Кажется, что ожила и хохочет с сестрами красавица Дзерасса, а там, на краю села, Тутыр посылает к жителям волков, желая их наказать за проступки.

Здесь же, в мастерской, на рабочем столе лежит круг, предназначенный для осетинских пирогов, его еще предстоит расписать, а стоящие в ряд улыбчивые матрешки в национальных нарядах напоминают о светлых днях детства. В начале разговора решила поинтересоваться у художника, как начинался его творческий путь, где он получил художественное образование, были ли в семье творческие люди.

– С самого раннего детства, насколько ребенок себя осознает, я рисовал. Сначала это были небольшие наброски животных в тетрадках в клетку. Приезжая на каникулы во Владикавказ из Средней Азии, я часто видел во дворе у бабушки всякую живность. Я родился и жил в небольшом поселке Кеса, потом мы переехали во Владикавказ, мне тогда было 20 лет. Творческая жилка, наверное, еще и от деда Сабе Мамсурова, который очень любил кинематограф. Его приглашал на съемки батальных сцен с лошадьми сам Бондарчук. А еще во мне две крови – осетинская и таджикская – и я этим горжусь. После службы в армии и миротворческих силах Душанбе я поступил в Северо-Осетинский государственный университет. Это уже было второе высшее образование, первое у меня – педагогическое, пошел по стопам матери, я – химик-биолог. А уже по окончании СОГУ поступил в Санкт-Петербургскую академию художеств, где получил специальность "теоретик искусства".

– Что заставило пойти в академию и получить третье высшее?

– В студенческие годы не раз мне доставалось от Шалвы Бедоева, который, увидев очередной мой "шедевр", говорил: "Мамсуров, где ты видишь такие тона? Нет у нас таких цветов". Я помню, как переживал из-за критики, замыкался в себе. А после окончания академии стал принимать любое мнение. Есть люди, которым мое творчество нравится, есть те, кому нет…

– Судя по картинам в вашей мастерской, вы любите писать пейзажи.

– Да, я больше пейзажист. Как же не замечать окружающую нас красоту, которая буквально повсюду?

– Кого вы считаете главным своим учителем?

– Самый главный – это природа. Пока преодолеваешь какие-то трудности и препятствия, ты растешь. Вы знаете, какая у нас очень мощная школа изобразительного искусства, сколько сильных художников! Это и Магрез Келехсаев с его неповторимыми сюжетами, тот же великий для меня Шалва Бедоев, и председатель нашего союза художников Таймураз Маргиев. Я совсем не суеверный человек, но с его легкой руки стал писать картины. Когда мы переехали в Осетию, у меня было туговато с деньгами. Так вот, первые масляные краски, причем в большом количестве, дал мне Таймураз Маргиев, заметивший на занятиях, что у меня их нет.

– Были ли у вас персональные выставки?

– Персональных нет, так как я – не член союза художников. Но прилагаю определенные усилия, чтобы вступить в эту престижную и очень авторитетную организацию.

– Помимо пейзажной живописи вы работаете и в декоративно-прикладном искусстве…

– Так и есть. Я выпиливаю и расписываю круги под пироги, национальных матрешек, причем некоторые из них – портретные. Мне нравится их дарить. Приятно, когда гости республики увозят с собой кусочек Осетии. К примеру, некоторые мои работы хранятся в частной коллекции Жале Пухаевой – основателя и руководителя Музея восковых фигур в Турции, журналиста и радиоведущей Элеоноры Филиной. Помогают мне в работе и мой брат-близнец, и мама. Если это круг под пироги, то Хусейн создает форму, мама занимается шлифовкой, я – росписью.

– Вы работаете в школе, как удается находить общий язык с детьми?

– Я учитель изо- и технологии, до этого преподавал искусствоведение, мировую художественную культуру. Открою вам небольшой секрет: по уставу школы у нас нельзя пользоваться гаджетами на уроках. Я – единственный учитель, который не запрещает это. Предлагаю скачивать графический редактор, в котором очень много возможностей. Это удобно, так как дети могут создавать в приложении рисунки, потом показывать их после уроков и получать оценки за труд. Я и сам увлекаюсь этим, пользуюсь планшетом, создаю в графическом редакторе иллюстрации к детскому журналу "Ногдзау".

– У вас очень светлые работы. Находиться в вашей мастерской – одно удовольствие, картины такие яркие. Глядя на матрешек и лица городских персонажей на ваших полотнах, невольно хочется улыбнуться. Но хотелось бы спросить: есть ли в вашем творчестве выстраданное произведение?

– Есть, оно связано с Бесланом. Я просто не люблю на эту тему говорить, так как она вызывает сложные эмоции. Что касается городских пейзажей, то в основном, прогуливаясь вечером, наблюдаю за жизнью горожан. Город многолик, разнообразен, он живет, развивается. Часто сталкиваюсь с тем, что хочется написать сюжет, выхваченный из жизни. Красота города, к сожалению, уходит, старый Владикавказ, который я помню, сегодня очень меняется...

– Что для вас живопись?

– Она у меня ассоциируется с "вечностью". Если что-то доброе останется после тебя, значит, ты делал все не зря. Пока живешь, создаешь что-то, пытаешься запечатлеть и сохранить в своих произведениях какие-то явления, мгновения, эмоции, перенести их в свой мир. И если другой человек принимает и перенимает это, то дороже награды для художника нет. Это не просто признание, а радость для самого мастера. А если человек знакомится с моим творчеством и при этом еще и улыбается, то это, по-моему, и есть счастье художника.

Фото Татьяны ШЕХОДАНОВОЙ.