Одевались бывшие фронтовики в соответствии с тогдашней модой – "а-ля Сталин": френч и галифе цвета хаки, сапоги – кирза, на выход – хром. В эти хромовые сапоги можно было глядеть как в зеркало – чистить их тоже была моя обязанность.

Отец очень любил русские и украинские песни. Иногда, будучи навеселе, он мог сказать: "Споем?" "Распрягайте, хлопцы, коней", – заводила я его любимую, отец подхватывал, голос его поначалу срывался, но мы непременно допевали ее до конца. В исполнении отца песня почему-то была грустной, без тех лихости и ликующего задора, с какими исполняет ее Кубанский казачий хор.

В десять лет я ловко орудовала опасной бритвой – правила ее о широкий кожаный отцовский ремень, брила ему голову, а иногда и лицо.

К моим одноклассникам приходили в школу молодые, веселые папы, мой был немолод, подтянут, суров и немногословен. Учителя относились к нему с уважением, хотя особого почтения к ветеранам войны в те годы не наблюдалось.

О недавней войне отец вспоминал редко – только в разговорах с другом Иваном Вешняковым. Я вслушивалась в те рассказы и с удивлением узнавала, что война, на которой погибли Зоя Космодемьянская и Александр Матросов, была и здесь, в моем родном Алагире.

По этим воспоминаниям и скудным записям в военном билете отца я и сложила представление о первых днях его четырехлетнего боевого пути.

...Мобилизовали Александра Тазретовича Баскаева (по документам Тарасовича) в декабре 1941-го. Он был зачислен в состав 1669-го отдельного саперного батальона 319-й стрелковой дивизии, формировавшейся в Дагестане. Здесь, вдали от линии фронта, бойцы проходили ускоренную военную подготовку. Готовили разведчиков, пулеметчиков, саперов, снайперов. Бойцы изучали оружие, правила ведения боя, способы маскировки, поиска и наблюдения за огневыми точками противника. Их учили не только стрелять, но и рыть окопы, траншеи, преодолевать горные перевалы, водные преграды.

Каждое утро проводилась политинформация. Новости с фронта были неутешительные. Бои шли в районе Минеральных Вод. Слушая рассказы политрука о том, как зверствуют фашисты на захваченных территориях, каждый думал о своей семье.

На одном из занятий командир зачитал приказ Народного комиссара обороны И.В. Сталина №227 от 28 июля 1942 года.

"Немецкие оккупанты рвутся на Кавказ, желая захватить его хлебные и нефтяные богатства, – говорилось в нем. – Часть войск Южного фронта, идя за паникерами, оставила Ростов и Новочеркасск без серьезного сопротивления и без приказа из Москвы, покрыв свои знамена позором. Население нашей страны, с любовью и уважением относящееся к Красной Армии, начинает разочаровываться в ней, теряет веру в Красную Армию.

У нас нет уже преобладания над немцами ни в людских ресурсах, ни в запасах хлеба. Отступать дальше – значит загубить себя и загубить вместе с тем нашу Родину.

Можем ли мы выдержать удар, а потом отбросить врага на запад? Да, можем.Чего же у нас не хватает?Не хватает порядка и дисциплины.

Отныне железным законом для каждого командира, красноармейца, политработника должно явиться требование – ни шагу назад без приказа высшего командования.

Паникеры и трусы должны истребляться на месте. Из провинившихся бойцов будут формироваться штрафные и заградительные роты".

Приказ, который вошел в историю под названием: "Ни шагу назад", произвел ошеломляющее впечатление. Впервые прозвучала горькая правда о положении на фронте. Страшные слова "паникеры и трусы должны истребляться на месте" заставили задуматься каждого.

Объявили сбор, каждому выдали трехдневный сухой паек, оружие, 120 патронов, гранаты, лопаты и фляги. Командиры еще раз проверили, правильно ли завернуты портянки, заставив каждого разуться, а также – хорошо ли стянута скатка шинели и подогнаны ли лямки вещмешка.

1 ноября 1942 года 1669-й саперный батальон впервые вступил в бой в районе села Рассвет, недалеко от Ардона. Именно в тот день, развивая наступление, немцы заняли Алагир, переправились через реку Ардон, отбрасывая полки прибывавшей в тот день 319-й стрелковой дивизии. 3 ноября гитлеровцы вышли к Гизели, сосредоточив здесь до 150 танков.

