В.И. Абаев

В 1928–1930 гг. В.И. Абаев работал научным сотрудником в Кавказском историко-археологическом институте АН СССР, с 1930 г. – в Яфетическом институте АН СССР, который позднее был преобразован в Институт языка и мышления им. Марра. В годы Великой Отечественной войны – в Северо-Осетинском и Юго-Осетинском НИИ, с 1944 г. заведовал кафедрой Северо-Осетинского педагогического института. С 1950 г. трудился в Институте языкознания АН СССР в Москве. В.И. Абаев стал лауреатом Государственной премии СССР за 1983 год.

В.И. Абаев – автор знаменитого четырехтомного "Историко-этимологического словаря осетинского языка", внесший значительный вклад в развитие сравнительного языкознания, иранистики и осетиноведения; более 350 научных трудов, часть из которых была опубликована в авторитетных научных изданиях Лондона, Парижа, Рима, Берлина, Будапешта, Копенгагена, Висбадена. Ученый оставил большой след в изучении древней истории осетинского народа, литературы, фольклористики.

Особенно велики его заслуги в области нартоведения, где он – признанный авторитет. Опираясь на труды своих предшественников, особенно В. Миллера и Ж. Дюмезиля, В.И. Абаев достиг выдающихся успехов в исследовании фольклора, став одним из корифеев нартоведения. В течение многих десятилетий он фактически возглавлял работу по изучению нартовского эпоса по самым разным направлениям и с использованием различных – филологических, историко-культурных и этнографических – методов анализа эпических текстов; проводил сравнительные изыскания в области мировой мифологии и эпики, создав школу, традиции которой живы до сих пор. Как отмечено его биографом М.И. Исаевым, "путь Абаева к нартовскому эпосу не был случайным. Стремление проникнуть в глубочайшие тайники осетинского языка закономерно привело пытливого ученого к богатейшим сокровищницам народной речи – фольклорным произведениям… В.И. Абаев изучает осетинские тексты народного творчества, сам много записывает у сказителей". В многочисленных работах, посвященных "Нартиаде", он исследовал язык кадагов, их историческую основу, происхождение первоначального ядра, сюжетные линии, проводил сравнительный анализ с другими версиями эпоса.

Непосредственный интерес к эпической тематике пробудился у В.И. Абаева в начале 30-х гг. В работе "О собственных именах нартовского эпоса", анализируя личные имена основных героев "Нартиады", ученый пришел к выводу об иранской основе некоторых из них и заявил о его древнеосетинской этнической основе, раскрыл происхождение и значение имен главных героев эпоса, установил их архаичность. Согласно исследованиям В.И. Абаева большинство имен эпоса – аланские (Хсар, Хсартаг, Ацырухс, Сырдон, Шатáна, Ацамаз и др.). Часть имен, не будучи аланскими, проникли в нартовский эпос осетин от соседних кавказских народов. После появления этой работы В.И. Абаев создал множество трудов, в которых "Нартиада" исследуется еще более глубоко и всесторонне.

В следующей известной работе, опубликованной в сборнике, посвященном памяти Н.Я. Марра, – "Опыт сравнительного анализа легенд о происхождении нартов и римлян" (1939), В.И. Абаев проводит параллели между итальянской легендой о Роме и Ромуле и нартовскими Ахсаром и Ахсартагом. В итоге он одним из первых в нартоведении поставил вопрос об ареальных связях эпоса, которые вышли за пределы юга России и Северного Кавказа. Благодаря дальнейшим публикациям В.И. Абаев завоевал непререкаемый авторитет в области фольклористики.

Вершиной его нартоведческих исследований является "Нартовский эпос" (1945), где он обосновал многонациональность эпоса как общекавказской концепции древней эпической поэзии. После выхода книга стала настольной не только для исследователей, но и для тех, кто интересуется духовной культурой народов Кавказа. Если предшественники В.И. Абаева занимались исследованием частных вопросов, то в его монографии впервые были рассмотрены узловые проблемы нартовских сказаний и предложено их толкование; создана собственная концепция изучения эпических текстов. Выводы, к которым пришел ученый, были сделаны на основе анализа не только осетинского эпоса "Нарты", но и версий других народов Северного Кавказа и Абхазии, которые он глубоко исследовал. В последующие годы эта монография многократно переиздавалась то в сокращенном варианте (в качестве предисловия к изданиям текстов осетинской "Нартиады"), то отдельным изданием. Последний вариант, вышедший в Цхинвале в 1982 году, мало чем отличается от издания 1945 года, но в нем более четко прозвучали основополагающие выводы В.И. Абаева: эпос по форме интернациональный; по характеру он героический, но не лишен исторической значимости. Истоки его ведут к легендам североиранских племен, скифов, сарматов и аланов.

