Селение Лаба строилось в сосновом бору, постройки были в основном двухэтажными. В первую волну в него переселилась 61 осетинская семья. В 30-х годах XX в. там насчитывалось более 450 дворов. Единственное осетинское село в Карачаево-Черкесии соседствовало с поселениями, заметно опустевшими после Кавказской войны, карачаевцев, черкесов, абазинцев, ногайцев, которые не хотели делиться землей. Это обстоятельство наложило отпечаток на мужское население, ведь ему приходилось все время защищаться, отстаивая честь и независимость. Это были мужественные, отважные, смелые люди. Карачаевцы периодически восставали, пытаясь выгнать осетин с насиженных мест, но жители села всегда с успехом противостояли нападкам.

После окончания Первой мировой началась Гражданская война. В Лабу вернулись 300 бывших вооруженных солдат царской армии, привезя с собой три пулемета "Максим".

Уже в который раз многотысячная толпа карачаевцев из соседних сел, собравшись, попыталась окружить село, наступая со стороны реки Кубань. Три сотни ружей немедленно были направлены в сторону мятежников. К ним обратился убеленный сединами карачаевец, произнеся: "Что вы делаете, безумцы?! Вам противостоит такая сила! Вы хотите оставить свои семьи без кормильцев?!" Нападавшие одумались. Тем не менее в дальнейшем предпринимались еще три попытки, но тоже безуспешно.

Во время фашистской оккупации администрация вермахта, разбирая жалобу карачаевцев касательно избавления от осетин, поинтересовалась: "Как они здесь появились?" "Их поселило царское правительство", – был ответ. "Не надо поднимать этот вопрос!" – отрезали немцы.

Село Лаба известно многими достойными представителями. Среди них выделялись братья Александр и Георгий Тлатовы (насколько известно, один из них был офицером генерального штаба царской армии).

Когда край оккупировали большевики, карачаевцы обратились к осетинам: "Вы – храбрый народ… помогите нам, остановите их". И последние на две недели задержали нападавших, но бойцы Красной армии ввиду значительного превосходства сил одержали верх над повстанцами, которых возглавлял один из братьев Тлатовых. По приказу красного командира Балахонова село было сожжено. Оставили целыми всего три дома. Жители вынуждены были скрываться в лесах и других местах, многих убили.

Судьба храбрых офицеров, братьев Тлатовых, сложилась трагически. След их пропал, но, как рассказывали лабинцы, одного из них кто-то из соплеменников во время войны встретил в тюрьме в г. Душанбе…

С Александром и Георгием связано множество любопытных историй, одна из которых повествует о том, как на службе в царской армии один из офицеров обидел их. Братья тайно выкрали его, привезли в село и убили.

…Известно и об Айларовых. Один из братьев, Михаил, был в наивысшей степени порядочным человеком. За обиду, нанесенную ему, поехав в Екатеринодар (нынешний Краснодар), он жестоко расправился со своим врагом… Старожилы села вспоминали и Лешо Цуциева, то, как он, находясь в черкесской тюрьме, во время прогулки перебрался на волю через многометровую стену. Как это ему, низкорослому человеку удалось, осталось для всех загадкой.

Но самым выдающимся из всех жителей Лабы был абрек Михаил Хурумов. У него был товарищ, Володя Бараков, его убили в черкесском ауле Хумара, недалеко от Лабы, во время перестрелки, когда он попытался убежать от преследователей. Черкесы сложили о нем песню…. Был у Хурумова еще один друг-карачаевец, Аскер, он тоже погиб от рук убийц Михаила, уже после его гибели. Обманным путем бывшие друзья Михаила заманили Аскера под предлогом, что тот его срочно ищет, и убили.

Кем же был Михаил Хурумов? Среднего роста, худощавый, он был человеком умным, бесстрашным, грамотным, рубашку носил навыпуск, "принес" в Лабу моду на брюки-галифе, новую прическу – чуб. Под рубахой – два нагана. Этот человек совсем не знал страха…

В г. Черкесске ночью проходило заседание руководства НКВД Карачаевской автономной области. Вопрос на повестке был один: как обезвредить Хурумова? (По рассказам, он занимался разбоем и грабежами. И, думается, был похлеще Леньки Пантелеева.) Михаил зашел в кабинет к заседавшим и представился: "Я – Хурумов! Вы обсуждаете вопрос, как меня поймать, а я сам к вам пришел!" Застав их врасплох, он приказал сложить оружие и встать лицом к стене. "Если кто-то сдвинется с места до утра – узнаю и убью", – предупредил он…

Еще один случай произошел с ним на черкесском базаре. Сотрудники НКВД, узнав от информатора о том, что Хурумов там, окружили рынок. Михаил подошел к одному из них и сказал, наставив наган: "Если хочешь жить – уходи". Цепь разорвалась, что позволило ему скрыться. Преодолев, неизвестно на чем, 50 километров, он оказался в селе, в своем доме на берегу Кубани… И вновь кто-то донес органам, что Михаил вернулся… Машина с чекистами подъезжала к мосту, располагавшемуся метрах в 100 от его дома на обрывистом берегу (кстати, он сохранился до наших дней), но он не дал ей пересечь его, открыв интенсивный огонь из укромного места…

Этот случай не был единичным. Энкавэдэшники вновь попытались захватить Михаила в его доме. На этот раз он опередил начальника милиции, выбив у него из рук пистолет и ранив Добая (так его звали, насколько мне не изменяет память). Остальные бросились бежать в сторону моста, а Хурумов беспощадно стрелял в них и если бы не гневный окрик его дяди, убил бы еще нескольких…

Погиб Михаил нелепо, его предали те, кому он доверял – друзья-односельчане, с кем вместе вырос. Они на чем-то попались и оказались в тюрьме. Там им предложили свободу в обмен на абрека Хурумова. Задача была поставлена взять его живым. Как только они прибыли в село, устроили куывд (пир) в честь своего освобождения. На торжество позвали и Михаила. За столом его друг, Савелий Тамаев, попросил у него наган, и тот, ничего не подозревая, передал ему свое оружие. В момент, когда Хурумов произносил тост, Савелий выстрелил в него из этого нагана. Убитого злодеи вынесли на улицу и прислонили к каменному забору, чтобы сымитировать попытку к бегству. Похоронили его на пустыре, между Микоян-Шахаром и Каменномостом, обезглавленное тело охраняли солдаты, чтобы никто не смог его выкрасть.

По рассказам, старший брат Петро заплатил немалую сумму, чтобы перезахоронить прах Михаила в родном селе (могила сохранилась). Вот так закончилась его абреческая жизнь. Поговаривали, что у него было много золотых изделий, которые он где-то спрятал, но… все осталось на уровне слухов. Говорили, что у него была жена, но дальнейшая судьба ее неизвестна. Детей они не нажили. Кроме Петро был у Михаила еще брат – Данил. Сын Петро Борис, у которого тоже был сын, во время войны попал в плен к фашистам, затем оказался во Франции, остался там, у него родились два сына. Сын Петро от первого брака Брег умер, в селе говорят, что у него осталась дочь…

У Данила были два сына: Буци давно умер, о его наследниках мне ничего не известно, Жора жил во Владикавказе и тоже умер, у него остался сын…

Так закончилась история, несомненно, яркой личности – абрека Михаила Хурумова…