Ни шагу назад!

Против танковой армии немецкого генерала Клейста, которую поддерживала авиация, преимущественно воевали наши артиллерия и пехота. Пехота вгрызалась в землю. Тела погибших лежали на прихваченных морозом колхозных полях. Немецкие снайперы не давали возможности не только хоронить павших, но и оказывать помощь раненым. Молодая медсестра, которая попытались вынести с поля боя раненого, была убита выстрелом в голову.

Была уверенность, что вот-вот подойдут наши основные части, решающая сила, сталинские дивизии, и все пойдет по-другому. Но помощь не приходила. Стрелковая дивизия, наспех обученная, не имевшая боевого опыта, отражала бронированный таран танковых дивизий противника, выполняя приказ Сталина: "Ни шагу назад!"

Немецкие самолеты в бреющем полете расстреливали из пулеметов наши позиции. Зенитных орудий не было. По самолетам стреляли из ружей и автоматов. Кто-то соорудил примитивную зенитную установку: врыл в землю оглоблю от разбитой телеги, приладил к ней станковый пулемет Максима. Когда сбитый самолет врезался в землю, крики радости перекрыли звуки боя.

Немцы сбрасывали листовки с призывом сдаваться в плен. Их собирали и сжигали. Один из бойцов, подняв листовку, попытался вслух прочитать текст. Это заметил политрук. Бойца увели. Вечером на построении состоялся показательный суд. Вместе с тем, кто читал листовку, судили парня, который жил в одном из близлежащих сел. С разрешения командира он пробрался домой – попрощаться с родными. Те на радостях посадили его за стол, накормили, дали выпить. Усталый боец не заметил, как уснул. Ночью его забрали как дезертира. Расстреляли при всех. Тело сбросили в воронку из-под снаряда, забросали землей и заровняли. Того, кто читал листовку, куда-то увезли. Расстреляли еще нескольких бойцов, нанесших себе легкие ранения, чтобы попасть в госпиталь.

Сообщения о том, что немцев остановили под городом Орджоникидзе и взяли в кольцо, заметно подняли боевой дух солдат. Это был первый успех Красной Армии после долгих месяцев поражений и отступления.

Политрук рассказал о подвиге братьев-близнецов Остапенко. 7 ноября один из них, Дмитрий, подбил 13 танков (впоследствии был удостоен звания Героя Советского Союза), второй, Иван – 7 танков (награжден орденом Ленина).

9 ноября 1942 года в районе Гизели закрыл своим телом амбразуру вражеского дзота секретарь комсомольской организации роты автоматчиков 34-го мотострелкового полка войск НКВД командир отделения сержант Петр Барбашов.

Внуки сказителя бола

Те две недели непрерывных боев слились для Александра Баскаева в один нескончаемый день. Спал урывками, иногда – привалившись к стенке окопа, иногда – просто на охапке сена или стеблях кукурузы. Он научился спать даже стоя.

"За Родину, за Сталина!" – с этими словами поднимались в атаку бойцы. Родина Александра была здесь. Он дрался с врагом, который ворвался в его дом.

Родился и вырос в Ардоне. Был старшим из семерых сыновей Тазрета Баскаева. Закончил четыре класса церковноприходской школы. Очень хотел учиться дальше, но Тазрет сказал: "Все. Читать и считать научился, снимай сапоги и отдай их младшему брату. Теперь в школу пойдет он".

Когда сыновья подросли, Тазрет организовал у себя во дворе ручную лесопилку. Но когда в селе был создан колхоз, увезли не только все оборудование и пиломатериалы, но и половину деревянного дома. На чердаке рабочие, разбиравшие дом, обнаружили спрятанную в тайнике плетеную соломенную корзинку, в которую Тазрет когда-то складывал царские ассигнации, и скинули ее вниз. Дети, нанизав банкноты на нитки, бегали с ними по улице.

Старый Тазрет сидел на деревянной ступеньке дома и плакал.

– Радуйся, что не раскулачили. Твое счастье, что работали только твои сыновья, рабочих не нанимал, – успокаивал его колхозный бригадир.

