(к 100-летию со дня рождения).

…Сырой осенний день... Мы – Василий Цаголов, Михаил Басиев и я идем с цветами к Девлету Азаматовичу Гирееву. Сегодня день его памяти, а нас связывали многие годы дружбы. Василий Македонович всю дорогу рассказывает нам интересные случаи их общения. Накануне прошел ураган, и он заметил скол на памятнике от упавшей ветки. "А я сыну накажу, когда соберусь туда, чтобы никаких мраморов! – говорит он, оттащив в сторону огромную виновницу скола. – Пусть привезет с гор большой камень и просто поставит его!" "Ты еще валун закажи, – добродушно ворчит Михаил Афанасьевич. – Боишься, что и там не уймешься, будешь нас и оттуда доставать!" Почти ровесники, фронтовики понимали друг друга без слов, подтрунивание было формой их многолетней дружбы. Они смеются, и тяжелый осенний день удивительно вдруг светлеет. Василий Македонович умел вносить легкость в любую ситуацию.

"Мой путь в литературу пролегал через дебри житейских невзгод, – рассказывал Василий Цаголов. – Но все, что пережито в детстве и юности, – отличная школа жизни. Это горнило, в котором закалялся характер, это... мои университеты. Багаж, приобретенный в молодые годы, – на всю жизнь. Без него нет писателя". Может, судьба вела его к писательской стезе, когда подростком он ходил в горы с партией геологов, работал на руднике и на заводе "Электроцинк". Исходил Черноморское побережье, был в Закавказье, в Средней Азии, в Донбассе. В начале 1941 года стал матросом на землечерпалке "Степан Разин", приписанной к Красноводску. Здесь и призвали в армию.

Василий Македонович редко вспоминал военные годы, как все фронтовики, реально прошедшие сквозь ад и немыслимые подчас лишения.

Война застала его в Нежине, а первое ранение получил в сражении под Киевом, в Голосеевском лесу. Лечился, был определен в запасной полк, откуда формировали команды для отправки в разные части. Легко приписал себе тридцать пять прыжков и оказался в парашютно-десантной службе воинской части, которую готовили к десанту в немецком тылу.

"А я-то и парашют никогда не видел, – вспоминал он. – Спасла встреча. В жизни мне везет на хороших людей. Познакомился с "земляком" из Баку Алиевым. Узнав, что я никогда не прыгал, он пришел в ужас, но тут же помог уложить парашют, а потом посоветовал: "Тебе нужно признаться. Так же нельзя..." Но я ответил: "Никогда! Буду прыгать!"

Может, таких "безбашенных", по-хорошему легких людей хранит Всевышний?.. Потом были участие в операциях под Москвой, продвижение на Запад, заброска парашютистов в немецкие тылы, учеба, полеты... На фронте Василий стал коммунистом. Домой вернулся лишь весной 1946 года.

Его направили на партийную работу в Махческ, до 1956 года это был центр Махческого района, расположенный в южной части Ирафского. Цаголов стал работать под началом первого секретаря Махческого райкома партии, фронтовика Кайсына Чичиевича Гетоева (моего отца). С того времени и до последних дней они дружили, хотя и разводила их жизнь по разным географическим точкам. Василий сохранил признательность отцу, которого называл своим первым наставником, непременно подчеркивая это даже в дарственных надписях книг. Вспоминал: "Доклады, отчеты первому секретарю готовил обычно я. Со всей ответственностью выполнял эту работу, иногда допоздна задерживаясь. Утром заносил Гетоеву. Он, пробежав глазами два-три листа, жирно перечеркивал все: "Переделать!" Я опять добросовестно сидел, переделывал, а потом сообразил: перепишу первую страницу и – на подпись... Это было спасение!"

