Начало I тысячелетия до нашей эры знаменуется возникновением новой мировой религии, монотеистической по своей сути, христианства. В первой трети IV в.н.э. император Константин Великий провозгласил христианство государственной религией Римской империи, и после этого началось распространение новой мировой религии по странам и континентам.

Предки осетин, аланы, рано ознакомились с азами христианского вероучения. По свидетельству исторических источников, первые семена христианства были занесены на Северный Кавказ ещё в I веке благодаря апостольской деятельности святых Андрея Первозванного и Симона Кананита в причерноморских греческих колониях Кавказа. Отсюда христианство проникло в среду народов, заселявших Северо-Западный Кавказ. По церковному преданию, св. апостол Андрей в 40-м году н.э. проповедовал христианское вероучение среди аланов, абазгов, зихов. Это предание было записано авторами III – V вв. Оригеном, Евсевием Памфилом, св. Дорофеем, Епифанием Кипрским, отражено в более поздних грузинских хрониках и в православных Четьях Минеях: "Симон же и Андрей идоста в Аланию".

Говоря о западном пути христианизации алан, заметим, что в IV–V вв. значительный аланский массив, вовлеченный гуннами в Великое переселение народов, осел на территории Западной Европы и смешался с местным населением, исповедовавшим христианство. Об этом хорошо написал Б.С. Бахрах: "…в силу некоторых капризов судьбы аланы, находившиеся под господством вестготов, частью стали аррианами, частью ортодоксальными христианами", что, конечно же, усугубило их этническую разобщенность. Тем не менее, в VI-VII вв. у алан уже были и свои монахи-отшельники, и епископы, и даже святые – св. Гоар, св. Алан, возможно, и другие. Уже в IV в. христианство утвердилось в Армении и Грузии, оттуда стало распространяться по Кавказу, охватив соседствующие с северокавказской Аланией страны. Тогда же в IV в. правители Грузии предприняли первую попытку насадить христианство среди кавказских горцев при помощи оружия, повергнув их идолов. Лишь при сыне грузинского царя Мариама Бакаре "большинство кавкасионов обратилось в христианство". Приведем ещё один эпизод, связанный с христианизацией алан. В V в. дочь аланского царя Сатиник вышла замуж за армянского царя Арташеса. С нею из страны алан в Армению прибыла группа сородичей, 18 из них были крещены и отправились отшельничать. Аланский царь, узнав об "отступничестве", приказал им вернуться на родину и отказаться от христианства. Последние не выполнили повеление царя и были перебиты его посланцами (В.А. Кузнецов).

Процесс христианизации алан после указанных событий всё-таки получил должный импульс. В середине V века в Византии реальная власть оказалась в руках Аспара, алана по происхождению и арианина по вероисповеданию. Хотя в конечном итоге он проиграл политическую борьбу, проникновение алан в Византию, её армию и государственный аппарат не прекратилось, как не прекратились попытки христианизировать алан – сторонников византийцев. В VII в. известны и христианские правители Алании, и священнослужители аланского происхождения, даже монастырь на территории Западной Алании (В.А. Кузнецов). Во второй половине I тыс.до н.э. Алания оказалась своеобразным буфером на стыке трёх религий – мусульманства, иудаизма, принятого хазарской социальной верхушкой в IX в., и христианства.

Алания этого периода представляла для враждующих соседей не только чисто конфессиональный, но и огромный военно-политический интерес в качестве возможного союзника, обладавшего существенной силой и выгодным стратегическим положением в центре Кавказа, близ основных перевальных путей. Это заставляло правящие круги соседних государств всячески вовлечь алан в сферу своего стабильного влияния и своих интересов. В середине VII в. начались арабо-хазарские войны с целью Арабского халифата утвердиться на Кавказе. В них хазары и аланы выступили как верные союзники Византии.

