Но начнем все же с его ранних рассказов, которые печатались здесь, на его малой родине, во владикавказской газете "Терек", издававшейся С. И. Казаровым. В основе их лежали впечатления детства и гимназической юности, которые прошли в доме отца – Багратиона Сергеевича Вахтангова – владельца табачной (в рассказе – спичечной) фабрики, где трудились более двухсот рабочих. Хозяин держал их поистине в черном теле. Властный, жестокий, он не жалел никого – ни женщин, ни детей, ни слепых людей, нанятых из-за откровенной выгоды (другой работы они все равно нигде бы не нашли; вот и трудились на любых условиях). Не жаловал он и своих близких.

Есть у Евгения рассказ "Из семейных картинок" (1902 год). Именно в нем юный автор с удивительной точностью описал не только быт семьи Вахтанговых, но и представил самые характерные штрихи портрета эксплуататора-отца. Тут заметен и явный, открытый протест сына против тех жестких, узких рамок, против невыносимых условий, в которых вынуждены были жить и домочадцы тирана, спасающиеся от непростых обстоятельств разными путями. Повествование ведется от лица подростка Яши. Гимназист просто не в силах смириться ни с горькой, несчастной судьбой матери, давно потерявшей свое лицо, всякий авторитет в доме, женщины, демонстративно незамечаемой мужем; ни с долей младших сестренок, каждая из которых живет сугубо своими интересами, в узеньком мирке, где нет ни настоящей любви, ни дружбы, ни родительской ласки, ни взаимопонимания, где, в общем-то, каждый лишь сам по себе, где о СЕМЬЕ, как таковой, и речи нет. Горько мальчику, в душе его уже давно поселились обида, протест, нежелание идти по дороге, проторенной отцом. Стать фабрикантом?! Нет-нет! Только не это! А как нелегко Яше ежедневно выслушивать одни те же гневные, раздражительные монологи отца о том, что он растит своего единственного сына, то есть его, Якова, неблагодарным тунеядцем, позорищем фамилии, человеком, не способным ни на что дельное. Вот только один из упреков "спичечного короля": "Ты один у меня, и ты не хочешь помочь мне. Ты даже для рабочих ничего не хочешь сделать, а кричишь: восьмичасовой труд, больницы, школы... Знаем мы ваши словечки... Знаем, что только за спиной папаши умеете вы кричать: "Эксплуатация"... Да ты, лично ты на что живешь? На какие деньги?! Чьим трудом, а? В гимназии учишься, на отцовской шее сидишь... Молокосос!.. Не знаешь жизни"...

А Яша на это коротко отвечает: "Мы не сойдемся!" Парнишка выходит на улицу. Замечает, что подростки, встречающиеся на его пути, мнутся и тут же проскальзывают в ворота. "Удирают от взоров хозяйского сына. Сына капиталиста. Что ж, пожалуй, они правы", – думает расстроенный Яша. Ему очень больно и обидно...

Да, Вахтангов всегда стыдился своей принадлежности к классу капиталистов. Он ощущал это как некий порок, как позорное пятно, от которого тяжело избавиться. Но Женя очень хотел вытравить его. И в конце концов у него это получилось.

А вот отрывки из воспоминаний о гимназии (1902 год)... Здесь он пробыл восемь лет. И писал, как позже объяснил это читателям, исключительно для себя, для того чтобы потом, когда уйдет далеко вперед от этих "золотых дней", вспомнить то, что по-своему облегчит его жизнь. Евгений утверждал, что среди гимназического начальства было много "пошлости и интриг". В таком учебном заведении, по его мнению, не могут воспитать юношество в "вере, благочестии и высокой нравственности". Разве только сами гимназисты усилием собственной воли станут удерживать себя от дурных поступков. А дальше следовало повествование о директоре – Иване Ильиче Виноградове. О, как тонко были подмечены все недостатки этого тупого чиновника... Евгений описывал его с неприкрытым сарказмом, выставляя на передний план и отсутствие его интеллекта, и ограниченность, и косноязычие, и неумение найти общий язык с воспитанниками, и откровенную лень. Да, этот "руководитель" не только не умел, но и не желал трудиться по-настоящему. Недаром за глаза все называли Виноградова не иначе как "барином". И Евгению это претило так же как и открытая узколобость этого "горе-педагога". Да что тут говорить... Так думало и абсолютное большинство его товарищей, многими из которых, кстати, Вахтангов очень дорожил, видя в них и надежность, и чувство юмора, и желание больше знать. Он называл их "хорошими, честными, неиспорченными дурным влиянием парнями, из которых (Женя был уверен в этом) непременно выйдут порядочные, нужные обществу, неравнодушные люди.

