В словарях осетинского языка слово дæлзæх/дæлзæнхæ встречается в значениях 1. пропасть, бездна; 2. под землей; подземелье; 3. подземный; преисподняя; подземное царство. Ср.: дæлдзæх кæнын – пропадать, исчезать; дæлдзæхæй сласын (сисын) – достать из-под земли; дæлзæхты бырын (цæуын) – быть очень хитрым.

Синонимы: дæлдæйраг – перен. преисподняя; диал. дæлмагур – загробный мир; диал. дзахана, дзаханама, дзахана-махана, дзахан-махан – ад; преисподняя.

В фольклорных текстах ритуально-мифологический термин дæлдзæх означает страну мертвых, подземное царство, загробный мир, потусторонний мир, подземный мир; встречается во фразеологических сочетаниях, входящих в синонимический ряд со словами "провалиться", "очутиться", "сгинуть", "пропасть", и пр. Ср.: Дæлдзæхы фæуæд! – букв. чтобы очутился в преисподней, т.е., чтобы провалился! Дæлдзæх ныххауын – умереть; фæдæлдзæх и – букв. провалился сквозь землю, т.е. исчез и др.

Фразеологическое сочетание авд дæлдзæхы "семь преисподней" встречается в злопожеланиях: авд дæлзæхх(ы) ныххауын – букв. провалиться в седьмую преисподнюю, т.е. "сгинуть"; авд дæлзæхх(ы) фæуын – букв. очутиться в седьмой преисподней. В них присутствует магическое число авд "семь", которое характеризует общую идею мироздания и опирается на семь направлений космоса, выражая общность неба и земли.

Если в "Божественной комедии" А. Данте "модель ада" состоит из девяти четких последовательных кругов, дающих "опрокинутый" негативный образ небесной иерархии, то в волшебных сказках и эпосе осетин – Нартиаде – в сказании "Сослан в Стране мертвых" дæлдзæх включает в себя семь кругов (семь небес), что нашло отражение в злопожеланиях.

Число семь связано с небесной символикой (семь небес, семь планет, семь божеств и др.), это излюбленное число в фольклоре, эпос изобилует выражениями с числом авд: авд дзуары – "семь божеств, святых"; авд арвы – "семь небес", авд уды – "семь душ", авд хатты хуыздæр – "в семь раз лучше" и др.

Слово дæлдзæх(ы), встречающееся в богатой фольклорной прозе, обрядовой поэзии и в сказаниях эпосов осетин, свидетельствующих о синкретическом характере их религии, интересно в аспекте иллюстрации к ряду положений о том, что культурное наследие прошлого мотивируется религиозной идеологией, а также, что религия питается "живым, плодотворным, истинным, могучим, всесильным, объективным, абсолютным человеческим познанием, растущим на живом дереве". И это проявляется наиболее отчетливо в представлениях осетин, пронизанных изящным аланским "естественным стилем религиозности", о Стране мертвых (дæлдзæх), возникающих вместе с понятиями о душе.

По представлениям осетин, уд (душа) неощутима и невидима глазом, она бессмертна (удæн амæлæн нæй), а тело (буар) является для нее лишь оболочкой. Умершие родичи присоединяются к обществу предков, рождаются в нем, но при этом сохраняют физическое присутствие в мире живых.

Аланы-осетины верили в бессмертие души; по их верованиям, смерть в этом мире есть своего рода средство отправить душу в Страну мертвых, веря в то, что смерть в потустороннем мире точно так же есть средство направить душу из действительного мира в этот мнимый, призрачный мир. В основе этого верования лежит тот факт, что, когда человек умирает, он просто отправляется в мир иной. Поэтому люди клали в могилу вместе с умершим все необходимое для будущей жизни в Стране мертвых, что показывает то, что осетины верили в постоянный взаимообмен душами между этим миром живых и тем, настоящим, реальным.

Считается, что "люди, раз признавшие существование души, в силу общей ограниченности никак не могли объяснить себе, куда же девается она после смерти тела" (Ф. Энгельс); появляются захоронения, и их постоянное присутствие в центре общины вызывает неожиданный эффект: люди начинают помнить о смерти. Душа перестает быть неким духом, который переносится назад, в общину, и становится субстанцией, которая после смерти тела живет вечно. Но проходит время, и возникает представление о душе как о двойнике человека, обитающем в его теле и покидающем его после смерти. Этот дуализм лежит в основе веры алан-осетин в загробный мир, а представление о бесследном исчезновении души спустя некоторое время после смерти сменяется понятием о ее уходе в Страну мертвых.

Все это приводит к новому взгляду на мир – время начинают видеть линейным, появляются генеалогии: их можно отследить по могильным надписям, хотя, впрочем, генеалогии возникают задолго до могильных надписей. Передавались они изустно, очень точно и сохранялись на протяжении тысячелетий. С этого и берет свое начало "мир предков".