В осетинском языке сохранилось наименование хазар – хъазайраг в значении ‘раб’, ‘невольник’, ‘холоп’, ‘крепостной’. Этноним хазар отложился в дигорском диалекте осетинского языка – хъазар в значении ‘дорогой’, ‘недешёвый’, откуда хъазар кӕнын ‘дорого запрашивать’; ‘высоко ценить’ (Осетинско-русский словарь).

В первой половине IX в. хазары приняли иудаизм, вместе с ними вынуждена была принять иудаизм часть аланской социальной верхушки, которая поддерживала не только политические, экономические, культурные связи, но и вступала в брачные отношения с представителями хазарской общественной элиты. Заметим, что именно эти обстоятельства способствовали ускоренному проникновению тюркизмов (этническая принадлежность хазар) и определенной части еврейской терминологии в осетинский язык. К концу IX века Хазария ослабла настолько, что аланы сумели вернуть себе политический суверенитет и практически свести на нет влияние иудаизма. По мнению В.И. Абаева, "христианизация осетин носила, по-видимому, не очень глубокий характер. Религиозное состояние их, когда они попали в орбиту научного изучения, было отмечено чертами глубокого архаизма".

Осетинский язык сохранил следы древнейших контактов предков осетин– ареальные некавказские элементы, к которым относят алано-тюркские, алано-балкаро-карачаевские, алано-ногайские, алано-армянские, алано-монгольские, алано-арабско-персидские, алано-русские и алано-дренееврейские изоглоссы, а также византийско-римские рефлексы (Т.Т. Камболов).

В статье "Древнееврейские элементы в осетинском" В.И. Абаев приводит "два несомненных древнееврейских слова. Это кусарт / косарт ‘заколотое для трапезы животное’ < древр. kāšēr ‘ритуально дозволенная пища’; диг. кӕдзос ’чистый’, ‘святой’ < древр. qādōš ‘святой’, ‘священный‘. Оба слова по своему употреблению из области культа и ритуала.

Сами хазары – тюркский народ, с принятием иудейства они усвоили религиозно-ритуальную еврейскую терминологию. Точно так же, как христианские народы переняли греческую и латинскую терминологию, а мусульманские – арабскую, заключает В.И. Абаев.

Третье слово из религиозной еврейской терминологии в осетинском языке – "оммен ‘аминь’. Во время молитвы старшего (хистӕр) присутствующие сопровождают каждую тираду молитвы возгласом оммен, оммен, хуыцау! ‘аминь, аминь, боже!’ К примеру, Хуыцау, де сконд адӕм стӕм, ӕмӕ нын дӕ хорзӕх, дӕ арфӕйӕ бахай кӕн! – Оммен, хуыцау! ‘Боже, мы – созданные тобой люди, и удели нам твою милость, твоё благословение! –Аминь, боже!’ Осетинское оммен восходит к греческому аmēn < άμήυ ’воистину’, с закономерным переходом а→о перед м, заимствованному из древнееврейского языка (В.И. Абаев).

Слово ‘амēн‘ представляет собой акростих (начальные или конечные буквы строк образуют слово, фразу или имя, часто служащие посвящением) фразы ‘Эль мелех нээман’– ‘Бог – верный Царь’. Оммен, или Аминь – обычно завершающая формула в молитвах и псалмах в иудаизме, исламе и христианстве, призванная подтверждать истинность произнесённых слов; семантика данного слова идёт из арамейского языка и означает "правда" (да будет так всегда); в молитвах и молитвословиях употребляется в греческом значении слова ‘да будет так‘, ‘истинно‘, ‘правда‘. Ср. в "Куывд"-е:

Гъе Хуыцау! Уӕдӕ дӕуӕн ӕхцон фод!

Оммен, Хуыцау!

Хуыцау, ды нӕ скодтай, Хуыцау!

Оммен, Хуыцау!

О Господи! Да будет тебе угодно (наше приношение)!

Истинно, Господи!

Господи, ты сотворил нас, Господи!

Истинно, Господи!