Автор знакомит читателя с историей записи и изучения эпоса, отвечает на вопрос, кто такие нарты, впервые производит циклизацию эпоса, определяет место сказаний в кругу других мировых эпосов, подчеркивая, что по своему культурно-историческому значению нартовские сказания осетин не уступают таким шедеврам мировой эпической культуры, как "Илиада", "Одиссея", "Давид Сасунский", "Песнь о нибелунгах" и др.

В рассматриваемой книге В.И. Абаев первым ответил на наиболее существенные вопросы, связанные с эпосом: какому из северокавказских народов принадлежали сказания изначально; реальный ли народ нарты или эпический, каковы временные рамки формирования эпоса, его генетические и ареальные связи... Ученый подчеркивает принадлежность нартовского эпоса ко многим северокавказским народам. "Среди кавказских фольклористов возникает спор, кому же из народов Кавказа принадлежит нартовский эпос? Ответ на этот вопрос очень прост: эпос принадлежит народу, среди которого бытует. Это значит, что осетинские версии принадлежат осетинам, кабардинские – кабардинцам, абхазские – абхазам и т.д." Вместе с тем красной нитью в работе проходит мысль о том, что в наибольшей полноте и богатстве нартовский эпос сохранился у осетин, в меньшей степени – у кабардинцев и черкесов и, наконец, фрагментно он бытует у балкарцев, карачаевцев, абхазов, ингушей и чеченцев". Безусловно, считал В.И. Абаев, "каждый из этих народов внес в эпос некоторые свои национальные мотивы и сюжеты, однако стержень нартовских сказаний, его материальное ядро составляет аланский эпический цикл, привнесенный на Кавказ предками нынешних осетин". К этому заключению первым пришел В.Ф. Миллер, затем его разделил и Ж. Дюмезиль.

До сих пор не прекращаются дискуссии о происхождении термина "нарт". По абаевской трактовке это "дети солнца" ("нара" – из монгольского "солнце", "та" – обычный осетинский показатель множественного числа), такого мнения придерживаются большинство ученых. Существенны утверждения В.И. Абаева о возрасте кадагов. Он подчеркивал, что в эпосе отражены события начиная со скифской эпохи (VIII–VII в. до н.э.) до исхода войн с татаро-монголами (ХIII–ХIV в. н.э.) Утвердилась в науке и высказанная им мысль о том, что в нартовских сказаниях отразились черты общественных формаций от первобытного строя до феодализма, при этом ученый подчеркивал, что для эпоса характерен родовой строй с яркими чертами матриархата. По В.И. Абаеву, основных циклов эпоса 4, помимо них – 2 небольших, но существенных. Между тем это утверждение несколько спорно. Малые, в определении В.И. Абаева, циклы вполне могут считаться равнозначными большим по ряду параметров. Это в свое время доказывал Ж. Дюмезиль. И другие исследователи на основе сопоставительного анализа циклов осетинских сказаний с другими версиями "Нартиады" также пришли к такому выводу.

Циклы эпоса и наиболее значимые эпические герои проанализированы в трудах ученого. Самым важным художественным образом эпоса В.И. Абаев считал образ Шатáны, восходящий к древности: ни в одном другом эпосе ученый не находит героиню "такой мощи, такого значения, такой жизненности, как нартовская Шатана". Помимо циклов В.И. Абаев отмечает наличие в эпосе самостоятельных сюжетных узлов: Тотрадза, Арахцауа, Саууайа, Сыбалца, Айсаны и др.

В статье "Троянский конь" (1963), опубликованной на французском языке, он проводит параллели между сюжетами "Илиады" и осетинского эпоса "Нарты" (осада и взятие крепости) и отмечает их однотипность. Здесь же ученый приходит к известному выводу: шаман сильнее воина.

