Исторический материал, а именно сочинения Геродота, свидетельствует, что ритуал принесения лошадей в жертву Солнцу был в обиходе ираноязычных народов, в частности персов: "Совершают они жертвоприношения также солнцу, луне, огню, ветрам"; "Перечисленные здесь божества: солнце (Митра), луна (Магх), земля (Зам), огонь (Атар), вода (Ап), ветер (Вата) принадлежат древней арийской религии. Поклонение этим божествам сохранила и религия Заратустры". Страбон пишет о массагетах: "Богом они почитают одно солнце и ему приносят в жертву коней". У Э.Б. Тайлора читаем: "Мы легко можем сравнить чувства, с которыми массагеты, солнцепоклонники в Татарии, приносили своих коней в жертву божеству, освобождавшему их от ужасов зимы, с воззрениями людей в тех выжженных солнцем странах центральной Африки, где, по словам сэра Сэмюэля Бэкера, "восхода солнца всегда боятся… и на солнце смотрят как на всеобщего врага"".

Вся обрядность осетин построена на оппозиции "верх-низ"; под верхом подразумевается единство неба-солнца-верха, о чем неоднократно писали исследователи. Например, В.С. Уарзиати указывал: "Тесная связь между понятиями "небо/ солнце/верх" и их материальным воплощением проясняет тот любопытный факт, что "фарны хъил" опускали через светодымовое отверстие "ердо /сӕйраг", которое в прошлом было единственным или основным источником света… Любое световое отверстие в традиционном жилище всегда связывалось с астрально-солярными культами. Об этом свидетельствует осетинская паремия "Хуыцау куы дӕтты, уӕд рудзынгӕй/ Божья милость подается через окно". Таким образом, "ердо/сӕйраг" было в понятии древних тем каналом, по которому осуществлялась связь домочадцев с "фарном".

Не говоря уже о том, что во многих сказаниях нартовского эпоса осетин фигурируют солярные символы, герои, которые могут быть соотнесены по своей природе и функциям с солнцем, само название "Нарты", по мнению В.И. Абаева и Т.А. Гуриева, происходит от слова "солнце": нарты – дети солнца, но в основе этого слова лежит монгольское "нара" ("солнце"). В.И. Абаев пояснял: "Надо полагать, что и до встречи с монголами герои аланского эпоса считались "детьми солнца"; и монгольское влияние способствовало лишь замене существующего старого наименования новым, образованным от монгольского "нара" ("солнце"), и распространению его на всех эпических героев".

Главный герой нартовского эпоса осетин, который, безусловно, связан с солнцем, имеет солнечную природу, – Сослан. В пользу "солнечности" Сослана говорят такие мотивы (по Ж. Дюмезилю): женат на дочери Солнца; Сослана убивает колесо Балсага (колесо Ойнона), и этот эпизод сопоставим с борьбой Митры и Солнца; радуга называется "луком Сослана" ("Сослани ӕндурӕ"); свои подвиги Сослан, как правило, совершает в полдень; от Сослана, которому молятся в Дигории как божеству и устраивают в дни летнего солнцестояния праздник около с. Нара, зависит погода; он рождается, как солнечное божество Митра из камня; имя "Сослан" соотносится с названием самого жаркого месяца сосӕн/сусӕн – июлем; в летнее время он держит траур по мальчику-союзнику и др.

Помимо уже классического сравнения Сослана с древнеиранским божеством Митрой, Ю.А. Дзиццойты, опираясь на тексты Авесты, сравнивает Сослана с Ушас, древнеиранской богиней утренней зари. Им же замечено, что Сослан, фигурирующий не только в нартовском эпосе, но и в осетинской обрядности, активизируется в полдень и в дни летнего солнцестояния, а в дни зимнего солнцестояния "не выходит из дому" (тому свидетельство – два фольклорных текста от жителей Уаллагкома и нартовское сказание "Шуба нарта Сослана").

Уже упомянутый ритуал принесения Солнцу в жертву лошадей отражен в осетинском фольклоре, а именно в волшебных сказках (реализуется в структуре "трудная задача жениха − решение задачи"), преданиях, героико-мифологических песнях с одной и той же сюжетной канвой. Три разновидности названных текстов ("Хатаг Бараг" ("Странствующий всадник"), "Красавица Згида", "Мзор Мзорты") объединяются с различным приближением сюжетным типом "Поцелуй возлюбленной. Омер и Мерима". Краткое содержание его таково: юноша по воле родителей женится на нелюбимой и вскоре умирает; выполняя завещание покойного, его провозят мимо дома прежней невесты, которая целует его и тоже умирает; их хоронят в одной могиле; на могиле вырастают два дерева, корни которых держат схватившиеся руки погребенных". Вне зависимости от того, кто из влюбленных оказывается в конце данного сюжета умершим, а кто сознательно гибнет вместе с ним, невеста выдвигает условие: пригнать табун чудесных лошадей из определенного места (табун авсургов из моря, нартовский табун, ногайский табун и т.д.).

