В рамках спецпроекта ТАСС "Первые лица регионов" опубликовано интервью с Александром МАТОВНИКОВЫМ, Полпредом Президента РФ в СКФО.

На эту должность генерал-лейтенант, Герой России А. А. Матовников был назначен 28 июня 2018 года. За его плечами – богатый военный опыт. С 2013 по 2015 год он был заместителем командующего Силами специальных операций Главного (разведывательного) управления Генерального штаба Вооруженных сил РФ, с 2015 по 2018 год – командующим ССО и заместителем начальника ГРУ Генштаба Вооруженных сил страны.

Материал публикуется с сокращениями, полную версию читайте на сайте https://tass.ru/region-officials/5702449 и на сайте "СО".

– Вы ведь, Александр Анатольевич, на Кавказе не новичок? Не побоюсь этого слова.

– Так точно. И на Северном Кавказе, и в Закавказье бывал много раз. Без счета.

– Помните, когда впервые попали сюда?

– В конце 80-х годов, а регулярно летать в командировки стал в 1993-м. Здесь в ту пору было напряженно. Шамиль Басаев неоднократно захватывал вертолеты, мы противодействовали, как могли. Я с 1986 года работал в группе "Альфа", в задачи которой и входил антитеррор.

Потом были первая и вторая чеченские кампании… По сути, большую часть времени я находился в этих местах.

– В "Альфу" вы попали после погранучилища?

– Тогдашнее полное название – Высшее пограничное военно-политическое ордена Октябрьской революции Краснознаменное училище КГБ СССР имени Ворошилова. Сейчас короче – Голицынский пограничный институт. Но, должен заметить, в группу "А" меня взяли по блату.

– Шутите?

– Серьезно говорю!

Когда перешел на последний курс, мой отец, служивший заместителем начальника секретариата 7-го управления КГБ, попросил своего руководителя Евгения Расщепова: "Сын оканчивает училище, хочу, чтобы его взяли в группу "А".

Евгений Михайлович подумал и дал добро. Об этом разговоре я ничего не знал и надеялся, что поеду пограничником на Тихий океан, о чем мечтали все мои сокурсники.

– А почему вы сами не пошли в госбезопасность? Так сказать, по отцовским стопам.

– На оперативные факультеты Высшей школы КГБ брали после срочной службы в армии, а я не хотел терять два года. Но при поступлении в погранучилище не думал, что со временем попаду в 7-е управление, тем более в группу "А". Вообще ничего о ней не слышал.

Весь выпускной год меня негласно проверяли, собирали характеристики, смотрели на физическую подготовку, оценивали психологическую устойчивость. Весной 1986-го, после окончания занятий в училище, пригласили на собеседование. Геннадий Николаевич Зайцев, легендарный командир "Альфы", которого наше поколение зовет "папой", в общих чертах обрисовал, что в первую очередь предстояло заниматься выполнением специальных задач по освобождению заложников. В те времена еще не использовали термин "антитеррор", по крайней мере, мы его не слышали. Кроме того, была высокая степень секретности.

Геннадий Николаевич объяснил, чем предстоит заниматься: в первую очередь – освобождением заложников.

Когда сдал тесты, меня зачислили в состав подразделения. Хотя я по-прежнему не до конца понимал, куда именно попал. Это же был негласный штат, распространяться о группе "А" категорически запрещалось. Кстати, "Альфой" ее стали называть ваши коллеги в 1991 году, а потом и остальные подхватили.

– Вы почти 30 лет прослужили в "Альфе", едва ли не рекордсмен по "долгожительству" в ней.

– Есть те, у кого стаж и более моего. Нынешний командир "Альфы" Герой России Валерий Канакин уже 34 года в подразделении. Но дело не в рекордах... Знаете, именно в группе "А" были заложены основы моих взглядов, принципов, мировоззрения в целом. До сих пор, что бы ни делал в жизни, поступаю так, как научили там.

– Например?

– Ну, все – от правил поведения до системы управления и коммуникации с людьми. И мои коллеги, которые веером разошлись по различным структурам и ведомствам, работают точно так же. У нас говорят: "Альфа" – это фирма, а мы – ее представители".

