В канун Дня памяти воинов-интернационалистов, в преддверии 30-летия вывода ограниченного контингента советских войск из Афганистана, мы встретились с Сергеем Герсановичем, чтобы еще раз вспомнить о тех тяжелых годах, о юношеском порыве, о становлении лучших офицерских качеств и осознании, что ты нужен своей стране, своему народу.

– Почему вы избрали для себя профессию военного? Ведь она во все времена считалась сопряженной с постоянным риском и непредсказуемостью?

– Можно сказать, что это семейная традиция. У меня мама была врачом, а отец – военнослужащий. По окончании Орджоникидзевского высшего военного командного училища Внутренних войск МВД СССР им. С.М. Кирова его направили служить в Казахстан. Так мы и оказались в Алма-Ате. В школьные годы я мечтал стать летчиком гражданской авиации. Параллельно играл в водное поло за алмаатинское "Динамо", был мастером спорта. Однако после окончания школы решил-таки поступить в Высшее общевойсковое командное училище г. Алма-Аты. Помню, конкурс был огромный – 12 человек на место. Правда, многие отсеивались, не выдерживали. Но мне удалось пройти. Признаюсь, курсантские годы были интересными и запоминающимися.

– Как складывалась ваша судьба после выпуска? Как попали в Афганистан?

– Училище окончил с хорошими оценками. Поначалу меня планировали оставить в училище курсовым офицером, потом – направить в Германию. А я написал рапорт, чтобы меня отправили в Афганистан. Тогда мы все были охвачены общим духом патриотизма на фоне происходящих в то время событий. После вручения диплома пришел домой в лейтенантской форме и сказал отцу, что еду в Ташкент. Отец сразу понял и попросил ничего не говорить матери. Я пытался шутить, что еду в хлебный край, но материнское сердце не обманешь… Тогда мне было 22 года.

– Куда именно вы попали, прибыв в Афганистан?

– Добравшись до пересылки под Ташкентом, мне дали предписание в Кандагар. Позже планы поменялись, и я оказался в Кабуле, а через некоторое время – уже в Файзабаде. Добирался туда дней пять. Меня назначили во второй взвод разведроты на место раненого командира, который отсутствовал полгода. Однако через неделю тот вернулся, и я на этот раз оказался в городе Газни (провинция Пактия). В Газни встретил своих однокурсников, многие из которых затем на афганской войне погибли… Был принят в 191-й отдельный мотострелковый полк, командиром которого являлся генерал-лейтенант Лев Рохлин.

– Расскажите о том самом бое, когда чудом остались живы…

– Это была Панджшерская операция. Я был в составе разведроты – командиром подразделения разведки. Мы выдвигались двумя группами, выполняя задачу по обнаружению лагерей душманов, складов. Помню, увидел в ущелье пасущихся черных козлов, и почему-то меня охватило тревожное чувство надвигающейся беды. Так оно и случилось. Первая группа ушла чуть раньше, а мы попали в засаду. Ребята погибли, каким-то чудом я остался жив.

"Черные аисты", так называли людей полевого командира Ахмад-Шаха Масуда, начали обступать со всех сторон. Отстреливался пока были боеприпасы, а когда понял, что патронов больше нет, – бросился в пропасть, чтобы не попасть в плен. Упал на выступ, скатился вниз. И хотя сломал ногу, изо всех сил подтягивался ко второй группе. Ребята меня прикрыли. Начальник разведки в тот день погиб в пяти метрах от меня… Позже мы отползли в заброшенный кишлак и где-то с двух часов дня до пяти утра держали оборону, пока не подоспело подкрепление.

– Были ли в вашей роте выходцы из Осетии?

– Я часто лично отбирал молодых ребят, которых присылали к нам из Союза. У меня в разведроте были молдаване, дагестанцы, украинцы, узбеки, казахи. Все, кроме выходцев из Осетии. Их я не брал. Не хотел, чтобы в случае непредвиденных обстоятельств мне было стыдно перед земляками на родине за то, что я не смог уберечь парней.

– Известно, что в Афганистане служили более тысячи осетин. Вы с ними как-то пересекались?