Невеста характеризуется как "солнечная", "светоносная", владеющая магией, волшебным зеркалом, что позволяет видеть в ней олицетворение Солнца. Герою, выполняющему задачу "солнечной героини" и не всегда выживающему, в некоторых вариантах приписываются качества культурного героя, т.е. героя, который добыл для всего общества/племени/народа знания, предметы для ведения хозяйственной деятельности, изобрел новые ремесла и т.д.

В нартовском эпосе, волшебной сказке, сказке о животных и т.д. Солнце одушевлено, антропоморфно, имеет семью. Особенно часто фигурирует в произведениях фольклора дочь Солнца. В осетинской сказочной традиции встречаются волшебные сказки, цель сюжета которых – добывание дочери Солнца. Например, в сказке "Сыновья собаки", рассказанной П. Едзиевым в 1965 г. в с. Ходе, дочь Солнца добывается для Сына собаки его чудесными друзьями. В первой части сказки Сын собаки со своими братьями-близнецами угоняет скот, сразившись с всадниками на черном, красном и белом конях, а затем спасает себя и братьев от мести жен всадников. Во второй части он с чудесными друзьями добывает дочь Солнца. По дороге домой на нее претендует Змей. Уастырджи, кстати, давший герою белого коня и появившийся на месте конфликта по молитве героя, убивает Змея пикой.

В сказке "Гибель царя", рассказанной Л. Бегизовым в с. Едысе, дочь Солнца может быть соотнесена с огнем, творящим началом. Иранская схема первотворения – соединение огня и воды, и в сказках прослеживается реализация указанной мифологемы. То, что на дочь Солнца в нескольких сюжетах претендует Змей (Залиаг калм) – существо, связанное с водой, в контексте сказанного не случайно. Отмеченная иранская версия первотворения прочитывается также в желании Змея заполучить дочь Солнца с помощью младшего брата, которому помогает Уастырджи. Уастырджи и Змей функционально сближены в этой сказке и поэтапно выполняют функцию проверки/инициации героя. Происходит это, на наш взгляд, потому, что дочь Солнца на мифологическом уровне является семантическим соединением женского начала и огня, и анализируемый сюжет развивает оба составляющих элемента. Если огонь – первоэлемент, способствующий соитию неба и земли в осетинской мифологической картине мира, то стремление Змея, образа, содержащего в себе эротический смысл, – добыть дочь Солнца. Змей (Залиаг калм), олицетворение огня среди хаоса, выступает инициатором путешествия героя за дочерью Солнца. Но хотя Змей (Залиаг калм) имеет крылья, область обитания Солнца ему недоступна. Может все, в том числе добраться до поднебесья и добыть дочь Солнца, только герой. Змею (Залиаг калм) дочь Солнца необходима и как существо женского рода, и как прецедент вечного спора верхнего и нижнего сверхъестественных существ (Уастырджи и Змея), и как огненное творящее начало.

В сказке "Три брата и единственная сестра", записанной Ц. Амбаловым в 1925 г. в г. Дзауджикау, дочери Солнца прилетают к героине сказки поиграть, а когда тухнет огонь очага в ее доме, они подбрасывают в пепел чудесную бусину. В этой сказке чудесная бусина (цыкуырайы фӕрдыг) имеет "обманную" функцию, она блестит, как огонь, но не является им. В других жанрах фольклора и осетинской обрядности цыкурайы фæрдыг, наоборот, – гарант благополучия семьи.

В сказке "Сын Фалвары, покровителя домашнего скота, Дзудзумар", рассказанной С. Сидаковым в 1923 г., есть эпизод, который говорит об иных отношениях дочери Солнца и Змея (Залиаг калм): "Хурӕн авд чызджы уыди, ӕхсӕз дзы залиаг калм бахордта, иу ма йын ис. Уӕлӕ хохы сӕр бады, мӕсыджы мидӕг, хъалондар у залиаг калмӕн, дзаумайӕ хъалондар. Тагъд-тагъд хуийгӕйӕ йӕ болат судзин куы стӕвд вӕййы, куы сзынг вӕййы, уӕд ын йӕ къухтӕ хъыгдарын байдайы, ӕмӕ йӕ цъитийы баппары. Уый цъыс-цъысӕй тарстысты дӕ фыстӕ"/ "У Солнца было семь дочерей, шестерых съел Залиаг калм, осталась у него одна дочь. Она находится на вершине горы, в башне; она должна платить дань Залиаг калм дань – одеждой. От быстрого шитья ее стальная игла нагревается, обжигает ей руки, и она бросает (иглу) на ледник. Его треска боялись твои бараны".

Кроме названных сюжетов, в эпизоде прилета и купания в молочном озере трех девушек-голубок могут фигурировать дочери Солнца или дочь Солнца и дочь Луны. В сказках на сюжет, в котором герою нужно добыть чудесные кольца, дочери Солнца владеют богатствами, в частности, золотыми альчиками.

Помимо обычного названия Солнца (Хур) у алан-осетин сохранилось его культовое наименование Хурзӕрин – (солнце золотое), а также Хурты Хурзӕрин (солнце солнц). Огромный ритуальный пирог Æртхурон символически соответствует началу года. Солярный орнамент сопровождает осетин с рождения до смерти. Кроме того, у них есть представление о солнце мертвых, которое называется "дыдзы хур" (вторичное солнце).