Мой отец Михаил Гериев окончил Орджоникидзевское Краснознаменное военное училище в 1930 году. Был командиром курсантского отделения. Интересно, что спустя годы, когда я познакомился с нашим знаменитым земляком Петром Максимовичем Остапенко, выяснилось, что его старший брат Александр учился в нашем пехотном училище в одно время с моим отцом и они наверняка знали друг друга, хотя бы в лицо.

Осенью 1939 г. лейтенант Михаил Гериев получает назначение на должность командира роты в 389 полк 176 стрелковой дивизии Киевского особого военного округа, дислоцировавшейся тогда в Кривом Роге. По рассказам отца, первые месяцы командирской службы он работал с призывниками из Средней Азии, большинство из которых не знали русского языка. Они поначалу тяжело переносили зимние холода. Потом привыкли, втянулись и службу несли исправно. А туркмен Курбан Дурды, командир отделения из соседней роты, уже на четвертый день войны совершил в ближнем тылу противника подвиг, за который удостоился звания Героя Советского Союза. Через две недели отличился другой боец из этого полка, ездовой Дмитрий Овчаренко. Он в нашем тылу столкнулся с подразделением немцев и будучи без оружия сумел с помощью топора расправиться с двумя вражескими офицерами, а затем захваченными гранатами уничтожил двадцать солдат. В расположение своего подразделения вернулся с документами убитых врагов. Тоже стал Героем Советского Союза. До сих пор некоторые историки не могут поверить в этот эпизод войны. А, может быть, рядовой Овчаренко, собирая немецкие документы, предвидел это?

В июне 1940 г., когда в Европе уже одиннадцатый месяц грохотали орудия и война неотвратимо приближалась к нашей земле, 176 стрелковая дивизия вошла на территорию Бесарабии и заняла рубежи на новой государственной границе СССР по реке Прут. Штаб 389 стрелкового полка, в котором служил отец, располагался в молдавском местечке Единцы, в 20 километрах от границы. Дни проходили в боевой учебе, строительстве укреплений, заботах об обустройстве личного состава. В редкие выходные молодые командиры ездили в молдавский городок Бельцы. Время сохранило в нашей семье несколько фотографий из ателье Белецкого военторга. И везде отец с Николаем Зинченко. Видно, крепко подружился командир со своим политруком. Но не долгой была их дружба – Николай погиб в первые же недели войны.

Еще в марте отец женился, снял в Единцах комнату у еврейской семьи, там их проживало много. К лету приближение войны на границе стало очевидным.

21 июня 1941 года в 24.00 телеграфным распоряжением штаба Одесского ВО (на следующий день он был преобразован в 9 армию) соединения и части округа и, в том числе, 176 стрелковая дивизия были приведены в боевую готовность и получили приказ занять рубежи по плану прикрытия. В ту ночь отец по болезни находился дома. Рано утром за ним, как рассказывала мне мама, на окровавленном коне прискакал посыльный и сообщил, что позиции роты обстреляны с румынского берега. Так начался для лейтенанта Гериева первый из 1418 дней войны. Вот что написал 12 июня 1951 г. он сам в "Справке о боевой деятельности гв. майора Гериева М. Д.": "Начало – 22 июня 1941 г. в составе 389 сп 176 сд 45 армии (здесь отец ошибся – 45 армия дислоцировалась в Закавказье) на Южном фронте в должности командира стрелковой роты. Полк занимал оборону по восточному берегу р. Прут совместно с пограничниками и имел задачу не допустить прорыва противника в г. Бельцы. Рота занимала оборону на фронте 500–600 м и трижды отразила попытки немцев переправиться на восточный берег. 389 сп удерживал занимаемый рубеж в течение двух недель..." Вряд ли отец тогда знал, что 176 сд при поддержке частей 48 стрелкового корпуса на фронте протяженностью 150 км около двух недель, до получения приказа об отступлении, сдерживала натиск трех пехотных дивизий и танковой бригады противника. Но как же мало об этом написано и до сих пор!

