И, добавлю, с космической скоростью. Это я о жизненном и профессиональном темпоритме моего визави. Хореографа Юрия Смекалова, который ставит на сцене Театра оперы и балета филиала Мариинского театра в Республике Северная Осетия – Алания интерактивный балетный спектакль "Солярис.2", на интервью пришлось изрядно подождать. И дело вовсе не в отсутствии пунктуальности: Юрий – из тех, кто должен быть сразу в нескольких местах одновременно. Таковы реалии, и даже любимый пес, которого он тоже привез во Владикавказ, зовется Mad, что в переводе с английского языка означает "безумный". Да что там пес, такое имя носит и его творческое объединение MADCompany, хотя официально аббревиатура MAD расшифровывается как Musik Art Dance. Интересная деталь, не правда ли – безумие во всем.

Ну, а если серьезно, какой он, Юрий Смекалов, на самом деле?

"В жизни" Юрий оказался высоким, статным, красивым человеком, в меру обаятельным и располагающим к беседе. Еще бы. Хореограф-постановщик, лауреат высшей театральной премии Санкт-Петербурга "Золотой софит", Российской национальной театральной премии "Золотая маска". К тому же он действующий артист, солист Мариинского театра. А, значит, все должно быть в форме и норме.

"Солярис.2" – новая версия спектакля "Солярис", созданного в 2018 году MADCompany и драматическим театром "Приют комедианта" (Санкт-Петербург). За художественную основу взят популярный научно-фантастический роман известного польского писателя Станислава Лема. Спектакль неизменно идет с аншлагами, возможно, кто-то из местных театралов его и видел, но здесь, во Владикавказе, это будет другой спектакль, о чем свидетельствует и название. Узнаем какой, но для начала поинтересуемся – откуда взялась идея в целом. На первый взгляд, люди будущего, вселенский разум, философский и одновременно психологический жанр – не совсем традиционная тема для балета.

– Юрий, поделитесь, откуда возникла такая мысль в принципе?

– Мне хотелось сделать работу про космос. А произведение Лема настолько запало в душу, настолько созвучно моим внутренним переживаниям, моему внутреннему поиску, что я подумал: его точно нужно ставить. Для меня это не просто космическая Одиссея, это разговор с Богом, с высшим разумом, и если читать роман детально, то между строк можно увидеть, что этот разговор там присутствует. Когда Андрей Тарковский снял свой фильм, Лем был недоволен таким прочтением, равно как и фильмом Стивена Содерберга. Что конкретно он имел в виду, никому не рассказал. Мне хотелось самому поразмышлять на эту тему и попытаться найти ту структуру, которая позволит раскрыть космос внутри каждого человека. Я не придерживаюсь сюжета спектакля, можно сказать, что балет создан по мотивам произведения. А само слово "Солярис" означает солнечный свет. Сначала я вообще хотел назвать балет "Соль и рис". Соль и рис (хлеб) – это образующие элементы жизнедеятельности человека. Вы увидите на сцене белый песок, он и символизирует соль и рис. Мы попытаемся вместе со зрителями поразмышлять о пути человека от момента его рождения до ухода, как он движется по созданной им спирали, как он возвращается к островкам своего прошлого. Кстати, об этих островках говорил Тарковский в своем фильме. А я впитывал в себя все то, что связано с этой темой, и постарался внести в нее свою линию.

– А как "Солярис" оказался во Владикавказе?

– Честно говоря, я даже такого не предполагал. Спектакль 5 лет идет в Петербурге на аншлагах. Ну идет и идет – хорошо. Но руководитель Мариинского театра Валерий Абисалович Гергиев меня спросил: "Юра, возможно ли твой "Солярис" перенести во Владикавказ?". Честно говоря, я засомневался, ведь там сложная танцевальная структура, нужен опыт, а ребята здесь его не имеют, у них не так много спектаклей в репертуаре. Мне предложили съездить во Владикавказ и самому оценить возможности труппы. Я понимал, что классический балет на пуантах тут будет поставить трудно, а в "Солярисе" артисты танцуют босиком. Кроме того, в балете очень важна индивидуальность актера, она предполагает возможность высказаться. Когда я приехал, увидел, что ребята очень интересные, мотивированные на работу. Яркие, самобытные, желающие делать что-то новое. Я понял, что постановка возможна. В итоге мы готовим три состава по шесть человек – это практически весь коллектив.

– Вы решили ставить новую версию "Соляриса"? Что означает цифра 2?

