Жители Осетии являются живыми свидетелями восстановления популяции исчезнувшего хищника, а, следовательно, и сохранения уникальной природы Кавказа. Большая часть ответственности в этом деле ложится на плечи ученых. Среди них – Анна ЯЧМЕННИКОВА, которая с особым энтузиазмом готовила регион к выпуску барсов. Старший научный сотрудник Института проблем экологии и эволюции РАН не раз прилетала из Москвы во Владикавказ, чтобы решить очередную задачу по подготовке столь важного мероприятия.

О "леопардовом рейсе", об особенностях характера новых обитателей дикой природы и о последних наблюдениях за хищниками – в нашей беседе с Анной Ячменниковой.

– Как выпущенные леопарды осваиваются в природе Северной Осетии? Что "рассказывают" их ошейники, сигналы от которых поступают к ученым через спутник?

– Они прислали довольно много сигналов, некоторые из них уже проверили на месте группы мониторинга. Первые дни все животные перемещались вблизи мест выпуска, поскольку они не привыкли, что их путь теперь не ограничен границами вольера. Самец Батраз прежде всего выбрал направление вверх по склону и поднялся на 1400 метров над уровнем моря (мнум). Самка Агунда предпочла путь с меньшим сопротивлением, она спускалась вниз или держалась тех же высот, где была – 600–800 мнум. К настоящему моменту леопарды находятся на территории заказника, где они были выпущены. Батраз однажды выходил за пределы Турмонского заказника, однако отошел не далее чем на 1,5 км, после чего вернулся. Он прошел не менее 72 км, максимально отдалившись от места выпуска на 8 км, Агунда – около 47 км и отошла на 12,5 км от места выпуска. Оказавшись на свободе, эти особи ни разу не встречались, однако Агунда приходила проверить место, где Батраз поймал своего первого шакала. В настоящий момент расстояние между ними составляет около 5 км. Агунда после выпуска охотилась дважды: ее добычей стали енотовидная собака и, вероятно, шакал. У Батраза за время слежения за ним отмечено также два места охоты, там он добыл двух шакалов. Животные специально протестированы, они умеют охотиться на диких копытных и избегают встреч с человеком.

– Чем запомнился "леопардовый рейс"? Как это – лететь на вертолете с барсами? Это нервы какие нужны, и долю ответственности, наверняка, чувствовали?

– Нервы как раз успокоились в тот момент: когда понимаешь, что все идет по плану, небо дало погоду, все договоренности реализуются, как запланировано, все под контролем, от тебя в настоящий момент уже ничего не зависит, а кошки в специальных перевозках, у тебя на виду, на пути в Осетию – можно лететь и наслаждаться великолепными видами Кавказа. В тот момент все зависит уже от профессионализма пилотов. Конечно, за животных переживала, я представляю, какой это для них стресс – отлов, перевозка, выпуск. Но с той точки зрения, что они лишний раз сильно напуганы людьми, – это только им на благо.

– Вы лучше других понимаете леопардов, вам известна их норма поведения: какой темперамент у каждого из выпущенных в этом году?

– Агунда – ловкая, активно интересующаяся окружающей действительностью, но не чрезмерно, она при этом очень осторожная, активно и много перемещается, инициативная в выборе пути, уверенная в себе, внимательная, довольно независимая от своих собратьев в принятии решений. При этом социально компетентная – в вольере проявляла много дружелюбных форм поведения относительно собратьев и относительно Батраза в соседнем вольере, корректно и неконфликтно уклонялась от некомфортных ей взаимодействий: поведение в ходе социальных взаимодействий характеризуется разнообразием элементов и пластичностью. Агунда очень похожа на Волну, в том числе и по размеру, но по характеру – я бы сказала, что она менее аккуратная по сравнению с Волной и более наивная. Если в "человеческих" терминах говорить.

Батраз – ну, он такой – уверенный в себе, спокойный, расслабленный, флегматичный, тяжелый, независимый. Действует только по необходимости, особой инициативы в исследовании нового не проявлял. Социальной заинтересованности в других леопардах в целом тоже, видимо, нет вне такой жизненной необходимости, при этом, когда с ним взаимодействуют самки, то он общения не избегает. Батраз по сравнению с Эльбрусом более сильный зверь, более тяжелый, но вместе с тем и более ловкий. По характеру эти два самца на самом деле похожи – спокойные и флегматичные кошки.

