– Я не ощущаю возраста и стариком себя не считаю. До сих пор молод и сердцем, и душой, – с этими словами в глазах Ахсарбека вспыхивают огоньки. – Я студентом очень любил танцевать, и мы с однокурсником ходили в Москве в парк. Там играли два оркестра, музыканты уже знали меня в лицо. Друг любил медленные танцы, а я – быстрые, ритмичные. И сейчас бы танцевал с удовольствием, но уже неудобно – с паспортом-то не поспоришь. Иногда еще могу наш национальный танец хонга исполнить где-то на мероприятии – под любимую мелодию "Ханты цагъд".

И я даже представила, как он это делает: со свойственной возрасту неспешностью, но гордо держа осанку и непременно улыбаясь, размеренно наслаждаясь каждым тактом звучащей музыки. Хотя зритель запомнил Ахсарбека Саухаловича совсем другим – задорным Мехти, который, не боясь того, что "сейчас бабахнет", лихо отплясывал в кадре киноленты "Сюрприз" лезгинку. И кто бы мог подумать, что этого персонажа вообще не должно было быть в фильме! Но, как говорит сам актер, эта картина для него хоть и не была первой, но стала "номером один".

– Если честно, то не думал, что буду заметен в фильме. Даже шутя говорил нашему оператору Алану Себетову: "Хоть раз свою камеру на меня поверни". По сценарию мой персонаж появляется лишь в начале ленты, но уже по ходу режиссер вносил изменения. И сейчас, не потому что это моя роль, а если говорить в целом о восприятии фильма, я даже не представляю "Сюрприз" без танца Мехти.

Рассказывая о теплой атмосфере, которая царила на съемочной площадке, Ахсарбек с особыми эмоциями вспоминает своих коллег по цеху, без преувеличения называя их выдающимися актерами: Исак Гогичев, Коста Сланов, Николай Саламов, Коста Бирагов… И, несомненно, он сам находится в этой звездной плеяде, благодаря харизме, артистичности и природному таланту создав немало запоминающихся образов. И раз уж мы говорим об образах, то тут снова – о "Семейной драме", куда режиссер Измаил Бурнацев взял актера Бекмурзова уже без проб: он точно знал, что этот весельчак сможет в нужный момент передать и некую нужную трагичность. Вообще, примечательно, что и у киноленты в этом году юбилей – ей 45. И хотя самому Ахсарбеку гораздо ближе театральная сцена, именно съемки в фильмах подарили ему незабываемые впечатления, опыт и особую зрительскую любовь.

– С одной стороны, меня многие начали узнавать, но была и обратная сторона. Один мужчина буквально чуть не побил. Он поджидал меня у театра и накинулся с возмущениями: "Ты над кем вздумал издеваться?! Посмотрел я ваше кино! У меня тоже девочки, и что, теперь это высмеивать нужно?"

А ведь на деле к Бекмурзову, который уже на тот момент являлся отцом мальчика, не сразу пришло должное понимание драмы его героя.

– "А братик есть у вас, братик?" – в ответ на этот вопрос Измаил требовал от меня эмоций негодования, возмущения, раздражения… Волю режиссера надо было исполнять, но и мне нужно было проникнуться трагедией Толаса. И тут Нарик нашел своеобразный выход: после сцены, когда на очередном вопросе о братике, у меня в руках лопается шарик, и палец колется иголкой, я понял, чего от меня требуют.

– Так получается, все-таки, что мальчики рождаются только у настоящих мужчин?

– Наверное, у меня же есть сын (смеется). Разумеется, главное, чтобы они были здоровыми. У меня два внука, но женского пола в семье все же больше: две дочки и пять внучек.

– Ахсарбек, а первую роль на сцене помните?

– Мне кажется, вся Осетия помнит. Хотя я не придавал ей большого значения: в спектакле "Плач гармони" играл без слов немецкого солдата, который должен бы увести партизана – Исака Гогичева. Только вышел, и зрители начали смеяться. Видимо, внешность моя была нетипичная для этого образа. Хотя тут можно вспомнить и дипломные спектакли: "Мещан" Горького и польскую пьесу "Дамы и гусары".

Тут невозможно не сказать о том, что Ахсарбек Бекмурзов вообще не собирался в театральный институт, хотя и занимался художественной самодеятельностью. Его вдохновил тот факт, что при поступлении не нужна математика, в которой он был не особо силен.

– Но с первого раза в ГИТИС не взяли: сказали, что у меня сильный акцент. А я тогда так плохо говорил по-русски, что даже не знал, что это за слово. Однако потом по случайности попал в Ленинградский государственный институт театра, музыки и кинематографии, но тоже не без приключений. Отучился там до 2-го курса, очень благодарен педагогам за сильные знания и навыки по сценической речи, актерскому мастерству. Но мне сложно было играть на русском языке, и тогда руководитель говорит мне: "Езжай в ГИТИС, там открылась осетинская студия". И так я снова оказался на первом курсе, но это было намного лучше для меня, ведь мы играли на осетинском языке.

У Ахсарбека Бекмурзова с театром – настоящая, глубокая любовь. Однозначно – взаимная. Но, как и в любых отношениях, у них был период сложностей: в какой-то момент, не получая желаемой реализации в ролях на сцене, актер ушел на телевидение и занялся там режиссурой. Его даже отправили на курсы обучения в Москву, однако там он лишний раз убедился, что это не дело его жизни. Вернуться в родную стихию во многом помогла супруга Раиса.

