С.К. Таутиев. 1942 г.

У каждой фамилии есть люди, которые являются ее гордостью. У фамилии Таутиевых таким представителем является величайший актер Соломон Кириллович. Но он, как Коста Хетагуров, как Махарбек Туганов, как Валерий Гергиев не может принадлежать одной фамилии, одной Осетии. Они – достояние мирового искусства.

К сожалению, Соломону было отпущено всего 37 лет жизни на земле. Но он успел сверкнуть на осетинской сцене, как та птица, которая "поет всего лишь раз, перед самой смертью, но прекраснее всех на свете. Среди колючих ветвей запевает она песню свою и падает грудью на самый острый шип. И, возвышаясь над несказанной мукой, так поет, что весь мир замирает, прислушиваясь, и сам Бог улыбается в небесах, ибо все лучшее покупается лишь ценой неимоверного страдания"…

Соломон Таутиев родился в августе (точная дата не известна) 1909 года в горном селении Тменикау в семье, где помимо него было еще 7 детей. Детство его не отличалось от других крестьянских детей. Не всегда накормленный, не всегда одетый и обутый, он рано приобщился к тяжелому физическому труду, помогал родителям вести скромное хозяйство.

Наверное, красота этого места не могла не сказаться на его тонкой творческой натуре, развить творческую жилку.

Потом семья переехала в Дашкоф (ныне с. Комсомольское Кировского района). Там, в мечети он научился читать и писать. С приходом советской власти стали открываться учебные заведения, и он продолжил учебу в эльхотовской семилетней школе. Жадно впитывал знания, но его жизнь не ограничивалась уроками – его постоянно видели, как он везет в поле колхозникам воду, купает лошадей, помогает в магазине. Он же стал создателем драматического кружка в школе. Сельчане с удовольствием приходили на спектакли самодеятельного театра. Парень и сам играл, далеко в окрестностях школы был слышен его пронзительный голос.

Но Соломон не был уверен в своих театральных способностях. Часто рассказывал одну забавную историю о том, как однажды исполнял роль на русском языке.

"Из всего спектакля, – рассказал он Лидии Таутиевой, – я запомнил только то, что сидел в углу комнаты на соломе, и руки мои были закованы в цепи. Вошла моя возлюбленная по пьесе. Я кинулся к ней, хотел обнять, но мешали цепи. Тогда я перекинул их через голову девушки, обнял ее и проревел "мылая", вместо "милая". В зале раздался смех. Я чуть не сгорел от стыда и, забыв про цепи, повернулся, чтобы убежать, но потянул за собой девушку, и мы оба упали… Зал покатывался со смеха, а я все никак не мог отцепиться от своей возлюбленной"... После этого он наотрез отказался от участия в спектаклях.

Два года проучился в совпартшколе. В 1931 году из Москвы приехала комиссия и отобрала талантливую молодежь для учебы в Государственном институте театрального искусства, в их числе был и Соломон. Его преподаватель, заслуженный артист РСФСР В. Я. Станицын сказал после того, как увидел его на сцене: "Ваш театр ждет большое будущее с таким актером, как Таутиев! Это будущий гигант!" А народный артист Советского Союза Иосиф Раевский, наблюдая за игрой Соломона, всплеснул руками и воскликнул: "Удивительно! Какой у него талант! Талант от Бога! Его ждет мировая слава!"

Он не играл на сцене. Жил… Как вспоминал заслуженный работник культуры России Владимир Кесаев, в спектакле "Хазби" Соломон играл главного героя, непобедимого, благородного. Известный драматург Асах Токаев, который в этом спектакле был одним из царских офицеров, признался, что во время поединка испугался, что псевдо-Хазби зарубит его на самом деле, и сбежал со сцены. Соломон погнался за ним со словами "Не бойся!", затащил его обратно, схватка продолжилась. Ашах рассказывал, как они потом смеялись…

Невозможно забыть и искрящего жизнью соломоновского Хасану из трагедии Д. Мамсурова "Афхардты Хасана". Его можно было сравнить с пылающим огнем, ураганом, бушующим морем… "Сцена, где наступал час возмездия, где Хасана убивал своих обидчиков, зритель вздыхал свободно, – вспоминал В. Кесаев, – восходило солнце, и он ощущал его тепло. Как я хотел тогда, чтобы не умирал Хасана, как хотел!"

А это из воспоминаний очаровательной народной артистки РСФСР Елены Туменовой: "Как сладкий сон, я вспоминаю день премьеры спектакля "Олеко Дундич". Мы сидели за кулисами, все переживали, каждый о своем выходе, о своей роли. Не заметили, как на сцену вышел Соломон. Это было что-то потрясающее. Соломон был высокого роста, но здесь он, казалось, стал еще выше. Необыкновенное телосложение, чистое красивое лицо, мягкая улыбка, глубокий взгляд черных глаз делали его похожим на божество. Воцарилась тишина… Все были заворожены. Мы смотрели на него, потеряв дар речи… В этом спектакле я сыграла свою первую роль. Как он мне помогал! Всегда находил момент, чтобы сказать доброе слово, подбодрить: "Хорошо играешь!", "Молодец!", "Здорово это у тебя получилось!"

В конце премьерного спектакля такой гром аплодисментов был, что глохли уши. Но мы, конечно, все знали, кому они были предназначены…"

А Соломоновский Коста – это было что-то невероятное! "Мы предвкушали что-то великое, – вспоминал народный артист СССР Николай Саламов.– Переживания Соломона захватывали полностью и нас. Я слышал, как сильно бьется мое сердце. Поднялся занавес. Раздался такой гром аплодисментов, как будто колесница прокатилась по небу.

Первый раз стены старого театра были свидетелями такого торжества, такого события. И как было не торжествовать, как было не лить слезы радости?! Любимый поэт, борец за справедливость, защитник бедных стоял перед своим народом. Вот он, наш дорогой Коста. Вот он, поднялся из могилы и явился своему народу!

Коста воскрес!

Стройный, подтянутый, в черкеске и белом башлыке стоял Коста. Именно таким представляли мы его себе по рассказам и фотографиям. Стоял Коста-Соломон, и радости народа не было предела.

Соломон хочет сказать первые свои слова, но от аплодисментов и радостных возгласов не слышно его. Он стоит. Он ждет. Овации не прекращаются. Опускается занавес. Зрителей просят дать возможность начать спектакль. Стало тихо. Занавес поднимается снова. Снова встала публика, и снова от оваций глохнут уши. Если бы зрителей не удерживало что-то подсознательно, все бы они поднялись на сцену и приветствовали бы своего любимого Коста там. Кто-то ко мне подбежал и сказал шепотом: "Сейчас у меня сердце разорвется от радости...". Сам я тоже был в таком состоянии и не запомнил, кто это был. Я думал о Соломоне. Как он выдержит эту накаленную обстановку, как он доиграет роль до конца?!

Раздавались возгласы: "Да здравствует Соломон! Живи на радость родителям, Соломон! Да здравствуют актеры! Да здравствуют Епхиев и Джанаев! Коста! Наш Коста!"

Соломон не дожил до той поры, когда Осетинский театр и его актеров заметили в Москве, стали присваивать им российские и союзные звания. Совершенно очевидно, что именно он бы первым из осетинских актеров был удостоен самого высокого звания. Но этого не случилось… Он умер в возрасте 37 лет от чахотки. Не дожив, не доиграв свою самую главную роль…

(Использованы материалы из книги "Соломон ТАУТИЕВ", составитель Л.Т. Таутиева).