А теперь я хочу сделать небольшое отступление. Прочитав этот рассказ Вахтангова, я тут же вспомнила, как восемнадцать лет назад писала книгу "Прекрасен наш союз", буквально по крупицам собирая материал, касающийся истории ордена "Знак Почета Владикавказской гимназии № 5 имени А. В. Луначарского". И начинался мой сборник, приуроченный к 125-летию школы, разделом "Давным-давно" – очерком "Так было". Выпускник 1898 года Евгений Яковлевич Архиппов делился своими впечатлениями о все той же альма-матер, о все том же "барине". Я не поленилась. Достала саму книгу. И... прочла почти то же, что и у Евгения Багратионовича: "Виноградов – отдаленный, чуждый для всей гимназии человек – держался в стороне не только от ученической массы, но и от учительской среды. Не было в нем никакой отеческой близости, заботливости, педагогической чуткости. Он только точно учитывал проступки учеников, малейшие нарушения правил. И за каждый проступок можно было ожидать серьезное наказание, вплоть до карцера". Конечно же, рядом с таким подобием учителя стояли и совсем иные педагоги, искренне любимые и уважаемые гимназистами. Это и И. В. Кондратович (математика), и Н. Н. Попов (греческий и латинский языки), и А. Ф. Семенов (черчение и рисование), и еще многие другие. Но все это отмечал тезка Евгения – Архиппов, а вот у его "визави" цель была совершенно иная – показать теневую сторону жизни классической гимназии, в которой, по мнению многих учащихся, ни в коем случае не должно было быть подобных "менторов".

Однако Женя очень искренне жалел "маленького человечка" – преподавателя греческого языка Александра Ивановича Дементьева – настоящего мученика от просвещения, такого беспомощного, забитого, несчастного, совершенно не умевшего держать дисциплину – у него на уроках гимназисты разве что на головах не стояли. Он был очень терпелив, пытался убеждать их прекратить говорить в голос, но ничего у бедолаги не выходило. Его откровенными слабостями пользовались слишком многие гимназисты. Этот герой рассказа удивительно напоминал Акакия Акакиевича Башмачкина из гоголевской "Шинели". Казалось, у него на лице тоже написано: "Зачем, зачем вы меня обижаете?!" И Женя описывал его с сочувствием и состраданием. А будучи гимназистом, обычно старался урезонить резвящихся нарушителей порядка.

Ну а если судить о манере письма Вахтангова... Стиль юного литератора очень своеобразен, речь безупречно грамотная, автор умеет строить фразы, различные по своей композиции, прекрасно владеет законами малого жанра. Так, в 1907–1909 годах все в той же владикавказской газете "Терек" был напечатан еще ряд рассказов и очерков Вахтангова. Конечно, все это издавалось под псевдонимами. В частности, ими были "Е. В." и "В". А рассказ "Бутафор" подписан – "Евгений В.". Среди этих литературных опытов были и четыре лирических этюда, которые походили на своеобразные стихотворения в прозе. Печатались они под общим названием "Без заглавия".

Безусловно, все это было написано начинающим литератором. И все же даже по данному материалу можно судить о настроении молодого Вахтангова, о его восприятии природы и социальной жизни. В наши дни эти короткие произведения Евгения Багратионовича с пометами цензуры, как и многое другое, бережно хранится в музее Вахтанговского театра. Вот только несколько коротких отрывков из названных этюдов.

"Хмуро смотрит солнце. Грохот машин. Громкий ритм поршней. Монотонный стук молота и визг стали. Неизменно изо дня в день совершает свой непреложный круг жизнь этого мрачного здания. Исполинская труба дышит к синему своду черным дыханием. Сгибается спина над станком, лихорадочно быстро работают руки. В ушах стоит холодный говор металла. Так всю жизнь. Изо дня в день. По двенадцать часов в сутки..."

* * *

"Смеется солнце. Все в лучах скорого будущего – флаг скромных желаний. Разогнулась спина. Грохот ада не давит души. Взор блещет надеждой и посылает кому-то борца-победителя. Над морем голов победно и легко колышется Красное знамя, и на грудь толпы льется мощная песнь Свободы. Вот пронесся звонкий клик о праве и борьбе. Вот вдохновенное слово проповедника, гордая, бессмертная музыка призыва, гармония мысли, души и речи. Вперед! На яркий огонек во тьме исканий! Вперед, за право обиженных, за право сна, труда и отдыха!.. Восемь часов".