А потом было отступление. Шли через молдавские и украинские села и хутора, не глядя в глаза тем, кого не могли защитить от врага, шли, не отвечая на упреки и проклятия. Лейтенанты 41-го! Из всех испытаний, что обрушила на вас военная ваша судьба, не это ли было самым тяжелым? И скольким же из вас не довелось вернуться победителями, отомстить за бесчисленное множество человеческих трагедий! Горькая правда войны знает это – совсем немногие из начавших воевать на границе дошли до победного мая 45-го. Безымянные могилы других – от западных границ до Москвы и Сталинграда, а потом вновь до наших западных границ и дальше – до самого Берлина. Среди тех, кто вернулся, кто отомстил за них, был и мой отец. От Сталинграда до чехословацкой границы пролегли его фронтовые дороги на Запад. Тогда, летом 41-го, до этого было еще очень далеко. Но возмездие свершилось не в мае 45-го, как мы всегда знали, нет, оно свершилось 17 июля 44-го на улицах Москвы, когда по ним провели 57 600 немецких пленных. Это было унижение сильнейшей армии мира, как они думали, унижение, которого история войн не знала, это была жесточайшая месть.

Во время отступления, 27 июля, отец был ранен в ногу. Об обстоятельствах ранения мне рассказал документ, найденный в 1994 г. На листке, не ясно кому адресованном, рукой отца указан год рождения, кратко перечислены должности, которые он занимал в годы войны, а далее написано: "Случай, который мне больше всего запомнился в Великой Отечественной войне, это рукопашный бой. Случилось это в районе гор. Первомайска Молдавской ССР в конце июля 1941 г. Штабу 176-й стрелковой дивизии, где начальником был наш земляк полковник К. Цаликов, угрожал захват немцами. В непосредственной близости к штабу оказалась рота, которой командовал я. Полковник Цаликов через офицера штаба дивизии приказал моей роте контратаковать противника и не допустить его прорыва в направлении штаба дивизии. Выполняя приказ, рота контратаковала противника и в рукопашном бою оттеснила его метров на 500. Угроза захвата штаба дивизии была ликвидирована. В этом бою я был ранен и эвакуирован в медсанбат". После недолгого лечения лейтенант Гериев вернулся в свою роту.

Спустя несколько дней, при отступлении, в одном из украинских сел, куда командир с двумя бойцами, оставив роту в лесу, зашел попросить продукты, они чуть было не угодили в плен к вошедшему моторизованному подразделению немцев. А когда, отсидевшись до ночи в огороде, вернулись в лес, роты уже не было. Очевидно, факт пленения командира и бойцов у наблюдавшей за селом роты не вызвал никаких сомнений...

В июле-августе 1988 г. в свой отпуск я решил проехать по местам, где воевал отец. Начал с западной границы. Кишинев – Бельцы – Единцы. Где стоял в июне 1941 г. 389 сп, а тем более рота отца, я конечно, не знал. Добрался до ближайшей к Единцам заставы "Лопатин", зашел на территорию. Один из пограничников, красивших дорожные знаки, вежливо спросил, куда я иду. Начальника заставы не было, вышел молоденький лейтенант – замполит. Познакомившись, я объяснил цель приезда: "Хочу увидеть границу. Можно это сделать?" Тут, кстати, на своем "УАЗике" приехал начальник заставы майор Вернигора, и вопрос был решен: "Саша, отвези товарища на границу, но времени даю полчаса – дел еще много, машина нужна". Проехали чуть более километра, и вот он – левый берег Прута, а за рекой – румынские села. Ходы сообщения и пулеметные точки времен войны выглядели так, как будто их выкопали совсем недавно. Молча постояли. Я набрал в пустую пачку от "Космоса" землю с бруствера. Пытался представить форсирующих реку немцев и ружейно-пулеметный огонь наших бойцов и пограничников... "Товарищ лейтенант, – обратился я к замполиту, – если мы не выпьем по сто грамм, у меня останется грустное сознание незавершенности моего доброго дела". В присутствии водителя пить не решились; вернулись на заставу. Гостеприимная Нина, молодая жена замполита, быстро собрала на стол. Мой бальзам "Дарьял" оказался не хуже молдавского вина. Помянули павших на полях сражений и ушедших из жизни ветеранов. Начальник заставы, извинившись, оставил нас. Выпили еще по одной, поговорили о жизни заставы, и я стал собираться – лейтенанта ждали будничные дела службы. В Единецком краеведческом музее обнаружился список офицеров 389 полка, составленный уже в наши дни одним из ветеранов. Не забыл он и лейтенанта Михаила Гериева. А 9 мая 1989 г. в местной газете о нем была напечатана заметка "Помним всех, помним все".

Отступать лейтенанту пришлось до самого Сталинграда. А в мае 1943 года отец, уже старший лейтенант, получил назначение на должность офицера связи в 175 танковую бригаду 25 танкового корпуса, с которыми прошел в боях от Орла до Польши, но это была уже другая история.