К. М. Симонов... Поэт и прозаик, сумевший в своих произведениях обессмертить тысячи солдат нашей Великой Отечественной. Его замечательные "Если дорог тебе твой дом", "Родина", "Майор привез мальчишку на лафете", "Жди меня", "Открытое письмо" стали любимыми стихами миллионов людей; его трилогия "Живые и мертвые" – замечательный памятник поколению "сороковых, роковых". Константина Михайловича – военкора – судьба бросала на все фронты, "с лейкой и с блокнотом, а то и с пулеметом" он вообще не расставался. Симо­нов – один из тех "солдат Победы", которые достойны самой светлой памяти. Его прах (он умер в 1979 м) по его просьбе развеян над Могилевским полем, которое было свидетелем трудных для Красной Армии дней в далеком 1941-м.

Константин Михайлович знал Северную Осетию, любил ее, дружил с нашими земляками.

"Жду и буду ждать..."

Уезжать из Владикавказа в Гатчину Тамаре Викторовне было ой как не просто. Собственно, здесь прошла вся жизнь. Здесь училась, здесь появились своя семья, сыновья, первые ученики. Здесь, в музыкальном театре, Юрий Леков и Павел Панасян поставили три ее детских оперы. Здесь оставалась могила мамы... Но силы были уже не те. Поняла: нужно перебираться поближе к сыновьям. Так будет всем спокойнее. А вот корни оставались во Владикавказе. И сердце тоже. Да и могло ли быть иначе...

День Победы в ее семье был всегда праздником особенным. И удивляться тут нечему: Тамара – дочь погибшего солдата, для нее отец навсегда остался таким же молодым, веселым, умным, каким они с мамой проводили его на фронт. Это было 7 июля 1941 года. А потом он воевал – под Киевом в составе 165-й дивизии в отдельном саперном батальоне. Писал ежедневно. Такая договоренность была у них с мамой. Хотя бы открыточку, но каждый день. Тамара вообще всегда удивлялась их отношениям – таким доверительным, теплым, сердечным...

Да, вначале они имели о нем сведения. Но с сентября этого же года письма больше не приходили. Это было тяжело и страшно. Однако мама Тамары, Мария Михайловна Духанина, продолжала ждать. И дочь тоже. Носила с собой в школьном дневнике фотографию папы, каждый день тайком от мамы заглядывала в почтовый ящик. Но нет! Чуда так и не происходило... А как-то они с мамой прочитали в газете стихотворение военного корреспондента Константина Симонова "Жди меня". И тут же выучили его наизусть. Обе. Стихи очень понравились, задели что-то самое-самое... Вот только Тамара все никак не могла понять таких строк:

Пусть поверят сын и мать

В то, что нет меня...

Нет, она, дочь, поверить в это не могла. Никогда! Даже потом, уже после войны, став совсем взрослой. Мама (Тамара это знала) писала стихи. Правда, печатать первое время не рисковала, а тут... Тут все выплеснулось наружу. Как-то разом. И, помнится, к Дню Красной Армии с одобрения дочери Мария Михайловна отнесла свои новые стихи в редакцию газеты "Социалистическая Осетия". Одно из них тут же опубликовали. Без всяких купюр.

Жду тебя в глухую полночь,

Жду морозным днем.

Жду, когда метель, рыдая, бьется за окном.

Жду тебя, пусть все дорожки снегом замело.

Жду и верю: ты вернешься всем смертям назло...

Не сижу, сложивши руки, горьких слез не лью,

Для победы над врагами я мечи кую.

Я – в тылу, а ты – на фронте,

Вместе мы с тобой за родимые просторы

Вышли в смертный бой.

Жду тебя и твердо знаю: враг не устоит.

Мне об этом, пролетая, ветер шелестит,

Мне в цехах поют про это новые станки

И рассказывают это наши "ястребки".

Жду тебя... Пусть даже годы письма не придут,

Пусть и ждать уж перестанут те, что вместе ждут.

Жду тебя и вечно помню только об одном:

Ты с победой возвратишься в свой любимый дом.