– Какова вероятность появления котят в дикой природе?

– Все выпущенные леопарды социально компетентны. Вероятность появления котят зависит прежде всего от того, где животные выберут участок обитания, достаточно ли это место будет безопасно для самки с детенышами, достаточна ли кормовая база, сумеют ли звери найти партнера для размножения.

– Если появятся котята, генетически им может передаться поведение "родителей", приобретенное в сочинском центре?

– Генетически передается только то, что предопределено биологией вида. Всему "приобретенному" могут разве что научить родители.

– "Выпускниками" Центра восстановления на Кавказе 2020 года стали 4 леопарда. 20 августа мы наблюдали выпуск двух барсов в Кавказском заповеднике и двух – в Турмонском заказнике. В чем сложность с выбором мест для выпуска?

– Там должно быть все хорошо: и плотность диких копытных должна быть высокой, и территория охраняемой, и возможность туда добраться организаторам и специалистам группы полевого мониторинга, то есть важно наличие какой-нибудь дороги (в нашем случае), и еще это должно быть отдаленное от населенных пунктов место, в нужной природной зоне, соответствующей сезону года, к тому же там должна быть площадка, где может сесть вертолет. Эта местность должна соединяться естественными переходами с другими особо охраняемыми природными территориями: у животных при перемещении не должно появиться ситуации, что они окажутся "запертыми" между дорогами или селениями.

– Вообще, как возникла Осетия на дорожной карте программы, и какую роль играет наш регион в сложном процессе возвращения главного хищника Кавказа?

– В Осетии единовременно сошлось много факторов, необходимых для реализации проекта. Она расположена на Центральном Кавказе и является эдаким естественным природным "перекрестком дорог". Отсюда звери могут идти куда угодно по Центральному Кавказу и самостоятельно выбрать оптимальные для себя участки. Кроме того, в Северную Осетию через Южную выходит и исторический природный коридор – Лихский хребет. Эта природная направляющая связывает Малый Кавказ и Большой и за всю историю времен она никогда не была под водами Великого мирового океана – все звери им пользовались как уникальным мостом. Это в памяти их предков. Это очень важно. Вообще, животные крайне консервативны. В том числе и в выборе путей. Кроме того, в Осетии были отмечены заходы диких особей леопарда в 2012 году – на Гизельдонской ГЭС регистрировали леопарда, пограничники сняли его на фотоловушку в районе Нижнего Ларса, в 2015 году тепловизионные камеры Зарамагской ГЭС сняли леопарда, и в 2017 году были свидетельства того, что зверь ходил возле Зарамага. Это означает, что выпущенные нами звери смогут сориентироваться в биологическом сигнальном поле своих сородичей, а для животных это очень важно. И, безусловно, одним из факторов в пользу проекта в Осетии стало отношение в регионе к образу барса. Отношение человека – одно из основополагающих для сохранения животных. Ведь и уничтожил барсов именно человек в свое время. Если к зверю есть уважение исторически, то для нас важно было объяснить его значение с точки зрения роли в экосистемах – биологическую роль. И нашу работу здесь поддержали самые разные организации. Это был единый отклик всего региона.

– Можно ли поставить знак равенства в важности подготовки леопардов к жизни в дикой природе и подготовке населения к мирной жизни рядом с вернувшимся "соседом"?

– Честно говоря, не думала с этой точки зрения. Но если рассуждать в таком ключе, то туда еще нужно добавить "подготовку природы в местах, испытавших влияние человека, к возможности принять этих животных обратно". Эти три аспекта – эдакие "три кита", удерживающие проект на плаву. Если звери будут плохо воспитаны, и нам не удастся это уловить в оценке, то они навлекут на себя беду и будут убиты; если они не смогут охотиться на естественные виды жертв, то погибнут. Если люди не будут готовы жить в мире с природой, то тоже успеха не будет. Это касается не только отношения к хищникам, но и отношения к лесу, к копытным в лесу – если охотиться на них чрезмерно, то леопардам нечем будет питаться, если будет много открытых помоек, то туда будет приходить много шакалов, а леопарды будут выходить к селениям лакомиться шакалами. Все очень сильно взаимосвязано на самом деле. Гораздо сильнее, чем нам кажется. Наличие леопардов в природе для человека мало отличается от наличия в природе медведя или рыси, к примеру. Просто и медведи, и рыси – это нечто обыденное, а леопарды вызывают острую социальную реакцию, потому что это нечто сравнительно новое. И люди оценивают это новое критически. Это совершенно нормально для природы человека. Поэтому важно объяснять и делать нашу работу настолько прозрачной, насколько это возможно. Важно быть открытыми к населению, только так можно достичь принятия.