– Скажу так: в Петербурге – одна публика, там идет большое количество спектаклей, самых разных, экспериментальных, в том числе. У нее уже есть определенная "насмотренность". Здесь другой случай. Во Владикавказе не так много современных балетных спектаклей. И мне хотелось сделать какую-то интересную подачу именно для владикавказского зрителя. Я начал изучать местные традиции, побывал на аллее Нартского эпоса. Она очень впечатляет, когда ты приезжаешь в Осетию в первый раз. Послушав легенды и сказания о нартских богатырях и героях, я увидел крепкую связь между спектаклем и Нартским эпосом. Нарт – это свет, огонь. Есть надочажная цепь, нартская яблоня, а в балете, к примеру, есть дерево, на которое танцоры вешают надувные шары…У меня появилась мысль "вкрутить" эту тему в свой спектакль. Можно сказать, что это мой эмоциональный порыв. Ведь для меня театр – не развлечение, это источник духовного роста, осознания себя. И когда я увидел эту связь, то захотелось показать ее в своей постановке. В принципе, это тот же спектакль, но с акцентами на те вещи, которые я впервые для себя открыл. Весь "Солярис" построен на символах и ассоциациях, в нем же нет текста. Это мой разговор со зрителем. Получается, что это спектакль и про мои островки памяти, где важна структура произведения, его идеология, а не именно повествовательная часть, которую предлагает Станислав Лем. Увидев связь спектакля и эпоса, я хочу ее показать ассоциативными точками. Я ее не педалирую, может, ее никто и не заметит. Но все, что вокруг меня происходит, меня вдохновляет, и я хочу рассказать этот спектакль новым "я", а не тем, который был в 2018 году.

– Интерактив в балете – это как?

– "Солярис" ближе к иммерсивному театру, чем к традиционному. Интерактив связан с тем, что видеопроекция и свет имеют огромное значение. Декорации – это павильон из светоотражающей ткани, на сцене песок. Видеопроекция, сопровождающая действие, будет везде. Это как в космосе, где вокруг нас звезды и планеты… Благодаря свету, видеоконтенту и движению артистов мы создаем ощущение невесомости и даем возможность зрителю погрузиться в нее.

– Да, уже интересно, как все это будет. Процесс работы был долгим?

– Я приезжал в апреле на две недели, мы уже тогда выучили много материала. Отсняли тизеры, сделали фото для афиши. Сейчас, после майских праздников, я приехал вновь и буду работать до выпуска спектакля. 26, 27, 28 мая – премьеры, которые отыграют три состава.

– Как, думаете, воспримет эту постановку зритель?

– Моя задача – сделать работу качественно, честно, реализовать то, что задумано. Дальше… Спектакль – это такая непредсказуемая вещь. Иногда думаешь – выстрелит, но этого не происходит. А иногда наоборот. Вроде делаешь очень камерную, "внутреннюю" вещь, как-будто только для себя, а он идет на аншлагах. Трудно угадать. Но для меня этот проект как соединительный мост между основной сценой Мариинского театра и филиала, в котором должны быть премьеры, развитие. В спектакле задействованы все службы Мариинского театра, мы приглашаем специалистов из основной Мариинки, и это можно считать и образовательным проектом для филиала. Пока не знаю, какой тут зритель, но знаю одно, если ты делаешь свою работу честно, если ты стараешься максимально сделать ее хорошо, то она найдет отклик. Конечно, будут критики, иные мнения, это нормально. Но я вижу, как работают артисты, как им это интересно, как они меняются по своей сути. Артисты – классные. В Питере – там топ-звезды танцуют, а тут молодые ребята, и это совсем другая версия, это их творческое начало. Мне кажется, это удивительная история, и мы будем при ней присутствовать.

– Вы – действующий актер. У Бориса Эйфмана проработали 10 лет, в Мариинке уже 15. Первое – это современный балет, второе – академическая классика. Что вам ближе? И куда бы вы отнесли "Солярис"?

– Борис Эйфман, на мой взгляд, тоже классик. Просто это не академическая классика, а классика Бориса Эйфмана. У него ученики, у него целая империя. Это сумасшедший пример, как человек с нуля создал свой театр и свою школу. Я проработал с ним с огромным удовольствием 10 лет, 8 спектаклей он поставил на меня. Мне очень повезло, что работал с таким мастером, считаю, с классиком наших дней. Но я не называю его балет современным танцем. У Бориса Эйфмана свой почерк, выверенный, утвержденный, и то, что там происходит, внутри его почерка – это его видение современного театра. Мариинский театр очень люблю. Мне удалось станцевать обширный репертуар. И сейчас танцую. В "Солярисе" я экспериментировал с принципами контемпорари. Уже долгое время изучаю современный танец, езжу на различные мастер-классы, и эту практику мне хотелось каким-то образом применить. Вообще, мной поставлено уже более 20 балетов, и каждый раз стараюсь руководствоваться разными принципами: есть оригинальные современные постановки, есть новые редакции классических балетов, есть реконструкция старого спектакля с переосмыслением и применением новых технологий, есть драматические постановки. К сожалению, нет своей площадки, а так уже можно было бы собрать репертуар.