Жду тебя, пусть скажут люди, что тебя уж нет,

Что гуляющие вьюги замели твой след.

Пусть зимой холодной лето сменится опять,

Ждать тебя я не устану:

Жду и буду ждать.

Как ни странно, этому стихотворению суждена была долгая жизнь. Маму поздравляли с успехом, обнимали на улице даже незнакомые люди, сердечно благодарили и утверждали, что она передала словами то, что у многих было сейчас на сердце. Вряд ли они лицемерили – эти люди: ведь они тоже ждали с фронта своих любимых... А Духанины только в 1944-м получили извещение: "Пропал без вести". Нет, не поверили: с ним, их близким, считали они, такого просто не могло произойти... Ведь человек не иголка... Не может не отозваться... Не может вот так просто взять и исчезнуть без всяких следов... И они по-прежнему ждали...

В 1947-м году с фронта вернулся муж маминой подруги и рассказал, что солдаты там, на передовой, пели стихи Марии Михайловны (значит, жены посылали эти строки воюющим мужьям) на мотив лермонтовской "Казачьей колыбельной":

Сам узнаешь, будет время,

Бранное житье;

Смело вденешь ногу в стремя

И возьмешь ружье.

Маме было очень приятно: ведь она сумела помочь, как тогда говорили, сотням тысяч женщин правильно сформулировать то, чем была заполнена душа. Да и миллионы солдат, прочитав такую женскую клятву, сразу становились сильнее и тверже: у них за спиной оставался надежный тыл.

А потом (это было уже в 1970-м) на мамино имя из Москвы пришло заказное письмо. Оно было от поэта Константина Михайловича Симонова, широко известного всей стране. В конверте небольшая книжка стихов, среди них "Жди меня", а на первой странице надпись: "Марии Михайловне Духаниной – на добрую память. 14 июля 1970 года".

Оказывается, каким-то образом (так считала мать) стихи ее попали к нему, и поэт откликнулся на них трогательным посланием. Всю жизнь (Тамара это хорошо помнит) ее мама, учительница русского языка и литературы владикавказской 23-й школы, гордилась этим письмом. И до конца маминой жизни Тамара так и не рассказала ей о том, как все было на самом деле.

Однажды она услышала по радио беседу журналиста с К. М. Симоновым. Литератор говорил о том, что больше считает себя все же прозаиком, нежели поэтом. И называл свои книги, которые, по его мнению, помогают людям. Тамаре стало (она это хорошо помнит) очень обидно за свои любимые стихи, принадлежащие перу Константина Михайловича. И она очень искренне, ничего не тая, написала ему о том, как маму ее, Марию Михайловну, буквально спасло его "Жди меня", как мать написала тогда, в дни вой­ны, ответ на его поэтические строки, какой была реакция читателей. И еще она, зная, как грустно и одиноко маме, которая не переставала (а Тамара это ощущала всем сердцем!) любить своего мужа, попросила поэта написать ее маме. Тогда-то и было получено это замечательное симоновское письмо, так воодушевившее Марию Михайловну, сделавшее ее сильнее.

Отца они искали по-прежнему. Запрашивали военные архивы, писали однополчанам. И в конце концов их поиски Виктора Сергеевича Духанина увенчались успехом. В сентябре 1981 года ветераны 165-й дивизии поехали по местам боев, пригласили и семью Духаниных (ветераны всегда поддерживали связь с родными погибших под Киевом). Мария Михайловна и Тамара побывали в местах ожесточенных сражений и встретились с теми, кто тогда воевал в этой дивизии и сумел уцелеть. А дочь, кроме того, решила дать во все районные газеты заметку под названием "Не встречал ли кто моего отца?" И приложила его фотографию в военной форме: Виктор Духанин сфотографировался перед отправлением на фронт. Ровно через год женщины получили письмо из Борисполя. К ним обращалась незнакомка. Ей совсем недавно (бывает же так!) попалась на глаза старая газета с заметкой дочери солдата, и она тотчас решила ответить: "Я сразу же узнала этого человека. Мы с отцом (мне тогда было 14 лет) хоронили его и других наших бойцов. Мы тогда собрали их медальоны и документы. Позже отправили их в Осетию. Но, очевидно, все затеряла война. А в офицерской сумке мы нашли два фото: девочка лет десяти, в матросском костюмчике (мне очень запомнился этот ребенок), и втроем – он же с этой же девочкой и женщиной". Да, эти строки были о нем – Викторе... И на фотографии – они: Мария, Тамарочка и он... Эта женщина пошла в военкомат, все рассказала. Так стало меньше еще на одного безымянного солдата той великой войны.

