Г.В. Вернадский об аланах

Отличительной же особенностью трудов Г.В. Вернадского являлось то, что в них было отведено важное место историческим взаимоотношениям славянских и ираноязычных народов. Вслед за М.И. Ростовцевым, выдающимся русским историком античности (1870–1952), он считал, что при изучении вопроса происхождения русского народа необходимо исследовать истории народов, живших на юге современной России в дославянскую эпоху. Г. В. Вернадский, как и М.И. Ростовцев, полагал, что связь между эллинами и иранцами, находившимися на юге России в эпоху, когда о славянах и русских ничего не было известно, намного глубже, чем просто этнографическая, политическая и т.д.: она касается прежде всего преемственности культур, "того жизненного уклада, который позднее сделался Россией". Именно поэтому в своих исследованиях Г.В. Вернадский искал взаимосвязи между культурами народов, населявших степи Причерноморья, он считал их несомненной предтечей славянской культуры. В сравнительном анализе архивных материалов, поиске параллелей лингвистического характера, а также в сравнительных проявлениях культурного характера между славянами и ираноязычными народами ученый искал истоки зарождения славянства. Таких параллелей, основанных на тщательном, скрупулезном исследовании античных первоисточников, до него не проводил никто.

Основные его труды, фундаментальные по направленности и новизне взгляда на историческое прошлое России, были написаны за рубежом. В 1929 году, к концу первого года работы в Йельском университете, Г.В. Вернадский пишет учебник по русской истории на английском языке под названием "History of Russia" для студентов американских университетов. Особо значимым в этой работе является предисловие, которое написал к ней М.И. Ростовцев. Также в США совместно с М.М. Карповичем Г.В. Вернадский готовит к изданию десятитомный труд по истории России. Согласно договоренности первые шесть томов этого издания должен был написать Вернадский, а остальные четыре – М.М. Карпович, однако из-за скоропостижной смерти последнего свет увидели лишь первые пять томов, написанных Г.В. Вернадским.

В работах Г.В. Вернадского довольно широко представлены сведения об ираноязычных скифо-сармато-аланах, их взаимоотношениях с другими, преимущественно славянскими народами. В этом огромном массиве исторических фактов и параллелей нас интересует мнение ученого об аланах и связке "аланы–осетины". О преемственности алан и осетин ученый пишет, в том числе, и в небольшой работе об эпической поэзии алан "Очерки эпической истории осетин". Статья была написана для печатного издания Комитета осетиноведения в Париже (Франция) журнала "Осс-Аланы", основанного осетинскими эмигрантами по просьбе главного редактора журнала Дзамбулата Дзанти. Судя по содержанию, статья должна была именоваться "Очерки эпической поэзии скифов, сарматов и алан", однако автор заменил эти этнонимы на слово "осетин", подчеркивая тем самым неразрывную этноязыковую связь между скифами-сарматами-аланами-осетинами.

В начале своей статьи Г.В. Вернадский подчеркивает важную роль алан в истории древнего мира. Вслед за этим он объясняет причину внимания к этой теме следующим образом: "В то время, когда важность аланского искусства в истории цивилизации была широко признана еще до наших дней, эпическая аланская поэзия, напротив, нам еще пока неизвестна. Между тем как великий эпос часто является духовным спутником большого искусства, так и эти две ветви (искусство и эпос – А.Ч.) расцветают одновременно". Главное в рассматриваемой работе – это убежденность автора в том, что "аланский эпос оказал воздействие на поэтический фольклор некоторых своих соседей, включая алтайские (тюркские – А.Ч.) народы, иранцев и славян".

Для обоснования сказанного автор анализирует персидский эпос саманидского периода "Шах-Наме" Фирдоуси; пишет о влиянии, оказанном на персов сакскими племенами, и тем самым закрывает этнический круг: саки родственны аланам. В том же сравнительном ключе Г.В. Вернадский анализирует эпосы тюркских и монгольских народов, с которыми на просторах Евразии исторически соседствовали аланы и родственные им племена.

Путем сравнительного изучения древних текстов, сказаний, преданий, хроник Г.В. Вернадскому удалось провести параллели эпической поэзии алан с поэзией "современников и очевидцев жизни алан и их общества, таких, как греки и римляне, а также китайцы; он нашел отражения сако-сарматских легенд в фольклоре, китайской и индо-буддийской литературе.