В самом начале перестроечного крушения всего Василий Македонович предложил мне в телефонном разговоре: "Напиши об отце. Это "последний из могикан". Мало их осталось – людей того поколения, которое никогда ничего не выгадывало для себя. Благодаря им было создано и долго держалось государство. Человеческий фактор, знаешь ли, был всегда у нас главным. Помнишь: "Гвозди бы делать из этих людей..." Я понимала, что он говорил не только об отце – обо всех и о себе – тоже. Последнюю повесть-предупреждение "У порога небытия" Василий тоже посвятил К.Ч. Гетоеву, тем самым очертив жизненный круг своего поколения.

После Махческа Цаголов два года учился в партийной школе, затем перешел на работу в газету "Социалистическая Осетия", увлекшись журналистикой. "В моей судьбе немалую роль сыграл Сергей Марзоев – критик, писатель, много сделавший для осетинской литературы,– рассказывал Василий Македонович. – В 50-е годы он был редактором журнала "Мах дуг", обратил внимание на мои рассказы, перевел их и напечатал. С того дня моя судьба была решена окончательно. Я стал профессиональным литератором. В 1962 году был издан его первый сборник "Мой друг Бибо", состоящий из 12 коротких рассказов, разных по тематике и стилю. Критики отмечали, что "сборник – первая значительная заявка В. Цаголова на высокое звание писателя..."

Через три года вышел в свет роман "Послы гор", посвященный русско-осетинским отношениям в ХVIII веке. Автор вспоминал: "Мы прогуливались с женой и встретили профессора, историка М.М. Блиева. Его книга "Осетинское посольство в Петербурге. 1749–1752" была опубликована в 1961 году, но никто из писателей не занялся художественным воплощением этих исторических событий. Наш разговор стал своеобразным толчком. Тема захватила меня, я погрузился в работу..." Впервые роман был издан в 1966 году. После этого последовала вторая редакция, в которой были углублены исторические мотивы, потом – третья, с кропотливой работой над текстом. Так приходило мастерство, шлифовался язык. Критика отмечала, что "автор отыскал ключ к своему решению большой социальной темы, показав закономерность сближения осетинского народа с русским" (Д.А. Гиреев).

Цаголов не знал тогда, что эта тема будет его притягивать долгие годы, оформившись в трилогию ("Послы гор", "Ожидание", "Месть") "со значительным временным и пространственным охватом событий, происходивших четверть тысячелетия назад", что критики определят автора как "крупнейшего исторического романиста в осетинской литературе", а отдельные романы будут изданы стотысячным тиражом! "Трилогия "Послы гор" актуальна и в наши дни, учитывая сегодняшние политические, социальные и национальные реалии. Это произведение нуждается в новом, современном прочтении и переосмыслении" ("Дарьял", 1998, № 4).

В 1968 году издается второй роман В. Цаголова – "За Дунаем", тоже исторический, об участии осетин в освобождении болгарского народа во время Русско-турецкой войны 1877–1878 гг. В следующем романе "И мертвые вставали", вышедшем в 1973 г., он описывает события первого полугодия начала Великой Отечественной, которые завершились разгромом немцев под Москвой. Большей частью автор на сей раз пользовался не архивными документами, а своими воспоминаниями об этом периоде войны. "Люблю историю,– говорил он. – Охотно пишу о ней... Мне важно начать, а потом мои герои живут как бы сами по себе, разговаривают, действуют, а я только наблюдаю за ними со стороны..."

Все годы он успешно занимается переводами произведений осетинских писателей на русский язык, принимает активное участие в общественной жизни. К нам, в Республиканское общество любителей книги, его привел первый председатель правления Д.А. Гиреев, и он всю жизнь оставался одним из наших любимых авторов. В те годы писатели часто встречались с молодежью в вузах, с рабочими на многочисленных предприятиях, с колхозниками в сельских районах. Василий Македонович удивительно быстро мог любую аудиторию завоевать. Память выхватывает фрагменты разных творческих встреч, когда я, слушая его, удивлялась: как можно затасканно-привычные темы подать без официоза, так неповторимо и ярко?! Стоило ему появиться у нас в правлении, или в редакции газеты, или в издательстве, начинался турнир остроумия, он становился центром притяжения, освещая своей светлой энергетикой все пространство, "как будто солнышко заглядывало", уточняла недавно в разговоре о нем Ирина Гуржибекова. Он был в курсе всех книжных новинок, с ним можно было поделиться мыслями о прочитанной книге и получить профессиональную оценку любого издания. Было что-то в нем необъяснимо обаятельное, поэтому, наверное, многие дамы влюблялись в него беззаветно и надолго. Жизнерадостный, подвижный, доброжелательный, он был неспособен обидеть человека, задеть его самолюбие каким-нибудь необдуманным словом.

