Тогда я не понял, но задумался, а сегодня я вам предлагаю увидеть эту самую "другую войну" – она находится внутри писем, записочек и дневников, которые расскажут об этих событиях глазами тех, кто четыре года по несколько раз в день ходил в атаку и отбивал атаки фашистов.

Но помимо правды, порой жестокой, эти фронтовые письма дают дополнительную информацию о тех, кто, не щадя жизни, воевал с врагом.

Так, из письма Федора Яковлевича Соловьева, служившего в 6-й гвардейской дивизии 34-го гвардейского артиллерийского полка, своим родителям в Смоленск, опубликованного в этом романе, Гацаловы из Чиколы спустя почти 80 лет узнали о подвиге и месте гибели своего дяди – Гацалова Ехья Елкановича, призванного в ряды Красной Армии в 1939 году и с 1941 года числившегося без вести пропавшим. Вот это письмо с небольшими сокращениями:

"Дорогая мамочка! Как поживаешь, не болеешь ли? Как там Смоленщина, восстанавливают ли ее? Спешу тебе сообщить и радостную, и горестную новость.

Радость наша безмерна! Мы освободили нашу Социалистическую Родину от фашистской нечисти! И уже идем дальше – по земле польской. Немчура уже чувствует свою неминуемую погибель, потому остервенело обороняется.

Шел третий день нашего наступления, нас срочно перебросили в помощь пехоте, потому как она нарвалась на закопанную танковую засаду с левого фланга. Обстановка была нехорошая для нас. Чистое поле на 10 километров вокруг, а левее лесок, в котором были закопаны фашистские танки по самую башню. Было их около 40. И в этом месте приостановилась наша пехота, нарвавшись на сильный вражеский огонь. Начали нести потери. Ну и бандеровцы стали просачиваться из окружения, или "котла", который устроила им наша армия. Поэтому Михаил Боровой, как командир батареи нашей, принял решение не ждать подмогу, а катить орудия вручную и стрелять без остановки по фашистским танкам, не давая им возможности безнаказанно расстреливать нашу пехоту, ведь при наступлении она оказалась в чистом поле, без окопов и укрытия.

После каждого выстрела мы подкатывали орудия батареи на десять-двадцать шагов ближе к этому распроклятому лесу. Мы не видели плоды наших усилий, потому как немцы засели в глубине леса, но видели столбы дыма и сильные взрывы. Мы у фашистов были тоже, как на ладони, поэтому нам приходилось очень нелегко. Немец сосредоточил огонь на нас, мы понесли потери. Один за другим выходили из строя мои сослуживцы, мои братья по оружию. Но цель была достигнута – пехота получила передышку и смогла окопаться и рассеяться по естественным укрытиям – овражкам, кустами т.д.

Потихоньку начало темнеть. Пехота поднялась в атаку, полетели во врага гранаты и зажигательные бутылки. Фашистам пришлось сначала распределить огонь: часть по нам, часть по бойцам 25-го гвардейского стрелкового полка. И вот мы услышали, что танки немецкие завелись и начали отступать. Тогда наш командир гвардии старший лейтенант Михаил Боровой принял решение взять с собой добровольцев и телефониста – старшего сержанта Гацалова, и забраться на вершину холма, чтобы оттуда управлять огнем артиллерии. Этот маневр удался. За час мы сожгли более 8 немецких "Пантер" и два тяжелых танка Т-6, это отработали наши новые самоходные артиллерийские установки, которые мы прозвали "Зверобоями".

Но случилось непредвиденное. Около взвода немецкой пехоты, а это оказались драпающие бандеровцы из дивизии СС "Галичина", уходящие по оврагу из "котла", наткнулись на командира и его группу. Телефонист старший сержант Гацалов сообщил о нападении и запросил о помощи, и связь прервалась!

Мы увидели и услышали, что завязалась ожесточенная перестрелка, а потом рукопашная, со всех ног бежали к ним на подмогу! До них было метров 600–700, каждая секунда была дорога!

Пятеро против двадцати восьми, как оказалось! Уже близилась ночь, мы бежали и стреляли на ходу, но вверх, чтобы не попасть в своих и чтобы бандеровцы поняли, что подмога рядом…

Мама, мамочка, мы успели спасти большую часть этого геройского отряда, но не успели спасти Мишу и Ехья…

Первым мы увидели нашего телефониста, на нем лежал здоровенный бандеровец. Шея фашиста была обмотана телефонным кабелем, который наш телефонист Гацалов держал мертвой хваткой уже в неживых своих руках. Чем его и задушил….

Лица у Ехья практически не было, в него попала автоматная очередь… Он очень любил лошадей, пришел к нам из кавалерийского полка. Как брату рассказать о его смерти... Я так и не придумал. Такой весельчак был… В нашей памяти он таким и останется, никогда присутствия духа не терял. Помню его историю о том, как перебили провод связи, надо новый тянуть, обстрел мощный, у немцев работает все: пулеметы, автоматы и так далее. Посылают одного бойца с катушкой – его убивают. Посылают второго – тоже убивают, тогда подзывают Ехья и говорят ему, что на него вся надежда, потому что если его убьют – больше некого посылать, а связь нужна. Связь наладил, а сам, рассказывая про это, очень весело смеялся.

Потом мы нашли Мишу. Командир, когда кончились патроны, видимо, принял решение подорвать себя и бежавших на него фашистов… Мы насчитали двадцать один труп зверья в форме дивизии СС "Галичина", остальные трусливо скрылись в темноте.

Гвардии старший лейтенант, командир роты БТР Гогоберашвили Рубен, гвардии лейтенант Квиквиани Авксентий, гвардии политрук, комиссар батареи Вайсман Игдал были тяжело ранены, мы их сперва за убитых приняли, но когда начали переворачивать и откапывать от накиданной на них взрывами земли, то они застонали! Радость наша была безмерна. Они живы. Живы наши братья по оружию!

Обещаю Вам, мамуля, что будем громить фашистское отродье до тех пор, пока будут в наших руках силы и будет в нашей груди биться сердце. Не победить им нас никогда!

Целую Вас, ваш сын Федор, июль 1944 года".

P. S. Автор письма Соловьев Федор Яковлевич прошел всю войну. С 1946 года служил в военкомате г. Москвы, умер в 1997 году.

А племянники Ехья Елкановича Заур, Альберт, Солтан, племянницы, вся родня благодарят автора романа, который помог им узнать о судьбе родного человека. Теперь на памятнике, который установлен на кладбище, будет выбита дата смерти отважного воина.