– Когда я попал в полк, из Осетии там был только Виталий Бизикоев из с. Нарта. Позже он заболел малярией и лежал в госпитале. Однажды, во время редких передышек между боями, смотрю, идут двое молодых ребят со снайперскими винтовками. У одного – чисто осетинские черты лица. Думаю, сейчас проверю – осетин он или нет. И включил свой трофейный магнитофон с осетинскими мелодиями, который привез из дома – как напоминание о Родине. Солдат только услышал музыку, завертел головой в недоумении. Мы часто слушали мои записи национальных песен. Они доставляли всем удовольствие, хотя слов никто понимал.

– А как относились к вам местные?

– В основном, нормально. Гражданское население вело себя нейтрально, особенно в отдаленных кишлаках, где сегодня мы, а завтра – душманы. Многое зависело и от того, как к ним подойти. Когда местные видели, что к ним относятся с уважением, отвечали тем же.

– С какими чувствами возвращались на Родину?

– В Афганистане я пробыл два года и два месяца. За год до моего возвращения домой был сбит наш военно-транспортный самолет Ил-76, поэтому нам предстояло лететь на негерметичном большом воздушном судне Ан-12, которое в шутку называли "скотовозом". В салон набилось около ста человек. При взлете на борту стояла абсолютная тишина, слышен был лишь гул турбин. Все боялись, что нас могут сбить. А, знаете, когда мы получили непередаваемое наслаждение? Когда по громкоговорителю объявили: "Товарищи офицеры, мы пересекли государственную границу СССР". Вот тогда-то нас и охватило пьянящее чувство радости и безмерного счастья – от осознания, что самое страшное позади.

– Как произошла долгожданная встреча с родными?

– В Ташкент мы прилетели поздно ночью. Впереди была следующая посадка. Я долго думал, позвонить домой или же устроить сюрприз своим неожиданным появлением. Ждать больше не было сил, и я позвонил. Трубку снял мой младший брат Руслан. Я ему громким голосом: "Разрешите Клавдию Иналдикоевну к телефону!" Слышу, он маме говорит: "Тебя какой-то дядька просит". Как только мама взяла трубку, я ей говорю: "Мам, я есть хочу!". Она стала кричать, плакать. Отец, который находился в соседней комнате, выбежал, держась за голову, – он думал, пришли плохие вести. И тут она произнесла: "Сергей приехал". В аэропорту Алма-Аты меня встречал папа. Он пожал мне по-офицерски руку, поцеловал в щеку и больше не проронил ни слова. Конечно же, он переживал все это время. Но как истинный горец никогда не подавал виду.

– Как после этого вы оказались в Северной Осетии?

– После Афганистана я написал рапорт о том, что хочу служить в Северо-Кавказском округе. На тот момент у меня было два ордена Красной Звезды, аттестация – штаб батальона, да и вообще я был юным командиром роты. Меня пытались отправить в другие регионы, тем не менее благодаря настойчивости и упорству, удалось-таки остаться во Владикавказе. Служил в 19-й дивизии на Спутнике командиром разведывательно-десантной роты отдельного разведывательного батальона. Вскоре написал рапорт на увольнение и пришел в МВД. На тот момент семья уже перебралась из Казахстана в Осетию, а я женился, у меня родились двое детей – сын и дочь.

– Где начинали свой путь офицера милиции?

– Начинал командиром роты спецназа, затем стал командиром батальона, замначальника СОБРа, командиром ОМОНа Министерства внутренних дел Северной Осетии. Военный опыт, приобретенный в Афганистане, конечно же, помог мне и в служебной деятельности в правоохранительной структуре республики. Афганистан навсегда останется для меня лучшей школой для воспитания настоящего офицера...

– Ваши пожелания подрастающему поколению молодых ребят?

– Следовать главному правилу: если ты надел погоны, служи честно – так было раньше, и так должно быть всегда. Пусть молодые люди отвлекутся от телефонов и компьютеров и больше занимаются спортом. В здоровом теле – здоровый дух! Хотелось бы, чтобы в Осетии, да и в России в целом, возродилось патриотическое движение, и у людей появилась одна общая объединяющая всех идеология, нацеленная на созидание, мир и высокие нравственные ориентиры.