К 75-летию Василия Македоновича сотрудники общества любителей книги организовали литературный вечер. В читальном зале юношеской библиотеки на проспекте Мира собрались его читатели, друзья, творческая интеллигенция. После перенесенной недавно операции он чувствовал себя неважно, но с радостью принял наше приглашение. Принимая поздравления, слушая выступления собравшихся, он словно молодел на глазах, и я убеждалась в важности для писателя обратной связи, живого общения с читателем. Запомнилось, как он поглядывал на дверь каждый раз, когда она открывалась, и мы понимали, что еще кого-то ждет. К сожалению, никто из тех, кого считают мэтрами осетинской литературы, не пришел разделить с ним этот день…

Нелегко дались писателю Цаголову события постперестроечного периода. Он знал систему нравственных ценностей, никогда не погрешил против нее, и желание понять время, разобраться в том, что происходит, его мысли – все нашло отражение в последней повести "У порога небытия". Автор озвучивает болевые точки тех лет, делится своей сердечной болью: "Реформы разорвали швы сотворенного государства... Одни кинулись вывозить за рубеж народное достояние, нажитое кровью, адским, нечеловеческим трудом поколений..." Главный герой повести, литератор Хаджисмел Караугомов, говорит о социальном беспределе, о трагических изменениях в стране. Считая, что Россия и Осетия связаны единой судьбой, он все же болеет "за свою маленькую родину, которую накрыла большая волна..." "Самый крупный урон, за который несет ответственность наша интеллигенция перед новыми поколениями, перед грядущим – язык" "Умирает нация. Язык умирает... Не за горами исчезновение, задумайтесь... На наших глазах умирает осетинская письменная речь... Еще одно историческое мгновение – и конец. Не случайно же в новых паспортах и анкетах отсутствует графа "национальность".

Вместе с тем он пытается найти решение болевых вопросов: "Чтобы Россия стала единой, сильной, нужно сделать ее полноводной, всем ручейкам бы стекаться в нее... Не так поняли значение интернационального: это не растворение, не стирание характерных черт национального, а равное сожительство наций независимо от того, сколько сотен или миллионов представляют нацию, возведение ее до уровня равноправия..." Только человек, любящий до боли свои корни, свою Родину, может выкрикнуть: "Высокопарные слова на куывдах – это недостойная игра! До Бога не доходят самые страстные молитвы, произнесенные по строгому регламенту застолья; нужны слова, пропущенные через сердце, чтобы с каждого слова капала живая кровь. Не водица – кровь..."

"В силу известных обстоятельств не удалось Василию Цаголову познать осетинский литературный язык, – пишет в статье, посвященной повести "У порога небытия", писатель Руслан Гибизов. – Но он борется, страдает, гневно и справедливо осуждает за медленное, неумолимое умирание языка... У него есть прочная психологическая устойчивость на протяжении всей жизни, которая рождается в человеке, чьи корни – глубоко в народе, в его быте, в привычках, в традициях, в песнях... Прочитав повесть-чистилище, повесть-предупреждение, реквием поруганному государству, хватательной психологии, читатель оглушен...растерян. Он все это знал или что-то подобное знал, но не получал в такой спрессованной, концентрированной форме. Это набат".

...Уходя, писатель смог создать что-то самое главное, что дано было сказать только ему. На пронзительных интонациях "пропущенная через сердце" повесть воспринимается как последний, прощальный наказ, который не кричит, а вопиет о самых важных для нашего существования вещах, тем самым определяя Василия Цаголова как глубоко национального писателя.