К сожалению, рамки газетной публикации не дают возможности привести полностью весь текст этого старинного молитвословия, подтверждающего факт сохранения черт глубокого архаизма. Осетинские традиционные верования представляют собой строго выстроенную иерархически мифолого-религиозную систему, главным сакральным образом которой является Верховный бог ‘Хуыцау’, и уже ему подчиняются различного рода покровители. Сакральная составляющая осетинского традиционного мировоззрения пронизывает весь осетинский фольклор — от малых жанров до нартовского эпоса. Молитва создателю Вселенной Хуыцау, божеству Уастырджи, другим сакральным образам мифолого-религиозных воззрений осетин являет собой вербальную часть ритуала, открывая собственно обрядовое действо (календарное/семейное; поминальное/праздничное). Акт совершения молитвословия является важнейшей частью осетинской традиции. Идеальный вариант обращения к высшим силам – произнесение молитвословия возле святилища (Д.В. Сокаева). Текст осетинской молитвы представляет собой не христианский литургический текст, а традиционное осетинское молитвословие, в котором последовательность молитвенных обращений (к Богу –Хуыцау, или единому Богу – еунӕг Хуцау; к Богу богов – хуцӕутти Хуцау; к Уастырджи и др.) и используемые в них формулировки сохранились в традиционных молитвословиях до наших дней, подтверждая удивительную устойчивость этого жанра обрядовой поэзии осетин (А.В. Дарчиев).

Различаются два вида обрядовых контекстов, в которые может быть инкорпорирована молитва: рисунок обрядового действа с молитвой, которая произносится за строго регламентированной застольной церемонией: старший произносит молитву, обращается к верхним, божественным силам, начиная с Хуыцау, а слушающие, по старшинству, повторяют молитвы (так произносятся не менее трёх молитв); когда же молитва произносится не в рамках застольной обрядовой церемонии, то вся молитвенная церемония представляет собой диалогическую композицию: хистӕр (старший) произносит молитву, а слушающие вторят возгласом "Оммен!" после каждого обращения к высшим силам.

По поводу диалогичности или полилогичности идут споры: если считать Бога членом беседы, то осетинская молитва представляет собой трёхсоставную конструкцию, в которой первая часть – это диалог старшего и Бога, вторая часть – обращение к людям, для которых просится благодать у небесных сил в форме "чтобы было так всегда"; третья часть – это обращение слушателей к Хуыцау в форме "да будет так, Хуыцау" и одновременно подтверждение/усиление слов старшего (Д.В. Сокаева).

Ср. у К. Хетагурова в "Особа": "Все встают. Наступает молчание, и старческий голос мерно и отчётливо произносит молитву. После каждой его фразы раздается хором: "оммен, оммен, Хуыцау!" (аминь, аминь, Господи!). Следующий произносит более краткую молитву, третий старается быть ещё скромнее".

Определённые места в молитвословиях являются общими в дигорских и в иронских текстах. Молитвы отличаются по синтаксическому строю: одни состоят из предельно простых предложений, в которых чётко выражена просьба, но есть и развернутые сложные молитвословия.

Кувӕг (произносящий молитву) говорит вдохновенно и поэтично, использует в речи сравнения, метафору, метонимию, элементы ассонанса, рифму; выдерживает созвучия в ударных словах, в конце звучит завершающая формула оммен, оммен. Основная мысль их обращений к Всевышнему, Творцу и Создателю – Иристон, красота природы, изобилие, его прошлое и настоящее, а также просьбы и желание жить в мире, дружбе с народами: "Волки плодятся десятками, но нигде их не видно. Овца – одним обходится; весь мир кормит… Добра от войны нет… Как бы много не было у нас земель, мужественных и трудолюбивых людей, прекрасных мужей, богатства, не видать нам достойной жизни, пока не научимся уважать друг друга! Оммен, оммен! Дай нашей бедной Осетии такое счастье, чтобы уважали друг друга и крепко любили, и с соседними народами жить в дружбе умели! Оммен, оммен"! (Г.В. Баев.1920г.).