– Она меня очень поддерживала, убеждала вернуться в театр. Буквально просила потерпеть, говоря о том, что роли, о которых я мечтал, непременно еще будут. Так и случилось.

– Получается, что совмещать актерскую карьеру и семейную жизнь вполне реально?

– Мне в этом плане повезло. Она и сейчас меня понимает и когда видит, что я тоскую дома, то сразу отправляет в театр: мол, иди, тебе там лучше. На самом деле, без работы плохо. И спасибо нашим руководителям, что пока не отправили на пенсию. Я всегда говорю своим младшим коллегам: "Пока можешь, пока ты востребован – твори, работай!"

– Несмотря на то что комедийные роли как в театре, так и в кино превалировали, именно вам довелось сыграть Иссу Плиева в фильме "Через Гоби и Хинган", а это довольно ответственно. Сложно было вжиться в образ?

– Я всегда говорю: когда режиссер дает точное задание, то не бывает сложно. Не признаю, когда актер говорит, что было сложно, долго мучились. Если есть точная установка режиссера – выполни ее, ты же актер – ты обязан это сделать, а если можешь, то добавь в образ и игру что-то свое. Вот вспомните фильм "Вокзал для двоих", сцену, где Гурченко подает обед Басилашвили и сидит, любуется им. Я читал, что там помимо сценария большую роль сыграла импровизация актеров. И вот так сыграть и умереть я готов…

Настоящий актер всегда субъективен к своей игре и точно знает, что еще есть место для роста. Ахсарбек Бекмурзов работал над собой не только как артист, он успешно опробовал себя и в режиссерской работе. Полюбившаяся зрителю комедия "Невестки Зали" появилась на сцене с его легкой руки и довольно смелого желания поставить пьесу, которую он "увидел" как режиссер. Таких "увиденных" постановок в его творческой биографии порядка девяти.

– Я не считаю себя режиссером, ведь у меня нет соответствующего образования. У Николая Саламова было много пьес, и я попросил выбрать одну. Остановился на "Невестках Зали". А тогда была традиция – почитать ее коллективу. И вот когда все высказали свое мнение, у меня вырвалось: "Я бы с удовольствием это поставил!" И наш тогдашний худрук Анатолий Галаов услышал это. Это была моя первая постановка, в которой мне очень помогла Уарзетта Бекузарова. В основном мне были близки пьесы Асахмата Айларова и Геора Чеджемова.

– Ахсарбек, а есть ли у вас какая-то личная традиция, связанная с театром?

– Скорее, нет, просто всегда присутствует волнение.

– Даже сейчас?!

– Ха! Конечно! Волнение – обязательно. Считаю, если перед выходом на сцену нет волнения, то ты не актер. У нас была одна актриса, которая вязала за кулисами и просто по команде выбегала на сцену. Но это не работа! Я во время спектакля ни с кем не общаюсь, потому что нахожусь в атмосфере роли и не хочу отвлекаться. В комедии еще можно, а в драме, трагедии это сложно.

– А в какой момент, находясь на сцене, испытываете наибольшее удовлетворение?

– Когда комедия, то, понятно, смех зрителя говорит о нужной реакции. А вот во время трагедии: когда стоит тишина, когда зритель сидит, слушает и ждет каждую реплику – это дорогого стоит! Значит, зритель с тобой, значит, он тебя понимает.

– Зритель… как он поменялся за столько лет вашей работы?

– Меня частенько спрашивают: "Неужели к вам еще ходят?" Отвечаю: "Ты сам не ходишь, поэтому так думаешь". К сожалению, зритель не знает нашу молодежь в театре. Они говорят, что сейчас не на кого ходить, прежнего поколения актеров уже нет. Но я всегда настаиваю: "Приди и посмотри – у нас отличная молодежь!" Сейчас совершенно другая игра актеров. Наша школа была другой. Если бы сейчас Бало Тхапсаев ожил и играл Отелло, над ним бы смеялись, не понимая его пафос… А ведь он играл гениально!

Зритель изменился и в своих предпочтениях, да и молодежь не особо тянется к театральному искусству. Люди хотят больше смотреть комедии, но театр, он же должен воспитывать! И воспитывает. Но для этого в театр нужно приходить не только посмеяться. Мы и репертуар строим так, чтобы было, над чем подумать. Сейчас наш руководитель Гиви Валиев старается выстроить афишу таким образом, чтобы комедии, которые тоже нужны, занимали около 30% репертуара. Я это приветствую. И тут приятно, что зритель положительно на это реагирует. Говорит, стало интереснее. И если даже один человек из всего зала скажет что-то хорошее, то, значит, мы уже не зря работаем.

Не зря. Уж Ахсарбек Бекмурзов – точно не зря! Причем по сей день. И ему необязательно для этого быть в какой-то роли: сегодня он – пример, наставник и мудрый старший, опыт которого ценнее любых рекомендаций из учебников. Он не сможет кого-то наделить своей харизматичностью или передать внутренний драматизм при комедийной внешности. Но точно сможет вдохновить на любовь: к сцене, к искусству, к театру как явлению. И пусть не всем творческим мечтам было суждено сбыться…пока что. Актер совсем еще не собирается подводить итоги и даже по секрету делится планами, надеждами и сокровенными мыслями. Но и публично ему еще немало есть что сказать. И он непременно это сделает так, как привык – в диалоге со зрителем со сцены.