– Юрий, у вас очень интересный путь в профессию. Вы из Кронштадта, казалось бы, судьба предопределена – в этом городе все связано с морем, но однажды вы с папой пошли в зоопарк…

– Мама и папа познакомились в Ленинграде. А я родился в Нижнем Тагиле, где родители – врачи – проходили практику. А вообще моя родина – Кронштадт. Отец, Александр Стефанович, анестезиолог-реаниматолог, организовывал реанимацию в Кронштадте. Там ее не было, всех тяжелых пациентов возили в Ленинград. Тогда о дамбе и речи не было, переправляли на пароме. Родителям очень понравился Кронштадт. Тихий, закрытый остров, цветут каштаны – они приехали в мае. Сейчас город преображается, все реставрируется, фантастическое место. Мне там очень нравится. Привожу туда друзей, устраиваю индивидуальные экскурсии. Ветер, говорите? А я увлекаюсь виндсерфингом. Симбиоз ветра и моря – красота.

– А зоопарк?

– Мама мечтала быть балериной. Не получилось. Когда отец это узнал, сказал: "О, есть артистичный парень в нашей семье. В хореографическом училище Вагановой идет набор – давай попробуем? Поедем с ним в зоопарк в Ленинград и между прочим зайдем и узнаем". Зашли, узнали, и все. Приняли моментально. У меня была масса увлечений, друзья во дворе. Но папа заманил меня фехтованием, другими активностями, и я не устоял. Прошел первый год, и я уже сам проникся, все понравилось, стало близко, интересно. Для меня это не было трудом, это было игрой, несмотря на то что день был расписан по минутам.

– Вы – болельщик "Зенита", ставили программы фигуристам Евгению Плющенко, Елизавете Туктамышевой. Расскажите об этом.

– Спорт для меня тоже культура. По факту я всю жизнь занимаюсь спортом. Футбол – это часть нашей питерской культуры. Когда Сергей Богданович (Семак – ред.) приехал в Петербург, я помог организовать для него съемку в Мариинском театре для главного питерского журнала. Мы соединили футбол и балет. И благодаря Сергею Богдановичу я очень увлекся футболом. Что касается фигурного катания, то тут во всем "виновата" травма колена. Это был 2003 год, я восстанавливался, учился на хореографа, и мне предложили поработать с командой тренера Алексея Николаевича Мишина. Встретились, пообщались. Все друг другу понравились, начали взаимодействовать, одна программа, вторая, третья…Лиза с "Болеро" взяла "золото" в 2015 году, и в 2020‑м тоже выиграла с произвольной программой "Хроники заводной птицы". Лиза – очень женственная, чувствительная к хореографии, эмоциональная. Ее обожает публика, у нее огромное число фанатов. Сумасшедшая харизма. И у Жени Плющенко тоже. Понятно, что он мастер, профессионал, но у него мощнейшая энергия, редкая.

– Сейчас уже не ставите программы фигуристам?

– Нет времени, да и уже не так это интересно, когда есть большие проекты. Я же еще в ГИТИСе преподаю, в Самаре идут мои спектакли, готовим интересный проект "Быть Дягилевым" с молодыми креативными рестораторами. Вот подумываю открыть свой ресторан.

– Вы вообще отдыхаете?

– Еду на мотоцикле от работы до дома. Мозги моментально проветриваются. Когда едешь за рулем, постоянно на телефоне. А тут нет.

10 минут – концентрация максимальная, и за это время идет переключение.

– Юрий, как вам погода? Или привычно для питерца?

– Да уж (улыбается). Нет, в Питере дождь не тяготит, ведь я вырос при такой погоде. Люди с юга долго не могут привыкнуть к серому небу. А мне нравится. Что касается Осетии, то в горах до сих пор не был. Пироги ел (смеется). Очень нравится проспект Мира, уютный, стильный. Мощеная брусчатка, встроенные трамвайные линии, нарядные особняки. Впечатлила аллея Нартского эпоса. Был на Пасхальной службе в соборе Святого Георгия.

– Ну и традиционный вопрос – планы?

Начал работу над книгой. Есть хорошая идея. Создаю образовательную программу "Семь тегов хореографа". Она и ляжет в основу книги, в которой будет семь глав. Книга – о пути, который проходит хореограф в своем становлении. Там будут диалоги с ушедшими хореографами, мой внутренний разговор с ними. Буду соглашаться, буду спорить. В Мариинском театре планируем запустить большую образовательную программу, в которой будет предложена система адаптации элитарного искусства для молодого зрителя. Чтобы ребята выбирали для свиданий и встреч не клубы и бары, а театр. Не странный, долгий, нудный, иногда совсем не понятный, а свой, живой и интересный.

– Откуда столько идей? Что мотивирует?

– Наверное, незакрытые гештальты меня провоцируют. Я так устроен, отдыхать не получается. Если нет дел, начинаю паниковать. Поэтому все время куда-то бегу.