В группу меня зачислили летом 1986 года, а уже в октябре отправили в Афганистан на трехмесячную стажировку, чтобы в условиях реальной войны закрепить то, чему учили на курсах молодого бойца. Подразделение ведь антитеррористическое, со своей спецификой. Нас готовили освобождать заложников на транспорте и в помещениях, обезвреживать диверсантов… Работа в ограниченном пространстве – занятие командное. И профильным видом спорта в подготовке бойцов "Альфы" до сих пор является… что бы вы думали? Футбол!

– Почему?

– Надо уметь видеть партнеров и соперников, вовремя открыться, отдать пас, подстраховать товарища. В принципе, поведение на поле проецируется на решение любой тактической задачи. Если человек контролирует поляну, значит, и в боевой ситуации поступит правильно. У нас были ребята с зауженным, если можно так выразиться, взглядом. Взял мяч у своих ворот и потащил вперед, по сторонам не смотрит, никого-ничего вокруг не замечает, возится-возится, пока не упустит момент.

– Вы начали рассказывать про Афганистан...

– Мы были в составе мотоманевренной группы, действовали в районе Шибаргана и Файзабада. Это север страны, недалеко от границы с Туркменией и Таджикистаном. Работали под эгидой оперативных подразделений пограничных войск, решали специфические задачи в интересах КГБ, в том числе встречали наших разведчиков, сидели по нескольку суток в засадах, перехватывали караваны с оружием и наркотиками.

– Боевое крещение прошли там?

– Не скажу, будто нас бросали на самые напряженные участки, скорее, командование обкатывало молодняк, давая возможность набраться опыта. Хотя условия в Афганистане в ту пору были суровые, отрицать глупо. Помогало то, что я всегда занимался спортом, много бегал, обладал высокой маршевой выносливостью. Это норма для пограничника. Есть даже шутка: мол, стрелять должен, как ковбой, и бежать, как его лошадь. На четвертом курсе училища я проходил практику в Нахичевани, был заместителем начальника заставы. Там граница идет вдоль железной дороги "Баку – Тегеран", контрольно-следовая полоса – сразу за насыпью. В случае ЧП – забег по шпалам, это единственный путь. Расстояние между флангами – 10–20 километров. И вот сначала несешься в одну сторону, потом – в обратную.

И когда готовили к переброске в Афган, тоже гоняли так, что мама не горюй! Совершали марш-броски, переходы с тройным боекомплектом, а это под 30 кило дополнительного веса… Поэтому физической форме уделяли особое внимание. Во время стажировки в Средней Азии полностью освоил кавалерийскую подготовку. Знаю даже, как выполнять классические команды "равняйсь!" и "смирно!" вместе с лошадью. С тех пор у меня особое отношение к скакунам.

Решали специфические задачи в интересах КГБ, в том числе встречали наших разведчиков, перехватывали караваны с оружием и наркотиками. Поездка в Афганистан оказалась запоминающейся. И в практическом отношении весьма полезной.

А буквально через год, в декабре 87-го, я оказался в Вашингтоне.

– Каким ветром вас занесло в Штаты?

– Ветром перемен. Это была первая поездка Михаила Горбачева в США как главы государства. Девятое управление КГБ (сейчас – ФСО) привлекло для усиления охраны первого лица отделение из "Альфы", в котором я служил. Так в 21 год и оказался за океаном.

– Шок?

– Не то слово! Я парень столичный, но вид предрождественского, игрушечного Вашингтона произвел сильное впечатление. Очень красиво! Вдобавок американцы поселили нас в пятизвездочном отеле, шикарно принимали. Резкий контраст после афганской еды на комбижире… В мини-барах даже стояли бутылочки с виски, джином, водкой. Мы и сами пить не стали бы, но начальник первого отдела "девятки" перестраховался: спиртное из номеров убрали от греха подальше, оставив колу, соки и минералку.

Десять дней мы отрабатывали маршруты передвижения Президента СССР, побывали везде – на базе Эндрюс, в Конгрессе, в Белом доме... Однажды я чуть не вломился в Овальный кабинет, свернув по ошибке не в тот коридор. Принял за комнату для охраны. Меня вовремя заметил наш протокольщик, велел покинуть помещение…

– Больше в Америку не летали?