Таким образом, представление о бессмертии души ведет к порождению в сознании людей нового понятия об особом месте обитания душ умерших – загробном мире (дæлдзæх), или потустороннем мире, или Стране мертвых, или Царстве мертвых, в котором умерший ведет такой же образ жизни, как и на земле. Заметим, что эти представления о потустороннем мире, в котором пребывают души умерших родичей, также чрезвычайно интересны.

Дæлдзæх (Страна мертвых) обстоятельно описан в осетинском фольклоре: в эпосе ("Сослан в Стране мертвых"), в посвящении покойнику человека, пищи и напитков. Приводим яркий пример из журнала "Горец". По преданию в 955 году во время битвы на реке Лех германское войско во главе с императором Оттоном Великим наголо разбило венгерское войско. Поражение было настолько сокрушительным, что из всей многочисленной венгерской армии в живых остались только несколько воинов и три вождя, одним из которых был яс Лехель. Согласно легенде император, восхищенный отчаянной храбростью плененных военачальников, предложил им самим выбрать способ казни. Лехель ответил, что, делая последний выбор, он должен протрубить в свой рог. Рог ему принесли, но, прежде чем трубить, плененный вождь ясов из последних сил рванулся к германскому императору и с такой силой ударил его по голове, что рог треснул, а император свалился замертво. Согласно легенде при этом Лехель воскликнул, что теперь он готов к смерти, так как душа убитого императора будет отныне, подобно рабу, служить ему в загробном мире. Ученые давно подметили, что эта формула звучит совсем как древнеосетинское посвящение покойнику. Лехель исполнил древний обряд: убив перед собственной смертью врага, посвятил его себе для загробного служения согласно религиозным верованиям. Этот обряд был хорошо известен в Древней Осетии (Р.С. Бзаров).

Картины загробного мира, в которых каждая сцена представляет собой самостоятельный и законченный сюжет, даны также в речах-посвящениях обряда "Бæхфæлдисæн". Высокая поэтичность и средоточие в речи бæхфæлдисæг’a (лица, произносящего речь на похоронах при посвящении коня покойнику) основных взглядов осетин на моральные, нравственные и жизненные устои утвердили Коста Хетагурова в желании увековечить ее в стихотворении "Уæлмæрдты" ("На кладбище").

В речи подробно, с захватывающей художественной выразительностью перечисляется все, что покойник встретит на своем пути в царство седовласого Барастыра.

В прекрасной поэтической обработке речи предстает универсальная последовательность перехода в новый мир через опасное путешествие.

Красочно и выпукло описываются поэтом пороки, за которые умершие люди подвергаются мучительным наказаниям в загробном мире (воровство, злой нрав, склочность, обман, нарушение обычаев, прелюбодейство, несправедливость всякая, а особенно судей, жадность, замкнутость в жизни, затворничество и т.п.). Наивысшие вознаграждения получают такие достоинства, как любовь, стремление к мирной жизни, дружба, гостеприимство, доброта и помощь бедным.

Коста удалось все мелочи и черты обыденной жизни перенести в загробный мир. Стихотворение "На кладбище" имеет много общего со сказанием "Сослан в Стране мертвых".

По воззрениям осетин, Дæлдзæх расположен в глубинах земли, где рай в нартовских сказаниях именуется "равниной Рая", а ад – "озером Ада". Но в некоторых вариантах речи бæхфæлдисæг’а указывается более точное расположение рая – с правой стороны по пути следования покойника

(Е. Баракова). Рай, как и вся Страна мертвых, отделен воротами; ср. Дзанаты дуар дын гом уæд "Да будут открыты для тебя ворота рая" – желается умершему.

У ворот Дæлдзæх на страже привратник Аминон, определяющий души умерших по тому, что они сделали хорошего и плохого в земной жизни и в зависимости от содеянного, а также того, скажет ли покойник всю правду или что-нибудь утаит, им указывает путь в Рай (Дзæнæт) или в Ад (Дæлдзæх).

В некоторых текстах посвящений функции Аминона выполняет мост (хид), по которому праведники проходят спокойно, а грешники падают в реку (Е. Баракова).

Но судьба умершего в руках повелителя загробного мира Барастыра, которого представляют в виде глубокого старика, и он как божество потустороннего мира через идею умирающего и воскресающего бога соотносится с культом земледелия и плодородия. Этот факт, считается, объясняет причину существования Барастыра на протяжении многих веков.

Дæлдзæх в воображении осетин более грандиозен, чем реальный мир, который для них – "призрачный" (мæнг дуне), а загробный – истинный, действительный, большой мир" (æцæг дуне, стыр дуне). Одни там "блаженствуют", пребывая в раю – дзæнæты, другие за свою неправедную жизнь на земле переносят тяжкие испытания и мучения, пребывая в аду – зындоны.

Через представления о загробном мире четко проходит идея о нравственном воздаянии: за дела – добрые и недобрые – награждаются или же наказываются.