– Каков этот путь: от бесед с местными жителями до самого выпуска?

– Я так понимаю, вопрос не о работе с животными, а о работе в регионе, который принимает зверей. Любой из этих путей сложен. Не с точки зрения "трудный", а с точки зрения "комплексный". В целом проект очень многокомпонентный, в него вовлечено огромное число людей и организаций. У каждого региона своя специфика, своя история, у каждого народа свой язык. Да что там – внутри одного региона для разных групп населения надо по-разному объяснять одно и то же. Поэтому для нас очень важно было найти прежде всего тех, кто правильно воспримет наши идеи. Этому способствовала и команда Минприроды Осетии, и прекрасно организованная команда молодых волонтеров. Также важно было найти финансовую поддержку, и мы очень признательны компании "РусГидро" за возможность организации работы в Осетии на старте проекта. Развитию проекта сейчас способствует и WWF-России. Очень важно было исходно заручиться согласием к взаимодействию с местными специалистами-зоологами, с пограничными службами, с руководством федеральных особо охраняемых природных территорий, с региональным охотнадзором и сообществом охотников. Все теоретические идеи упираются на земле в мелочи…И важно понимать эти мелочи. Наличие дороги упирается в бульдозер; доставка кошек – в наличие вертолета; увеличение плотности копытных – в биотехнию и охрану – то есть это доски и гвозди для подкормочных площадок, сено и зерно для копытных, рейды инспекторов; наличие данных об использовании пространства хищниками и копытными – упирается в наличие фотоловушек и ботинок на ногах тех, кто лезет с этими фотоловушками на гору, возможность оперативно отреагировать на спонтанную ситуацию – напрямую зависит от наличия автомобиля, топлива и запчастей... Да-да…все именно так. Успех всего большого – всегда кроется в мелочах.

– Вы – участник многих проектов, связанных с крупными хищниками, знакомы и с международным опытом. Но для нас в Осетии возвращение барса – это не только вопрос сохранения биоразнообразия, для нас силен национальный аспект, историко-культурная связь с ним. Чувствуете ли вы эту особенность при работе в Осетии, ведь восстанавливать барсов и сохранять историю народа – это не только экологическая задача?..

– На самом деле все незримо взаимосвязано. История тесно переплетена с территорией, которая формировала культуру, а территория характеризуется множеством геологических, географических и биологических факторов. Национальная особенность отношения к барсам во многом способствовала тому, что была инициирована работа в Осетии. Безусловно, это очень чувствуется. Такие решения, как выпуск крупных хищных в природу, содержат в себе вероятность конфликта с населением, согласитесь? Мы прекрасно понимаем это. И для нас очень важно было исходно формировать современный проект, который в первую очередь базируется на принципе открытого взаимодействия с населением, мы старались учитывать беспокоящие людей моменты, давать объяснения, понимать культурные нюансы. Поэтому мы и начали работу с социологических опросов, открывающих нам список первоочередных волнующих людей вопросов в аспекте той работы, которую ведем мы. И работу мы строили, отвечая на вопросы, которые задавали люди. Старались минимизировать непонимание и сопротивление новому. Надо отметить, что из всех регионов Кавказа в отклике Осетии присутствовала наибольшая вероятность принятия такого проекта, как "Возвращение барсов", в том числе и на уровне региональных властей, что тоже принципиально. Все эти моменты очень важно уметь учитывать и понимать. А для выпущенных барсов отношение к ним в культуре Осетии есть в некотором роде дополнительный гарант безопасности.

– Как Северная Осетия справляется со своими задачами?

– На мой взгляд, отлично. Ничего не получилось бы, если бы в самой Осетии огромное число разных людей не взялись бы дружно и сплоченно за этот проект, не загорелись бы совершенно искренне сами идеей, не вдохновились бы поставленными задачами, это все так и осталось бы неоформленной теорией. Именно люди в Осетии позволили материализоваться планам, хотя и обоснованным теоретически, с научной точки зрения. Я редко вижу такое высокое качество командной работы и очень это ценю.