– Через год мы сопровождали Горбачева в Нью-Йорк, когда он выступал на Генассамблее ООН. На этот раз госдеп расходы не оплачивал, нас поселили на территории советского постпредства при Организации Объединенных Наций, на время попросив оттуда дипломатов. Лишь огромные, под потолок, холодильники напоминали, что мы в США. Все остальное было до боли знакомым: скучная казенная мебель, желтые стены, специфического цвета шторки на окнах, даже тараканы – и те родные!

7 декабря случилось страшное землетрясение в Армении, программу визита сократили, и из Штатов мы улетели в Баку, поскольку посадочная полоса в ереванском аэропорту "Звартноц" пострадала и на нее временно не принимали самолеты. В Спитаке и Ленинакане разрушения были жуткие. В пострадавшие районы приехала Премьер Великобритании Маргарет Тэтчер, мы обеспечивали и ее безопасность.

В 1989-м потянулись череда драматических событий в Закавказье, конфликты на национальной почве – Тбилиси, Баку, Ереван… Я участвовал в решении вопросов, входивших в сферу КГБ. Порой опасную ситуацию могла стабилизировать даже информация, что в городе находятся спецподразделения. Такие новости отрезвляюще действовали на местное население. В советское время этот фактор активно использовали. Но мы не проливали рек крови, реагировали предельно аккуратно, если речь шла о мирном населении. Так было и в августе 1991-го, во время ГКЧП.

– Вариант штурма Белого дома, где засел Борис Ельцин, рассматривался?

– В числе прочих и только на первом этапе. Спецподразделения обязаны отработать все возможные сценарии, иметь планы "Б", "В" и далее по алфавиту. Правило распространяется и на систему антитеррора. Как говорится, надейся на лучшее – готовься к худшему.

Руководство "Альфы", оценив ситуацию, приняло тогда решение не участвовать в авантюре, поскольку это повлекло бы значительные жертвы.

Бежать и торопиться нельзя. Чем сложнее ситуация, тем выдержаннее и хладнокровнее надо быть. Любые тремор, внутренние психические атаки не приводят ни к чему хорошему... Это правило я четко усвоил на всю жизнь.

– В 90-е на Северном Кавказе оно вам помогало?

– Безусловно. Плотная работа там началась уже в 1994-м. Но первая чеченская кампания оставила странное ощущение. Как бы точнее объяснить?.. Есть дух победителей, а есть душок. В 94-м не было чувства, будто боремся праведными методами за правое дело

Я встречал прекрасных армейских командиров, но с верхних этажей власти отчетливо тянуло дилетантизмом. И стройная система отсутствовала, сложно было понять, чего хотим. Только загнали бандитов в горы, вдруг – бац! – перемирие…

А в 99-м – наоборот! – уже не возникали сомнения, что все делаем верно.

О Беслане

– В сентябре 2004-го руководил там группой управления. В момент захвата школы находился в Чечне и первым из "Альфы" прилетел на место трагедии. Создавал оперативный штаб, налаживал взаимодействие с местной властью, милицией, военными... Можно долго рассказывать о Беслане, но факт неоспорим: в результате удалось спасти значительную часть заложников, хотя, конечно, потери среди мирного населения были велики. Страшно, когда гибнут дети…

Беслан дал мощный толчок всем спецподразделениям. Мы пересмотрели многие принципы работы, управления в закрытых помещениях, сделали серьезные выводы по тактике ведения операций, технически переоснастились.

– И тем не менее можно было не допустить трех сотен жертв?

– Штурм готовились начать в четыре часа дня 3 сентября, но взрывы в спортзале прогремели раньше. Подразделение Сергея Дяченко, которое должно было идти в спортзал, находилось в селении Тарском, в 40 минутах езды от Беслана. Пока добрались, внутри уже полыхало. Подрыв смешал нам карты, план менялся на ходу. Люди, по сути, шли на заклад.

– То есть?

– Могли погибнуть. Все. В итоге Серега получил ранение, 32 осколка от гранаты Ф-1…

– А танк стрелял по школе?

