Повинуясь привычной, устоявшейся годами помпезности, мы год от года исполняем ритуал, загоняя живую память в обезличенные гранитно-бетонные формы условных солдат и обелисков, даже не задумываясь, что за кости лежат под ними и есть ли они там вообще.

Не секрет, что Северная Осетия в Великую Отечественную понесла колоссальные потери, оказавшись ареной боевых действий. Кроме того, по предварительным оценкам, потери Красной армии на территории республики приближаются к 15 000 погибших. В Комитете по охране объектов культурного наследия только на официальном учете в качестве выявленных объектов состоят более 250 памятников, связанных с темой войны. 108 из них – это братские и одиночные захоронения. Республиканский военный комиссариат же располагает другими цифрами: 112 воинских захоронений, в которых погребено в общей сложности 14 144 человека. На самом деле таких объектов гораздо больше, и далеко не обо всех из них знают власти и даже местные жители. Приведем лишь два примера. На момент боевых действий в окрестностях Владикавказа (Дзауджикау) в городе располагалось 7 воинских захоронений, 3 из которых насчитывали более 100 погребенных. Однако до недавнего времени существовало лишь одно официальное воинское захоронение на 1109 бойцов РККА. Между тем еще в конце 1950-х только на Госпитальном кладбище (ул. Глинки), где покоятся более 300 воинов, насчитывалось 27 братских и одиночных могил. В паспортах этих захоронений указано, что они содержат поименные списки погребенных. Впрочем, металлический памятник, когда-то установленный на этих могилах, до сих пор валяется на кладбище среди зарослей.

К Владикавказу мы еще вернемся, а пока приведу другой пример: в 1942 году в селах Хазнидон и Толдзгун были братские захоронения погибших при освобождении этих населенных пунктов. В ходе исследовательских работ даже были установлены поименные списки бойцов, однако в названных селах официальных захоронений нет. Естественно, что подобные примеры не единичны – и в республике, и в стране.

Корни проблемы уходят в послевоенное время: 18 февраля 1946 года Совет народных комиссаров СССР принял постановление № 405-1650 "О взятии на учет воинских захоронений, о благоустройстве и сохранении братских могил и захоронений бойцов и командиров Красной армии, партизан и партизанок Великой Отечественной войны". В нем военным отделам комитетов партии, местным советам предписывалось до 1 июня 1946 года взять на учет все имеющиеся на подведомственной территории воинские захоронения и до 1 августа 1947 года принять меры по их благоустройству. Основные затраты – финансовые, людские – ложились на плечи местных советов тяжелой ношей. Кроме того, с момента образования первоначальных захоронений прошло слишком мало времени, и осуществлять эксгумацию было крайне сложно не только по этическим соображениям, но и по санитарно-гигиеническим. Поэтому в большинстве случаев "перезахоранивались" лишь имена, но не останки.

Подобное "укрупнение" вредило всем: первоначальные захоронения срывались, разрушались или распахивались, на расширенные мемориалы не вносились дополнительные имена и т.д. Таким образом, братские могилы республики "недосчитались" от 10 до 40% фамилий на каждом. Даже если первоначальное захоронение все-таки переносили, то определить, насколько тщательно были проведены работы, невозможно, т.к. необходимой документации не сохранилось ни в одном ведомственном, республиканском или муниципальном архиве.

Апогея весь этот хаос достиг к середине 1960-х годов, когда во все региональные военкоматы была спущена директива Генерального штаба ВС СССР N 322/10310 от 4 марта 1965 г., которая требовала от краевых и городских военкоматов составить карточки на военнослужащих и партизан, погибших в боях и умерших от ран. При этом в руководстве к их заполнению указывалось, что карточки не составляются на пропавших без вести, что снижало официальную цифру безвозвратных потерь и обрекло миллионы семей на вечный поиск своих родственников. Та же директива предполагала уничтожение первичных документов учета, а также замалчивание при увековечивании на мемориалах количества потерь. Именно после этой директивы на мемориальных плитах стал появляться лозунг "Имя твое неизвестно, подвиг твой бессмертен". Но ведь имя известно!