Тесные параллели в эпической поэзии алан и античного мира Г.В. Вернадский обосновывает важной связью между греческим миром (позднее эллинистическим), с одной стороны, и степным миром алан, с другой. И хотя эти связи определялись больше торговыми интересами, они не могли не сказаться на развитии искусств и эпическом творчестве.

Значительная часть статьи посвящена анализу легенд и преданий скифов и их аналогиям в осетинской традиции: гаданию на палочках, почетной чаше и т.д. В статье обрисованы образы знаменитых женщин-воительниц (Амага, Таргитао), двух скифов – Дандамиса и Амизона, описанных Лукианом Самосатским, которые прославили свои имена навеки необыкновенно крепкой дружбой; в ней раскрывается смысл обычая садиться на шкуру заколотого быка и др. Описывая скифские фольклорные древности, автор не задавался целью обязательно находить им эквиваленты в быту алан. Этого он не делает потому, что, во-первых, исходит из аксиомы: язык и обычаи алан идентичны скифам и, во-вторых, "…скифские истории базируются на местных сказаниях… подобные темы могли таким же образом быть популярны среди сарматов".

В качестве примера преемственности и непрерывности связей в течение тысячелетий со ссылкой на античных авторов (Аристотель, Клемент) он приводит текст послания скифского царя Атея византийцам: "Не вредите моим доходам, чтобы мои кобылицы не пили вашей воды". Ученый обнаружил параллель к этой формуле международного права как в славянской литературе эпохи Киевской Руси ("Песнь о князе Игоре"), так и в истории времен хана Ногая, убитого в 1309 году.

Возвращаясь к обстоятельствам появления данного изречения, Г.В. Вернадский объясняет его вероятное появление в эпическом мышлении степных народов, в частности, иранских кочевников следующим образом: "Во время войны в степи добраться до воды – реки или озера – обозначало захват важного пункта в кампании. Стратегически это означало проникновение в середину вражеской страны, к источникам ее подкреплений. В более прямом смысле это должно пониматься так, что после трудного перехода через засушливую местность жажда людей, а также лошадей могла, наконец, быть утолена".

Заключительная часть статьи посвящена доказательству единства и преемственной связи скифо-сармато-аланского мира на базе археологического и эпического материала. Основой же для сравнений послужили ритоны и монеты из раскопок, датируемых второй половиной I тыс. до н.э. – первой половиной I тыс.н.э.; бактрийские и хорезмийские серебряные чаши эпохи Сасанидов и известные культы Ахура-Мазды и Митры; образ священного оленя, который в культе Сабасия-Сабазиоса выступает в роли бога охоты. В нартовском же эпосе осетин Афсати подарил Ацамазу семь оленей для свадебной повозки во время его свадьбы с Агундой. Ученый проводит параллель между обнаруженной в Новочеркасске диадемой с изображением сарматской царевны и Агундой – "прекрасной принцессы с косами и крыльями из золота".

Итак, Г.В. Вернадский одним из первых провел сравнительно-исторические параллели в доказательство единых истоков индоевропейских народов.

К сожалению, общее приятное впечатление от рассматриваемой статьи в определенной степени портят далекие от науки некомпетентные редакторские примечания Дз. Дзанти (Д.Д.). Так, он считает слово "Авеста" происходящим от осетинского – "Зонд Афыста"(?!) Исходя из этнического родства саков и осетин, в этнониме "сак" Дз. Дзанти почему-то увидел осетинское слово "фæдис", "сагъæс", что по-осетински означает "тревога". Название страны на Дальнем Востоке – Osson – для него – "Обитель страны осов", "Один из осов". Продолжая свои этимологические "упражнения", Дз. Дзанти считает происходящими от осетинского языка этнонимы: "скиф" (осет. "скъæф"), "сармат" (осет. "сæр" и "мæт"), авар (осет. "сывæр" – ставить), Таргитао (осет. "тæргай" – каприз), Амага (осет. "мыг" – сперма), токкар (осет. "тох" и "ар" – интриган), Ахура Мазда (осет. "Ахуыры мызд") и т.д. Все эти измышления стоят весьма далеко от лингвистической науки. Единственное, что приближенно правильно передал Дж. Дзанти – это значение осетинских слов "зæрин" и "сызгъæрин" – "золото", "золотой".

Исходя из текста, настоящая публикация планировалась как первая "из перечня основных тем аланского эпоса". Она должна была послужить неким эскизом к изучению основных проблем аланской поэзии. К сожалению, продолжение сотрудничества Г.В. Вернадского с редакцией журнала "Осс-Аланы" не состоялось по неизвестным нам причинам.