– Ситуация достаточно стабильная и контролируемая. Меняется она в зависимости от предпочтений наркозависимых и от того, что предлагают им на рынке наркоторговцы. В последние года два мы наблюдаем такую тенденцию: героин постепенно вытесняется так называемыми солями – пировалероном, N-метилэфедроном. Это синтетические наркотики, производимые преимущественно в Китае, Голландии, Польше, Чехии, где химическое производство достаточно развито, а наркоторговля поставлена на широкую ногу. Хотя известны случаи, когда эти наркотики производили и в России.

– "Соли" опаснее?

– Не думал, что скажу когда-нибудь это, но они гораздо опаснее даже героина. Потому что, по статистике, привыкание к героину происходит в среднем с 3–5-й доз, а к синтетическим наркотикам, в частности, к тем "солям", что распространены в Северной Осетии – с первого раза. Одноразовое употребление приводит к моментальной зависимости, причем врачи констатируют большое число людей с серьезными расстройствами психики. Иными словами, однократный прием синтетиков приводит к необратимым изменениям. Галлюцинации после единичного применения длятся по 3–5 дней. Очень много случаев суицида – люди начинают думать, что умеют летать. Сколько при этом проживет наркоман, сбытчикам совершенно неинтересно, поскольку дефицита в спросе они не испытывают.

– Какие конкретно наркотики наиболее распространены в республике?

– Если брать в массовом количестве по фактам применения, то первое место, конечно, занимают производные каннабиса – от марихуаны до гашишного масла. В Осетии благоприятные условия для произрастания конопли, и хотя мы с этой проблемой боремся ежегодно, как уверяют специалисты, семена растения могут находиться в земле до 15 лет. Бороться с коноплей с помощью гербицидов мы начали в 2009 году, с тех пор комиссия в каждом районе производит картирование, вычисляет площади, на которых взошла конопля, а минсельхозпроду в соответствии с этими расчетами выделяет нужное количество гербицидов.

На втором-третьем местах балансируют "соли" с героином, в зависимости от того, кто из закладчиков что привезет. Как только нам удается перекрыть очередной канал наркосбыта в республику, происходит небольшая заминка, перед тем как на его место придет новый. К сожалению, курьеров они находят очень быстро, организуют новые каналы, которые нам приходится вычислять, вновь принимать меры по документированию и пресечению этой деятельности, и это работа не одного дня. Наши оппоненты к этой ситуации бывают хорошо подготовлены, знакомы с конспирацией. Документировать так, чтобы дело дошло до суда и в суде не развалилось, на это необходимо время. Говорить о том, что мы сегодня узнали о канале, а завтра его закрыли, не приходится.

– Тем не менее фактов применения наркотиков все больше. Означает ли это, что растет спрос?

– Не могу сказать, что фактов больше, потому что, если верить официальной статистике, с 2014 года у нас идет планомерное снижение числа лиц с диагнозом "наркомания". В 2014 году на учете в РНД было около 900 наркозависимых, потом – 800, в прошлом году – уже 716 человек. Помимо этого есть еще и такой диагноз, как употребление наркотиков с вредными последствиями, так называемые эпизодники, и вот их еще примерно 2200 человек по республике. Понятно, что преступление латентное. Считается, что реальное число наркоманов больше, но мы ведь говорим о статистике. А она по всей стране ведется одинаково, и у нас в республике получается на 100 тысяч населения 102 наркомана. По России эта цифра – 199. С "эпизодниками", правда, дела похуже, но, думаю, у нас просто лучше выявляемость. Работу проводим не только оперативную, но и рейдовую, к примеру, проверяем водителей маршруток.

– И каковы результаты?

– Жалоб поступает много, однако, проверив 260 водителей, в мае мы выявили только одного, у которого тест показал наличие следов употребления марихуаны.

– А вопросов к наркодиспансеру, выдающему справки таким водителям, не возникло?

– Справку получить нетрудно – достаточно какое-то время не употреблять наркотики, пройти тесты, а потом снова вернуться к прежнему. А вот если проверять их постоянно – другое дело, что мы и стараемся делать. Кроме того, уже много лет пытаемся проводить проверку среди учащихся школ старших классов, как ни странно, вызывающую противодействие со стороны родителей, которые опасаются, что это бросит тень на их ребенка.

– И их можно понять: анонимность в условиях маленькой республики весьма призрачная, к тому же предлагаемые тесты, судя по всему, нацелены на выявление "тяжелых" наркотиков, а не тех, что гипотетически могут употреблять школьники…

– Призрачно – значит идентифицировать человека, ведь если на пробирке стоит просто номер, то кто узнает, чей это тест? Что касается индикаторных бумажек, то да, действительно, они запрограммированы на такие наркотики, как героин или кокаин (последний, кстати, из-за дороговизны вообще в республике отсутствует). Кроме того, в них производитель изначально заложил по 15% ложноположительных и ложноотрицательных ответов. То есть заранее можно сказать, что на 30% результат будет неправдивым. Поэтому индикатор – это только для первого подтверждения причастности или непричастности человека. А потом, когда его биосреда будет направлена в лабораторию, используется очень серьезное оборудование – хромотографы, газоанализаторы, которые позволяют определять использование любых таблеток и наркотиков. Но это очень дорого и занимает много времени. Мы давно поднимаем вопрос о том, чтобы вузы республики внесли в договоры пункт, согласно которому со студентом, употребившим наркотики, он был бы расторгнут. Знаю, что могут отчислить за курение. А вот за употребление наркотиков – нет. Не очень понятна позиция руководителей вузов, но наше предложение до сих пор так и не рассмотрено.

