Так получилось, что в одном купе вагона оказались строитель Джон и бывший моряк Максим. Американец – и русский. Дорога почти всегда располагает к беседе. Тем более что Джон страшно гордился своим, как он считал, великолепным знанием русского языка (у бабушки были русские корни), и почему бы еще раз в этом не убедиться…

Джон: – Скажи, пожалуйста, Мак-сим – это "максимум"? Твое имя – "большой"?

Максим: – Конечно, нет. И мне до лампочки, что оно обозначает. Звучит, вроде, неплохо…

Джон: – До лампочки – это значит свет?

Максим: – Да нет!

Джон: – Не понял. Да или нет?

Максим: – Не обращай внимание, это выражение у нас такое. И вообще, я чувствую смертельную усталость. Поспать бы… но вот Москва уже скоро…

Джон: – Смертельную?! Тебе плохо?! Врача нужно?

Максим: – Не обращай внимание. Смотри лучше, что я тебе покажу (достает фотографию). Вот… это жена, дорогая моя половина.

Джон: – Дорогая? Половина тебя? И сколько стоит?

Максим (смеясь): – Кто – жена? Или фотография? Дорогая – значит любимая.

Джон: – А-а-а… Извини.

Максим: – Можно у тебя стрельнуть сигарету?

Джон: – Опять не понимаю. Зачем в поезде стрелять? В кого?

Максим: – Да это выражение у нас такое… Я просто покурить хочу. Чай, здесь не запрещено.

Джон: – Я понял: ты хочешь чай. Позвать проводника?

Максим: – Не надо. Хотя, можно и позвать. Эта музыка в соседнем купе – уже от нее уши болят, и крыша едет…

Джон: – Как?! Музыка может сломать крышу вагона?

Максим: – Да послушай, это выражение такое… Меня от подобной музыки шатает. Как когда-то на джонке, где я работал.

Джон: – На джон-ке?!

Максим: – Ладно, долго объяснять… Пока мы тут разговорились, уже к столице подъехали. Ну, давай, до новых встреч!

Джон: – Давать? Что я тебе должен дать?

Максим только покачал головой и махнул рукой, решив при этом, что зря в школе он немецкий учил – лучше бы английский… А Джон подумал: он, наверное, не совсем русский…