"Мы переехали из Беслана, когда я училась в шестом классе. Во Владикавказе было морально легче. Теперь я стараюсь ездить в Беслан каждый год, за несколько дней до 1 сентября. Трудно смириться с мыслью о том, что первые сентябрьские дни стали последними в жизни моей сестры, как и для многих других детей на нашей улице. Я училась в 5-й бесланской школе и повела сестру в первый класс в 1-ю школу, потому что в нашей классы были переполнены. В тот день многие первоклашки пришли с родственниками, кто с мамой, кто с папой. Помню, как подняла голову, вверх взмыли красивые шары… В этот миг мы услышали выстрелы. Наш милиционер выбежал из школы, а в это время слева, справа и сзади появились боевики и стали загонять нас в зал. Сестра заплакала, она спрашивала: "Что за дяди?"

Когда Мария с сестрой вошли в спортзал школы, он уже был наполовину заполнен.

"Сказать, что было страшно, после того как зал заполнился людьми, я не могу, так как рядом были взрослые, я не имею в виду своих маму и папу, а других людей – учителей, родителей. Все это время я была с младшей сестрой, держала ее за руку", – вспоминает Мария.

На второй день отпускали в туалет и попить воды, но выходить можно было только в сопровождении боевика. Врали, что вода отравленная. По очереди следили за каждым из заложников, чтобы люди возвращались в зал.

"Это было ужасно, но я, наблюдая за всем происходившим, думала: "Скорее бы нас всех выпустили, я бы схватила сестру за руку, и мы бы побежали в сторону нашего дома, туда, где нас ждут с тремя пирогами в честь сестры, поступившей в первый класс... Но, к сожалению, этого не произошло. Помню, как какая-то женщина попросила жестами к ней переползти, и тогда я отпустила руку сестры и сказала ей: "Я сейчас вернусь и буду сидеть с тобой, не бойся". Не осмелилась спросить, как зовут женщину, так как стеснялась. А в это время думала о том, какая я неуклюжая (у Марии – легкая форма ДЦП. – Прим. авт.), оставила сестру, а сама пошла в сторону тети. А вдруг эта тетя сделает так, чтобы я оказалась там, на улице?!."

На третий день, после взрыва Марию спасли. Женщина, рядом с которой сидела девочка, выбросила ребенка в окно, а сама осталась в зале, не теряя надежду спасти других людей, остававшихся в зале.

"И вот я уже на улице, ко мне кто-то подбегает и говорит: "Маленькая, не бойся, я рядом". Думала, что это мой брат, на тот момент он был в Беслане. Позже я узнала о том, что, когда он услышал новости по телевидению, сразу же приехал в горячую точку спасать детей. Брат – выпускник Московской медакадемии. Видела в толпе лица нескольких своих одноклассников, они тоже, наверное, кого-то привели. Кроме осколка в позвоночной кости, к счастью, больше ранений у меня не было. О сестре мне сказали, когда я уже шла на поправку. Долгое время верила, что Алина еще жива, не осознавала, что ее нет. Я ежедневно спрашивала: "Где Аля? Где Аля?"

...После теракта Мария долго не посещала школу, ездила на реабилитацию, а потом – и на экскурсии в Москву, Петербург, зарубежные города. В какие? Сейчас уже и не помнит. "Кажется, была в Лондоне", – говорит она.

"Врачи и психологи сотворили чудо, они донесли до нас главное, что мы – еще дети, несмотря на то что нам пришлось рано повзрослеть. Я снова пришла в школу только через два года после трагедии. Выходя куда-нибудь из дома, всегда шла с сопровождающим. Но постепенно страх стал отступать. Я уже не боялась спортзалов,закончила вуз. Часто прихожу в театр, где работает мой отец, что-нибудь рисую, занимаюсь благотворительностью, посещаю секцию парафехтования... Я живу дальше…"