* * *

"Плачет солнце в глубине океанов. Кровавая одежда палача, хищный взгляд его змеиных глаз, кровожадное потирание ладоней друг о друга. Смертельное спокойствие подмостков с силуэтом серых перекладин на фоне темной ночи...

Кругом белый саван. Быстрые, цепкие движения смерти. Жизнь погрузилась в глубины безвозвратного. Двадцать четыре часа..."

И это, как я уже говорила, только отрывки... Они о чем-нибудь говорят вам? Ничего не напоминают? А ведь только что случилась революция 1905 года. Вот откуда в текстах такое обилие назывных предложений, ярко и лаконично констатирующих факты, вот почему такая скупость изобразительных средств, вот почему нет ни обращений к читателям, ни экскурсов в ту или иную сторону, ни лирических отступлений. Все подчеркнуто строго, все выверено, все объективно. Ну а остальное оставим без комментариев...

Однако в раннем творчестве Вахтангова есть и совсем иное. Как хороши его лирические зарисовки! Какими добрыми чувствами они наполнены! И Евгений Багратионович представляется сразу совсем иным человеком...

"Стою на белой снежной вершине. Смотрю в бездну. Там, внизу, бешеный рев вод, рожденных вечными льдами. То Терек поет песню гор и несет ее в долину... Бежит вперед, вперед... А там равнины зеленого бархата... Там простор, но там нет места мощи, движению. Вперед, вперед... Впереди ЖИЗНЬ... Вот только тебя нет со мной. Ты там, в душном городе... Как жаль... Я очень скучаю..."

Вам понравилось? А сколько здесь, во Владикавказе, юный Вахтангов написал сценариев для своих театральных студий, сколько небольших сценок сумел он поставить, сколько капустников и опусов разного рода создал для гимназистов, студенческих, рабочих драматических студий, которые работали здесь под его руководством... Даже приезжая в родной город на непродолжительные каникулы, Евгений, не в пример другим студентам, просто не умел сидеть без дела, без своих литературных опытов, без газетных очерков, без любимых постановок. Это было непостижимо – исключительное трудолюбие в сочетании с необыкновенной увлеченностью делом, которому отдаешь душу, сердце, всего себя... Да, это и было его призвание, найденное, к большущему счастью, в ранней юности. Однажды и навсегда, что дано далеко не многим... И в этом, пожалуй, был его стержень, была вся его натура, вся его жизнь. В этом и заключалась его сущность. И он не хотел, не мог изменить себе. И в этом тоже весь он – неповторимый, удивительный, талантливейший Евгений Багратионович Вахтангов.

А потом, уже в большой жизни, девиз "Ни дня без строчки" стал неизменной частью его бытия. И он писал... Много. Разнообразно. В самых неоднородных жанрах. Тут были и эссе, и письма, и обращения, и рассказы, и драматические этюды, пьесы, сценарии, многочисленные комментарии к чему-то своему и чужому. Он поистине ТВОРИЛ... И уже после его ухода из жизни супруга Надежда Михайловна Байцурова-Вахтангова и близкие друзья по крупицам собрали все, что когда-либо выходило из-под его пера, и создали тот уникальный личный архив Евгения Багратионовича, где имеют место, кроме литературных произведений, набросков, сотни статей, очерков, заметок и еще стихов (да-да, Вахтангов писал их с гимназических лет), и рисунков с различными подписями и без них... Последняя часть, кстати, была не менее значительной, чем первая: таким образом, через эти выразительные средства, режиссер искал характеры своих героев, так он экспериментировал, работая над своими постановками.

Правильно говорят: талантливый человек талантлив во всем. Так было и с Евгением Багратионовичем. Так что действительно, кто знает, что мы бы лицезрели, если бы он не стал великим Вахтанговым – режиссером с мировым именем, прекрасным, поистине необыкновенным педагогом от Бога, любимым учеником непревзойденных НАСТАВНИКОВ – К. С. Станиславского и В. И. Немировича-Данченко. И кто знает, может быть, непокорные, такие разные, такие великолепные музы Эвтерпа и Калиопа отвоевали бы его у сестер – Талии и Мельпомены... Хотя... Все же нет. Думается, что их старания оказались бы тщетны: такие, как Евгений Вахтангов, не предают. Никого и ничто. НИ-КОГ-ДА!!! И в этом, именно в этом их красота и сила. Так что простите, пожалуйста, другие красавицы музы. Вы по-прежнему идете с Евгением Багратионовичем одной дорогой, но все же только рядом. Сердце же режиссера принадлежит лишь МЕЛЬПОМЕНЕ. А он – однолюб...