сленге

Сленг существовал везде и всегда. Это опознавательный знак "свой–чужой". И совсем не случайно силовики обожают повторять "осУжденный", "возбУжденный", а медики говорят "наркоманИя". Или вот выражение "крайний случай". Это же чистый жаргонизм! Я вот все бьюсь со студентами с замечательной фразой, которую использует все молодое поколение: "Можно, пожалуйста". Вы понимаете, что с точки зрения русского языка это абсолютный нонсенс? Вы одновременно спрашиваете и даете ответ.

Ударение – это одна из главных сложностей русского языка. Это совершенно фантастическая вещь! Оно мало того что разноместное, т.е. может падать и на первый, и на любой другой слог, так оно еще и подвижное. При склонении и спряжении оно еще может и меняться. Например, если мы говорим "это – водА", но "я пью вОду". Для иностранцев это полное чудо. Но, кроме того, ударение может менять смысл слова: "замОк" и "зАмок", "пропАсть" и "прОпасть", "мукА" и "мУка". Я своим ученикам говорю: мы с вами, конечно, пройдем все правила расстановки ударений в русском языке, но этих норм очень много и они очень сложные для запоминания, поэтому я от вас сразу не буду требовать слишком многого. Ударения чаще всего запоминаются вместе со словом, когда оно вводится в речь.

Наверняка есть филологи, которые объяснят, почему "мама звонИт по телефону", но "вАрит кашу", а не "варИт". И не "катИт коляску", а "кАтит". Ведь корни "звон", "вар", а все-таки "звонИт" и "вАрит".

О новых языковых нормах

Язык подвижен. Мы уже неспособны переварить весь поток информации, который на нас сваливается. Сейчас есть сторонники того, что вообще не надо никаких правил, и язык сам себя отрегулирует. Но вот с этим я согласиться не могу. Особенно что касается людей, которые профессионально работают в эфире, на радио, я все-таки настаиваю, что эта профессия – профессия диктора, радиотелевизионного журналиста – должна быть консервативна. Да, я согласен, что нормы меняются, но пока не напечатают в очередном издании словаря, я использую предыдущую норму. И никто меня не убедит, что надо говорить так, а не иначе.

Это извечный спор о том, чем должно заниматься искусство? Подтягивать зрителя до своего уровня или опускаться на уровень зрителя. И вот это стремление: "Ну, раз все так говорят, то давайте, в конце концов, это узаконим" мне не нравится. Каждый из нас живет по своей внутренней конституции, которая ему позволяет делать что-то и не позволяет делать того-то. Для меня эта внутренняя конституция говорит, что я никогда не скажу, что кофе среднего рода.

О деградации языка

Если вернуться к вопросу о том, что же с нами происходит, то можно сказать, что мы стали жить быстрее. Мы пишем быстро, мы пишем смс, мы пишем в мессенджер, мы сокращаем слова. А последние тенденции… Вышел недавно последний телефон одной известной фирмы, по которой все сходят с ума. И по телевидению шла реклама новой, как сейчас модно говорить, "фишки", что в этом телефоне стало гораздо больше рожиц –эмодзи. Вам не кажется, что это возвращение к наскальной живописи? Такая деградация слова – от картинки, через поэмы Пушкина, через сообщения в мессенджере – снова к картинке. Сейчас, для того чтобы быть модным, "продвинутым", как говорят сейчас, "на хайпе", не надо уметь складывать слова в предложения и изъясняться каким-то высоким стилем, – достаточно иметь готовый набор стикеров. Вот это я считаю полной деградацией языка. Причем любого языка: русского, английского... Это суррогат языка и суррогат общения.

Язык – один из основных способов человеческого общения. А вот общению вообще нигде никто не учит. И в результате получается, что наши дети выходят из школы с какими-то знаниями математики, истории и иностранных языков, но совершенно не умеющие общаться.

Я вспоминаю повесть Владислава Крапивина "Мальчик со шпагой", прочитанную в пионерском детстве. Потом мы с супругой сделали по этой повести 10-серийный радиоспектакль… Но дело не в этом. Главный герой Сережа Каховский и его сверстники умудрялись ходить в школу, потом – заниматься в фехтовальном клубе и еще где-то там во дворе играть в футбол. Смотрите, сколько у них было возможностей помимо школы еще пообщаться. Что произошло дальше? Во-первых, родители захотели, чтобы их дети стали успешными, все как один. Поэтому надо, чтобы с 3 лет ребенок уже занимался английским, с 4 ходил на балет и тому подобное. И сами родители стали превращать детство в адское существование для своих детей. Конечно, а когда им еще общаться?