Исследуя эпос, В.И. Абаев не замыкается в национальных рамках, а строит свой анализ на общекавказском материале, выделяя в нем общее и национальное. Ученый выявляет наиболее архаичные мотивы и, проанализировав их, определяет национальную принадлежность этого древнего пласта. Он отмечал исключительную ценность нартовского эпоса как исторического источника. В мифологической и сказочной оболочке "Нартиады" передаются быт и нравы, обычаи и обряды, жизненная сила героев, до такой степени приближенные к образу жизни носителей эпоса, что можно говорить о "нартовском периоде" в истории осетинского народа. В качестве прототипов эпических героев он разглядел образы исторических личностей – Сослана-Давида, Сатиник.

Помимо указанных работ В.И. Абаев – автор десятков других исследований, докладов, сделанных на различных конференциях, энциклопедических статей, где излагаются процессы образования эпических циклов и сюжетов. Исследователь подверг сравнительному анализу легенды о происхождении нартов и римлян, провел параллели между осетинскими эпическими сюжетами и событиями сармато-боспорской истории, происхождение некоторых личных имен "Нартиады" связал с взаимоотношениями предков осетин с монголами в ХIII–ХIV вв. и т.д.

В сборнике статей "Осетинский язык и фольклор" (1949) был поставлен вопрос о соответствии римского бога Вулкана осетинскомуУаргону (Курдалагону). В.И. Абаев обратил внимание, что среди скифских личных имен встречаются такие, которые совпадают с именами героев нартовских сказаний. В частности, скифское Άταμάζας из надписи в Горгиппии отвечает нартовскому Ацамазу, скифское [Ού]αράζμαχος из Танаиса – нартовскому Урызмагу, Σάρθανος из Танаиса и Σατράχης из сочинения Арриана – нартовскому Ахсартагу, скифское Ζεύαχος из Танаиса – нартовскому Зевагу, скифское Σοζίρσαυος, букв. "смуглый Созир" – нартовскому "смуглому Созрыко", скифское Βόρυς, Βώραχος из Горгиппии – нартовскому Бора, роду Бората и Бурафарныгу, распространенное скифское Φαρνουγος, Φάρναγος – второй части имени Бурафарныга. Наконец, упомянутый Геродотом Λύχος ‘Волк’, один из скифских родоначальников, дед Анахарсиса, может быть переводом на греческий язык местного имени, аналогичного нартовскому Уархаг. В.И. Абаев пришел к выводу, что нартовский эпос конкурирует со скифской ономастикой по возрасту. Образ Кафты-сар-Хуандон-алдара он связал с взаимоотношениями скифов и сарматов с Боспорским царством. Во время этнолингвистической экспедиции в Балкарию В.И. Абаев обратил внимание на соотношение имен в осетинской и балкарской версиях, а находясь в Абхазии, сопоставил их с ономастиконом абхазской версии эпоса. Ученый подчеркнул необходимость записи и публикации абхазских сказаний. Поездка в Сванетию показала, что у сванов в фольклоре и быту тоже сохраняются нартовские антропонимы. В.И. Абаев обнаружил у сванов фольклорные мотивы, заимствованные из осетинских сказаний о нартах. Экспедиция в Сванетию помогла заодно уточнить значение эпического напитка нартов – ронга.

В "Историко-этимологическом словаре осетинского языка" В.И. Абаев предложил версии происхождения имен основных эпических героев, большая часть из которых разделяется учеными по сей день. В книге "Скифо-европейские изоглоссы: на стыке Востока и Запада" (1965) В.И. Абаев снова вернулся к параллелям между римской мифологией, ирландским, германо-скандинавским и нартовским эпосами, особо выделив антагонизм между Сосланом и Сырдоном, которым соответствует пара Локи – Бальдр, и подчеркнув схожесть Сырдона с Брикриу. Он привел мотивы, которые перекликаются с зафиксированным в античных источниках бытом скифов и сарматов. В работе "Скифо-сарматские наречия" (1979) были повторены прежние выводы В.И. Абаева о наличии у скифо-сарматского населения Причерноморья имен, известных из эпоса.