Сыновья разъехались по стране в поисках счастья. А старому Тазрету, отец которого, Бола, считался одним из лучших сказителей Осетии, осталось единственное утешение – рассказывать детворе сказки, которые он слышал когда-то от своего отца.

Александр уехал в Казахстан, работал буровым мастером на одном из крупнейших нефтедобывающих промыслов, Гурьевском. Женился на русской женщине, учительнице. В Осетию вернулся перед самой войной и обосновался в селе Красногор Ардонского района.

Ни Тазрет, ни четверо его сыновей не дожили до начала войны. На фронт ушли только трое из братьев – Александр, Дзамболат и Таймураз. В доме старого Тазрета осталась жена Дзамболата, Нина, с двумя маленькими детьми. Жена и ребенок Александра – в Красногоре. Как они там? Живы ли?

Нразведка в... родной дом

Когда в одну из ночей в Ардон направлялась группа разведчиков, в которую включили бойцов, хорошо знакомых с местностью, с ними вызвался идти и Александр.

...Низко над землей стелился дым от горевших домов, кукурузных стеблей (кукуруза в тот год осталась неубранной) и подбитых танков. Плотный дым не пробивали даже немецкие осветительные ракеты. Перебрались по сваям разбитого немцами моста через реку. Впереди – его родной Ардон, разделивший русскую станицу и осетинское село. На станичных и сельских улицах горят костры, угадываются очертания танков. С разрешения старшего группы Александр пробрался в отцовский дом, расположенный на южной окраине.

Испуганная его внезапным появлением невестка рассказала, что в селе не немцы, а румыны, немцы у них – командиры. Недалеко расположен их штаб.

– Румыны забрали из дома шесть стульев и петуха, – жаловалась она. – Пошла к их старшему, он отругал их, стулья вернули. Детям дал шоколад.

Александр расспросил ее, есть ли в селе танки, и она подробно рассказала, сколько их и на каких улицах стоят. Из ее рассказа следовало, что немцы скапливают не только технику, но и живую силу. Он вернулся к группе, доложил добытые сведения. Под утро разведчики без потерь вернулись в расположение своей части.

С 6 по 10 октября усиленные танками и авиацией советские войска непрерывно атаковали врага в районе Гизели – Санибы.

12 ноября полным поражением противника завершились бои у города Орджоникидзе (Владикавказ), в которых потерпела поражение ударная группировка 1-й германской танковой армии. Немцам не дали возможности прорваться в Закавказье.

15 ноября 1942 года генерал армии И.В. Тюленев докладывал об итогах битвы Верховному Главнокомандующему И.В. Сталину. Поинтересовавшись тем, как воевали представители нацменьшинств, Сталин заметил: "Осетин я знаю хорошо. Это народ гордый, умеет постоять за Родину в любой обстановке и с большим достоинством".

Эти слова относятся и к моему отцу. За участие в боях под Орджоникидзе он был награжден медалью "За оборону Кавказа". Впоследствии Александр Баскаев участвовал в освобождении Крыма, штурмовал Севастополь и Керчь.

С июля 1943-го по август 1945-й он – стрелок 1375-го стрелкового полка. Демобилизован 10 августа 1945 года. Удостоен медали "За отвагу" и четырех Благодарностей Верховного Главнокомандующего И.В. Сталина – за оборону Кавказа, за освобождение Таманского полуострова, Керчи и Севастополя.

После войны

Когда он вернулся в августе сорок пятого, дома его никто не ждал – четырехлетняя разлука разрушила семью. И в сорок пять лет он начал строить свою жизнь заново – обзавелся семьей, построил дом в Алагире.

Живым с фронта вернулся и самый младший из братьев – Дзамболат. Таймураз пропал без вести. Ходили слухи, что он попал в плен, был в концлагере, который впоследствии освободили союзники, и живет в Америке. Слух этот подтвердил житель Алагира Ефим Ханаев, который вернулся из Америки в начале 60-х: "У него школа, в которой он обучает молодежь борьбе". Но в те годы иметь родственников в Америке было небезопасно.

Умер отец через двадцать лет после окончания войны. Я и три мои малолетние сестры остались сиротами.

Два года назад, 9 Мая, в составе "Бессмертного полка" я пронесла портрет отца по Тверской и через Красную площадь в Москве.