По мнению В.И. Абаева, "проникающая в эти описания морализующая тенденция пугает своей наивностью. Мы видим здесь, какие добродетели считались особенно похвальными, а какие пороки осуждались. Щедрость, гостеприимство, справедливость, супружеская и родительская любовь обеспечивают блаженство на том свете. Зато тяжкая участь ожидает скупых, сварливых, воров, прелюбодеев…" Что же касается Барастыра, то, по определению Вс. Миллера, ему не присущ тип властелина ада сатаны, потому что "насколько Барастыр неумолим относительно грешников, настолько же он ласков с душами людей добродетельных".

Бывают случаи, когда покойник получает от хозяина загробного мира разрешение покинуть на время Страну мертвых и посетить своих родственников, но при условии, что он вернется в потусторонний мир до заката солнца: после этого затворяются ворота царства мертвых. Это объясняет, почему осетины хоронят покойников до заката солнца.

Владыка Страны мертвых сострадателен. Существует предание о том, что Барастыр пожалел голодавших в "мире живых" старика и старуху и отпустил из своих владений до заката солнца их единственного сына (Б. Алборов).

Между двумя мирами в роли проводника выступает конь бæх, у которого подковы прибиты задом наперед, чтобы другие покойники не догадались, что кто-то покинул потусторонний мир. Этим приемом воспользовался безымянный сын Урызмага из сказаний о нартах. Любопытно, что, покидая своих престарелых родителей, герой просит их не плакать по нему, иначе ему в Стране мертвых будет тяжело (Б. Алборов).

Считается, что связующим звеном между верхним миром, или миром смертных, и нижним, подземным, выступают также деревья и вода. Корни деревьев уходят глубоко в землю, а кроны вздымаются под самое небо, они считаются воплощением мифического Древа Жизни и в этом качестве воспринимаются как символ плодородия.

Подземный мир освещается Солнцем мертвых – "мæрдты хур", или "дыдзы хур". Герой, не успевая вернуться в загробный мир до заката, просит бога подольше задержать солнечные лучи на склонах гор. Бог внимает просьбе, и герой сказания благополучно проходит через ворота владений Барастыра; и "с тех самых пор последние лучи солнца, виднеющиеся на вершинах гор после заката, называют солнцем мертвых".

Нахождение археологами колес в погребениях свидетельствует о том, что колесо как солярный символ (будучи круглым, внешне напоминает солнце, а его спицы похожи на солнечные лучи) будет освещать покойнику путь в реальный мир æцæг дуне.

Итак, по представлениям осетин, в Стране мертвых есть свое солнце, есть также свои горы и равнины, поля и леса, реки и озера. Покойники занимаются теми же хозяйственными делами, что и в земной жизни: они пьют, готовят сыр, молят муку, пасут скот и т.п. Но труд здесь, скорее, наказание. Танцуют, сидят на ныхасе, продолжают жить супружеской жизнью.

Эти представления можно передать одним тезисом: "загробная жизнь есть продолжение земной жизни", что вполне объяснимо, поскольку "человек переносит в иное царство не только свое социальное устройство.., но и формы жизни и географические особенности своей страны " (В. Пропп).

В представлении осетин между призрачным и реальным мирами существует связь: живые влияют на мертвых, а мертвые – на живых. Характер загробного мира у осетин не похож на таковой у христиан и магометан.

Но различие между миром живых и миром мертвых все же существует. Загробный мир, поскольку он вымышленный, грандиозен, воплощает в себе мечты и идеалы народа: "…перед ним широкая равнина. Богатые хлеба колышутся на ней. И никогда не видел Сослан, чтобы рядом колосились все виды злаков. И здесь же тучные стада пасутся в густой траве…" (НС). В дæлдзæх не принято есть (покойники насыщаются видом еды), нельзя жениться. В некоторых преданиях упоминается Река мертвых, которая является границей между двумя мирами. В этой связи уместно вспомнить очистительные свойства воды при переходе усопшего в иной мир, потому что "именно вода могла очистить его душу от последних следов земной скверны" (В. Пропп).

Осетины полагали, что в загробном мире каждая семья воссоединяется и продолжает жить своей жизнью, что объясняет существование родовых, семейных склепов или кладбищ, а также обычай хоронить умершего родича на родной земле.

Подытожим.

Воззрения о загробном мире в устном народном творчестве осетин, унаследованные от алан, удивительным образом соединяют в себе два главнейших вида представлений:

"…одно из них изображает будущую жизнь как отражение настоящей; в новом мире …человек удерживает земную форму и условия прежнего существования, живет между земными друзьями, владеет земной собственностью и занимается обычными земными делами.

По другому представлению, будущая жизнь есть вознаграждение за настоящую. Удел человека там является следствием его земной жизни или, лучше сказать, наградой или наказанием за нее" (Э. Тайлор).