В конце 30-х гг. XX в. Абаев-фольклорист записал и опубликовал 9 кадагов от талантливого сказителя, жителя села Тли Джавского района Илико Маргиева, перевел сказания на русский язык, снабдил комментариями и издал отдельной книгой в 1939 г. Тексты записаны на югоосетинском наречии, из них три сказания – "Три золотых кубка Созрыко" ("Созырыхъойы æртæ сызгъæрин нуазæны"), "Шатáна и Борагановская девица" ("Сатана æмæ Борæгъæнты чызг"), "Кадзиевская Шатáна и нартовская Шатáна" ("Кадзиты Сатана æмæ нарты Сатана") – были опубликованы впервые, все остальные – варианты ранее изданных текстов, но это "варианты, не лишенные интереса хотя бы уже потому, что они исходят от прекрасного и своеобразного мастера народного сказа", – подчеркивал собиратель. И как собирателя фольклора В.И. Абаева можно ставить в пример, поскольку записанные им тексты, комментарий к ним, паспортизация являются примером кропотливой работы фольклориста. Как отмечено нартоведом Н. Мамиевой, "подстрочный перевод к текстам сделан на высоком уровне. Он полностью и точно передает содержание и особенности языка оригинала. Комментарии содержат ценные фольклорные и лингвистические разъяснения, а также сведения о том, где и когда были напечатаны варианты данного сказа".

В.И. Абаев входил в постоянную комиссию нартского комитета и принял участие в издании нартовских сказаний в 1942, 1946, 1971, 1979 и трехтомника 1989–1990 гг. в качестве составителя, автора предисловий и послесловий; проводил огромную работу в деле популяризации и сохранения сокровищницы национальной культуры осетин – нартовского эпоса, имеющего мировое значение. Ученый настолько глубоко вник в суть сказаний, что им исследована и ритмика осетинской речи в нартовских сказаниях. Он пристально следил за издававшейся нартоведческой литературой. В.И. Абаев положительно оценил книгу В.А. Кузнецова "Нартский эпос и некоторые вопросы истории осетинского народа" (1980), но подверг нелицеприятной критике работу адыгских авторов М.А. и З.Ю. Кумаховых, в которой тенденциозно трактовалось происхождение эпоса. Среди прочего в этой рецензии В.И. Абаев упрекает тех, кто пишет "нартский" вместо "нартовский": "Такое образование противоречит узусу русского языка. От существительного "нарт" прилагательное образуется на -овский, а не на -ский … от "март" имеем "мартовский (а не мартский)", от "сарт – сартовский (а не сартский)" и т.д." В.И. Абаев высоко ценил вклад академика В.Ф. Миллера в развитие научного нартоведения. Не менее значительными он считал заслуги академика Французской научной академии Ж. Дюмезиля. В предисловии "Ж. Дюмезиль – исследователь осетинского эпоса и мифологии" к книге ученого "Осетинский эпос и мифология" он весьма лестно характеризует труды Ж. Дюмезиля по исследованию осетинской "Нартиады", его авторитетные и объективные суждения по кардинальным проблемам нартоведения, по популяризации нартовского эпоса за рубежом.

В.И. Абаев интенсифицировал изучение этого эпоса у соседних с осетинами народов. В частности, именно под его влиянием и при поддержке приступил к активной собирательской и исследовательской деятельности в области нартоведения абхазский ученый Ш.Д. Инал-ипа.

На многие важнейшие вопросы, начиная с истории изучения эпоса, в работах В.И. Абаева даны исчерпывающие ответы. Он придерживался взглядов на единый скифо-сармато-аланский центр формирования эпоса. Суммируя главные, наиболее характерные особенности эпических сказаний осетин, В.И. Абаев называет их "поэтизированной и фантастической автобиографией народа в древнейший, овеянный мифами и легендами период его жизни. В сказаниях о нартах осетины воспевали не отвлеченные мифологические образы: это была своеобразная летопись народа, повествующая о его жизни и борьбе, мечтах и стремлениях, о борцах за народное счастье".

По меткому выражению М.И. Исаева, "языкознание и нартоведение – это два кита, на которых зиждется основное научное творчество В.И. Абаева. Эти два научных направления слились в единый поток, вынесший ученого к вершинам современной гуманитарной науки".

Людвиг ЧИБИРОВ,

доктор исторических наук, профессор, заслуженный деятель науки России, завотделом этнологии СОИГСИ им. В.И. Абаева