– В десять часов вечера, когда внутри уже не оставалось заложников. Два боевика окопались в классе труда, сдаваться не собирались, вот по ним и запустили снаряд, чтобы не рисковать спецназом. Как часто случается, совпал ряд негативных факторов…

Безумно жаль детей. Незаживающая рана. Я ведь тоже отец двух дочерей и сына.

– Звезду Героя вам за что дали?

– За Сирию. Я ведь в июле 2014-го получил "комсомольскую путевку" в Минобороны.

– Неожиданно?

– В известной мере. С 2007-го был первым замом начальника управления "А", а тут вдруг предложили перейти к Алексею Геннадьевичу Дюмину, с которым мы взаимодействовали еще в период его службы в ФСО. Началось все с прилета Владимира Путина в Центорой на могилу Ахмата Кадырова в 2004-м. Я отвечал за свой участок, Алексей Дюмин – за свой. Со временем отношения стали дружескими, в 2013-м Алексея Геннадьевича назначили командиром Сил специальных операций России и он предложил мне должность своего зама. Не скрою, выбор оказался непростым.

Мне было 48 лет, я подумывал о завершении карьеры военного. Рассуждал так: если уйти в 50, останется минимум десятилетие, чтобы найти себя на "гражданке". Скажем, в бизнесе или иной сфере деятельности. Становиться "свадебным генералом" не собирался. И засиживаться в руководящем кресле – тоже. Человек должен четко понимать, на какой срок его наделили полномочиями. Если впереди бесконечность, это размывает мотивацию.

Словом, получив предложение Алексея Дюмина, я прибыл к Игорю Дмитриевичу Сергуну, тогдашнему начальнику Главного управления Генштаба, иначе говоря – ГРУ, и попросил месяц на обдумывание. Поехали с женой Светланой в отпуск, сидели и размышляли: как быть? соглашаться? Решили, что да, надо попробовать.

Под началом Дюмина я проработал до апреля 2015 года, после чего он стал начальником Главного штаба Сухопутных войск РФ, а меня назначили командиром Сил специальных операций.

Так и получилось, что Сирия оказалась в зоне моей ответственности. Противник там был серьезный. Точно не хуже Басаева. По духовитости, боевитости. Да и по готовности принять смерть.

– Тяжело адаптируетесь на "гражданке"?

– Первое впечатление, будто со сверхзвукового истребителя пересел на "кукурузник". Там была конкретная работа, в моих руках находились рычаги управления, я понимал, какие задачи стоят, видел механизмы их реализации. А на Кавказе все иначе. По крайней мере, так показалось сначала. Конечно, и раньше знал, что это очень специфический регион. Самый многоконфессиональный, многонациональный и плодовитый, но одновременно – с низкой зарплатой и высокой безработицей. Стал разбираться, вникать и понял, что надо делать ровно то же, что в "Альфе" или Силах специальных операций – налаживать командную работу. В каждой республике есть сильные лидеры, а полпред должен уравновесить интересы.

– Получается?

– Разные ситуации возникают. Но всегда стараюсь предлагать и находить компромиссные решения.

– 19 сентября 53-й день рождения вы встречали уже здесь. Как отметили?

– Приехали главы субъектов, входящих в СКФО, мы посидели, пообедали…

– Что подарили?

– Спортинвентарь. Все абсолютно оправдано тематически.

Стараюсь вести здоровый образ жизни. Каждое утро накручиваю по десять километров. Глубокий снег выпадет – поеду кататься на лыжах. И занятия верховой ездой рассчитываю продолжить, недавно вот посетил Терский конный завод.

– А скакуна вам, часом, не подарили на день рождения? У того же Рамзана Кадырова конюшня приличная…

– Нет у меня лошадей. Если честно, я не бог весть какой наездник, но дело это люблю. И семью пристрастил – жену, среднюю дочь, сына. Занятия спортом на Кавказе обязательны, иначе не удержаться в форме. Еда тут вкусная, застолья – долгие, угощения – щедрые и обильные… Впрочем, это не самая большая проблема. Самоконтроль никогда не теряю. Опыт есть. Как вы выразились, не новичок…