Почти нетронутый войнами Владикавказ действительно представляет собой удивительную смесь стилей разных эпох – от конца XIX до начала XXI века. И поэтому на наших площадях и улицах царские губернаторы и генералы соседствуют с коммунистическими вождями и другими большевиками. Все они запечатлены в статуях, бюстах, на мемориальных досках и в названиях городских пространств.

Это редкая гармония как для царских, так и пролетарских режимов, ведь каждый из них усердно вычищал из ментального и трехмерного пространства любое упоминание о своих идеологических врагах и даже о "вчерашних" соратниках и "вождях народа".

Нынешняя суверенная демократия также не пощадила некоторых "кумиров", созданных в политбюрАх и политотделах. Может, кто еще помнит, что на месте клумбы перед Домом правительства стоял "мужик в пиджаке" и сапогах с протянутой рукой? И стоял он на главной площади потому, что наш город носил его имя несколько десятилетий.

Сегодня в городе – некогда имени своего друга – остался стоять его соратник. Он тоже на пьедестале, правда, пониже и поплоше, и тоже с протянутой к нам рукой. Стоит почему-то сбоку от детского парка, носящего опять же почему-то имя поэта позапрошлого века Василия Жуковского.

Так вот, стоит Сергей Миронович в нашем городе на улице своего имени уже не одно десятилетие. Стоит, надо сказать, в довольно убогом виде: сам – невысокий и из непонятного материала, покрашен "серебрянкой", пьедестал низкий, отделанный дешевым камнем, который все время отваливается, как и буквы его имени…

О "художественных" достоинствах памятника говорить не буду, ведь я не искусствовед, но какая-то высокая комиссия одобряла это художество. При этом "пламенный борец за счастье трудящихся" Сергей Миронович "непламенно" и молчаливо застыл в нелепой позе, опершись на тумбу, непонятно что символизирующую. Он то ли молча обращается к "товарищам рабочим" или "товарищам горцам", или к обеим группам сразу, то ли хочет поздороваться, то ли просит о чем-то и как-то неуверенно тянет вперед руку.

Однако Киров это все-таки лишь "младший брат" Ленина, и, видимо, над ним работали не столь тщательно, как над образом вождя мирового пролетариата. Вот, например, на площади своего имени с высоты могучего пьедестала огромный бронзовый Ильич зорко всматривается в даль светлого будущего.

Кстати, до 1957 г. здесь стоял другой Ленин – маленький, но зато динамичный и выразительный. Застыв в скором шаге на вершине каменного утеса, далеко вытянутой вперед десницей он указывал жителям республики верное направление в сторону светлой жизни.

Как мы помним, любовь к вождю мирового пролетариата в нашей стране была безмерной, а потому каждому городу было мало одного Ленина. В нашем городе помимо площади были район, а в нем – улица и управа района его имени. Разумеется, это требовалось закрепить в сознании еще и визуально, да так, чтобы ух!

Тогда и появился под окнами управы еще один Ильич, вернее, его самая светлая часть – голова. То ли на целого Ленина денег не хватило, то ли замысел был такой особый – чтобы вождь был ближе и понятнее народу, "живее всех живых".

Для этого его голову не стали возносить высоко в облака и поставили на тумбу почти на уровне глаз взрослого человека. Чтобы, значит, мы с Ильичом друг другу в глаза смотрели, и чтобы он суровым взглядом испытующе молча спрашивал нас: "А верной ли дорогой вы идете, товарищи? Той ли, что я указал?!"

Да что теперь говорить! После него сколько было других вождей, и каждый корректировал курс партии, правительства и всего советского народа, с которого, оказывается, сбивался каждый предыдущий вождь.

Впрочем, что-то я и сам сбился с курса, ведь хотел сказать вот о чем: сегодня и уже давно у Ленина и Кирова буквы отваливаются! Кирову их пририсовывают, а Ленину – скотчем примотали.

Так как же мы будем объяснять эти художества гостям нашей столицы?!