Говорят, что страх выхода в публичное пространство стоит по силе на втором месте после страха смерти. И вместо того чтобы каким-то образом расширять свои возможности, человек загоняет свои страхи внутрь, все дальше и дальше. Сейчас в школах есть новые методы обучения, как, например, презентации, но не знаю, насколько это спасает. Но то, что язык по большей части заменяется стикерами, меня это, безусловно, беспокоит.

"Мы можем, но нам сейчас не надо"

Надо реально, а не формально, вернуть в школу и сочинения, и изложения. Родители, чьи дети сдавали ЕГЭ, имеют представление, что за сочинения сейчас пишут в школе. Это абсолютно формальная вещь, под которую подгоняется любое литературное произведение. Это не учит ни мыслить, ни излагать свои мысли на письме. Вот здесь ты должен написать два предложения об этом, столько-то об этом и здесь поставить вывод. Все. Откуда же они будут уметь писать? Вспомните фильм "Приходите завтра" про Фросю Бурлакову. Она пишет письмо домой. Передает приветы, прежде чем изложить о своей жизни, долго-долго передает всем приветы. Почему? Потому что это письмо будут читать всей деревней…

Когда-то наша страна была безграмотной, радио возникло как способ просветить население, чтобы оно знало хотя бы политику партии и правительства. Сейчас мы все грамотные, но этим не пользуемся. Это же феноменальная вещь: огромный объем информации, который можно получить в два клика, но при этом молодежь мало что знает! Школьных знаний моего поколения сейчас достаточно для того чтобы вести светскую беседу на разные темы. А молодежь вообще иногда не понимает, о чем я говорю. А почему? Ведь у них есть "Википедия", "Гугл", вот это все. Спросите! Не спрашивают! Они говорят: "Мы можем, но нам сейчас не надо".

О литературе в школе и ее восприятии современным поколением

Какую-то литературу современное поколение не воспринимает вообще. Вспомните, чем мы зачитывались? Майном Ридом, Фенимором Купером, Жюлем Верном. Я не смог заставить своего сына прочесть ни одну из этих книг. Для них это очень скучно. В чем, на мой взгляд, проблема? Другой темп жизни. И возникает вопрос: зачем? Зачем пытаться вложить это в головы? Ведь когда-то не было Чехова, не творил Достоевский. Что-то было другое, другая литература. И что-то пришло вослед. Я не очень понимаю, как можно перевести того же Достоевского на язык XXI века! Так, может быть, и не надо всем читать? Может быть, это не для всех чтение. Это для элиты. А другие будут стикерами разговаривать. Если мы идем по пути упрощения, то перспектива именно такая.

Сейчас, кстати, активно занимаются переводом всех классических произведений до состояния синопсиса. Может быть, какие-то литературные произведения и не надо читать в том возрасте, когда их предлагают?

Не надо в школе читать "Войну и мир". Пусть лучше человек вырастет и скажет: "Эх, жалко, я не читал. А вот возьму все-таки и прочитаю". Когда его в школе уже заставили, и это долго, скучно, непонятно. И он не захочет больше к этому возвращаться. Вот в чем проблема.

А учителей, которые могли бы зажечь этот интерес и любовь к литературе… Это большая редкость – и была, и тем более сейчас. Сейчас уже в школу пришли учителя, которые сами ЕГЭ сдавали. Поэтому и получается, что человек вроде бы прочел, а лучше бы и не читал. Это как в Евангелии говорится, что в аду будут гореть и те, кто знал Христа, и те, кто не знал Его. Но те, кто не знал, будут гореть выше, меньше страдать будут, чем те, кто знал, но не жил по заповедям Христовым.

Возможно, мы зря бьем тревогу, что наши дети читают сейчас то, что интересно им. Они читают то, что отвечает их пониманию об окружающей действительности. Да, есть некоторая проблема с детской литературой, потому что в основном вся детская литература – это фентези. Мы вспоминали сегодня Крапивина, а ведь это был как раз тот автор, который разговаривал с детьми на их языке и об их проблемах, о том, с чем они сталкиваются каждый день: с предательством и подлостью, со злостью и благородством. А где же им еще искать ответы на эти вопросы, как не в книгах? Но в общеобразовательной школе мы видим "Войну и мир", где школьники порой даже не понимают взаимоотношений между персонажами...