Знаете, чем опасна наркомания? В среднем, по статистике, один наркоман за год вовлекает в круг от 5 до 10 человек. Им ведь нужно брать средства на наркотики – подтягивают молодых. С помощью их средств удовлетворяют свои потребности, одновременно подсаживая тех на наркотики. Те, кто расценивает наркомана исключительно как больного человека, на мой взгляд, не правы, в любом случае он – правонарушитель. Если употребляет наркотики, значит, где-то их приобретает – а это уже статья Уголовного или Административного кодекса РФ.

– Предлагаете не лечить?

– Отнюдь. Я за то, чтобы принять максимум мер, чтобы вырвать наркомана из среды, провести медицинскую реабилитацию, а вслед за ней – социальную, но, насколько понимаю, государство пока не готово в полном объеме этим заниматься, поскольку на всю страну всего 4 государственных наркодиспансера, в том числе один – в Северной Осетии.

– Если вернуться к оперативной работе, каковы успехи в борьбе с закладками?

– Мы разработали алгоритм борьбы с этим злом. Если в прошлом году закончили два дела по группам – ведь понятно, что все это происходит группами: нужны организаторы, исполнители, курьеры, достаточно сложно выстроенная иерархия, то в этом – уже по 11. Есть, конечно, технические сложности, но мы работаем, и результаты есть. Вопреки расхожему мнению мы не ловим наркоманов, наша цель – те, кто занимается незаконным оборотом наркотиков, будь то сбыт, контрабанда, содержание притона или легализация денежных средств, нажитых преступным путем.

– Наркосбытчики преимущественно из Средней Азии? Или местный контингент в бизнесе тоже принимает участие?

– Весь героин поступает к нам из центральных районов России – Москвы, Санкт-Петербурга, Краснодарского края, Ростова. Понятно, что большинство групп, которые занимаются поставками, контролируются гражданами Таджикистана. Но большую конкуренцию составляют граждане Украины, вытеснившие в последнее время таджиков с первого места. Местные могут быть использованы как закладчики, их немного и они очень быстро вычисляются. Мы пресекали, конечно, деятельность групп, организованную и жителями республики, но для Северной Осетии это нехарактерно. В основном даже закладчики приезжают из других регионов на день-два, делая закладки и тут же покидая республику. Понятно, что чисто технически выйти на них и задержать на территории Северной Осетии очень проблемно. Раньше граждане Таджикистана сами же и приезжали в качестве закладчиков, но позднее, поняв, что чисто визуально привлекают к себе повышенное внимание правоохранителей, стали вербовать в центральных областях славян. В прошлом году, например, мы задержали друг за другом несколько жителей г. Клина – это значит, что в этом городе работают вербовщики таджикской наркомафии. Они не стесняются, делают это в открытую, в интернете…

– Сайты до сих пор так и работают?

– Мы в этом году уже более 50 сайтов через Роскомнадзор заблокировали, но это борьба с ветряными мельницами. Пока государство не примет на законодательном уровне серьезные противодействующие меры, подобные сайты будут открываться, изменяя в названии одну букву, в то время как процедура закрытия требует времени. Тем не менее мы боремся с ними, вычисляем рекламу, которая то и дело появлялась одно время на объектах инфраструктуры.

– Что-то давно не слышно про угрозу "аптечной наркомании"…

– Этот термин сегодня немного устарел, видоизменился в результате нашей работы. Потому что работа именно по аптекам шла очень активно, и те штрафы, которые мы выносили, были достаточно серьезными. Фармацевты практически уже не грешат сбытом сильнодействующих препаратов, однако все это уходит из легального оборота в нелегальный, продается на черном рынке с рук. Сумели аптеки привести в такое состояние, когда им стало невыгодно заниматься сбытом наркотических лекарств. Более того, в прошлом году за повторное нарушение законодательства две фармфирмы были лишены лицензий. Одна из них сдала лицензию сама, после того как мы возбудили уголовное дело за подделку документов, другую лишил суд. По всей России было всего три подобных прецедента, и два из них – в Осетии. Лишение лицензии – это крайняя мера, на которую суды идут очень неохотно и только после повторных грубых нарушений.

В этом году мы пресекли преступную деятельность двух групп, занимавшихся поставками трамадола в республику из других регионов страны. Кроме того, задержали гражданку, которая из окна своего дома довольно смело продавала "лирику", суд подверг ее административному наказанию. По последним данным, в республике порядка 660 аптек – такое количество контролировать сложно, но мы работаем.