До начала 1990-х годов изучением данной проблемы практически никто не занимался. Многочисленные поисковые отряды взяли на себя работу по поиску останков на полях сражений. На аналитическую работу с документами военного времени у них не было ни времени, ни сил. Кроме того, на большинстве донесений воинских частей лежал гриф секретности. Все изменилось с появлением объединенного банка данных "ОБД-Мемориал", когда миллионы людей смогли, наконец, найти своих родных и поехать на место их погребения, в том числе в Осетию. Тут-то и обнаруживалось, что захоронений либо вовсе не существует, либо имен на мемориальных плитах нет.

Конечно, с тех пор ситуация изменилась в лучшую сторону, однако до конца не решена. В сельских районах в работу активно включаются неравнодушные граждане, которые изучают архивные документы, составляют списки и оплачивают создание новых надгробий, но в городах ситуация стоит остро.

Так, во Владикавказе из 1336 человек увековечены не более 25. Вопрос этот поднимается с 2013 года, когда были выявлены списки первичных захоронений и по ним удалось составить общий список похороненных в городе бойцов РККА, умерших в 1941–1945 годах. Тогда же 8 мая жители города провели первую акцию памяти погибших, ставшую с тех пор традиционной. Однако обещания властей установить памятник остались нереализованными. Владикавказ, носящий с 2007 года звание "Город воинской славы", так и не смог воздать почести людям, сложившим головы, защищая его стены. К этому вопросу вернулись в 2017 году, когда на имя главы республики было направлено обращение об установке памятника. Но пока и она разбивается о недостаток финансирования.

Аслан Караев, главный архитектор г. Владикавказа:

– Инициатива о создании во Владикавказе памятника погибшим в боях за город была рассмотрена в АМС и Союзе архитекторов. Все согласились с тем, что такой памятник городу нужен. Выбрали и место для его установки – Аллею Славы. К сожалению, в этом году финансирования на проект нет. Хотя сам я, если вдруг какой-нибудь фонд или меценат возьмется профинансировать создание памятника, приму в этом участие просто как гражданин и житель республики. Это важно для каждого! Когда-то я искал могилу своего деда и, найдя ее в Германии, был поражен тем, что в лесу на воинском кладбище стоит огромный мемориал.

В советское время ответственность за благоустройство и изучение братских захоронений несло Министерство культуры СОАССР, которое в 1990 году совместно с военкоматом и муниципалитетами провело первую репаспортизацию воинских захоронений. Каждое захоронение было прикреплено к шефскому предприятию, которое брало на себя финансовые обязательства по уходу за ним. Кто же отвечает за захоронения сегодня? "СО" в поисках ответа обратилась в Комитет по охране объектов культурного наследия, где нам сообщили, что воинские мемориалы не относятся к юрисдикции комитета. Тот же ответ мы получили в Республиканском военном комиссариате

Светлана Войтова:

– Мой дедушка Михаил Фадеевич Кузнецов погиб, защищая подходы к Владикавказу. У него осталось пятеро детей. Один из его сыновей – мой отец. Деда похоронили на Мещанском кладбище (на территории Ильинской церкви). Но могилу его я найти не могла. Позже стало известно, что погибших перезахоронили в конце 1960-х годов. Волонтеры проекта "След войны" помогли нам установить захоронение деда и других героев Великой Отечественной. Сейчас, если говорить о строительстве памятника этим героям, мне бы хотелось одного: чтобы на нем были выгравированы имена всех красноармейцев. А как памятник будет выглядеть, где находиться, это уже не так важно. Главное – имена!

Согласно законодательству мемориалы относятся к ведению органов местного самоуправления, которые обязаны обеспечивать учет, содержание и научное изучение истории захоронений. Однако понятно, что квалифицированных сотрудников, способных проводить такую работу, в муниципалитетах просто нет. А потому ошибки старых паспортов перекочевывают в новые.

Сослан Цагаев, глава дурдурского сельского поселения:

– Ни о каких серьезных работах по ремонту памятников, а тем более по их исследованию и научному изучению мы говорить не можем. О чем говорить, если на восемь памятников, расположенных на территории Дур-Дура, к 9 Мая нам выделяют 10000 рублей. Один венок стоит больше 1000 рублей. И так везде. Это серьезная проблема, и пора ее поднимать.

Можно ли изменить порочный круг замалчивания потерь в Великой Отечественной войне и воздать дань уважения людям, сложившим голову за республику? И достойны ли герои того, чтобы мы их знали поименно?