А сейчас... Что ж, время берет свое. И старой учительницы, Марии Михайловны Духаниной, уже нет в этой жизни. Да и сама дочь, Тамара Викторовна Огороднова, педагог, музыкант, проработав во Владикавказском училище искусств и музыкальной школе имени П. И. Чайковского не один десяток лет, давно ушла на заслуженный отдых.

Хотя, в общем-то, активной деятельности она не прекращала: издавала учебные пособия, продолжала экспериментальную работу, связанную с музыкой. И так же, как когда-то мать, она бережно хранила солдатские треугольнички, пришедшие в их дом тогда, в 1941-м, и теплые строки К. М. Симонова, искренне благодарного Марии Духаниной за ее такие теплые, выстраданные стихи. Да, действительно, "ждать тебя я не устану: жду и буду ждать"... Как просто, как честно... Навсегда. А теперь и Тамары Викторовны уже не стало…

"Ничто нас в жизни не может вышибить из седла"

Когда в наш Владикавказ приходили письма с надписью на конверте: "Вручить майору Дееву", почтальоны несли их в дом Ефима Самсоновича Рыклиса...

Помните знаменитую поэму Константина Симонова "Сын артиллериста" ("Был у майора Деева товарищ – майор Петров...")? Так вот, Ефим Самсонович Рыклис и был прототипом симоновского Деева.

...Июнь 1941 года. Полуострова Рыбачий и Средний. С Большой землей их соединяет узенький – шесть километров – перешеек. 22 июня вооруженная до зубов горно-егерская дивизия немцев обрушилась на него, чтобы сокрушить нашу оборону. По приказу командира лейтенант Иван Лоскутов (в поэме Ленька) пробрался в тыл врага и трое суток корректировал оттуда огонь наших тяжелых батарей. Когда немцы обнаружили Лоскутова и стали его окружать, он вызвал огонь на себя: "Координаты 4–10, дайте море огня!"

Нелегко было командиру полка Ефиму Рыклису отдавать такой приказ. Как об этом сказано и в поэме, Иван Лоскутов был сыном близкого друга Рыклиса, с которым они начали свой боевой путь еще в двадцатые годы.

Но выбора не было. И море огня обрушилось на квадрат "4–10". Егери дрогнули. 1008 дней пытались фашисты захватить Рыбачий и Средний, но сломить мужество наших бойцов так и не смогли. Это был один из участков советской границы, который врагам не удалось перейти ни на шаг!

Спустя несколько дней после того памятного боя, в полк прибыл военный корреспондент Константин Михайлович Симонов. Возможно, случай с "Ленькой" (а Иван Лоскутов остался в живых) так и остался бы в памяти только самих участников боя, если бы не вспомнил о нем при военкоре Симонове комиссар полка Д. Еремин. Выслушав комиссара, Константин Михайлович заметно оживился, попросил повторить некоторые детали. Потом долго ходил по землянке, что-то сосредоточенно нашептывая про себя. Все легли спать, а К. Симонов зажег фитилек гильзы и всю ночь просидел за столом. Утром он прочитал Еремину и Рыклису свою поэму "Сын артиллериста". Произведение поэта быстро разошлось среди солдат. Вскоре его уже читали наизусть.

Вспоминая об этом, Ефим Самсонович говорил:

– Трудно сказать, что меня впечатлило тогда больше: боевой подвиг Ивана Лоскутова или поэтический – Константина Симонова...

С улыбкой вспоминал Е. Рыклис такую деталь:

– Константин Михайлович прибыл на Рыбачий в конце лета. Но какое там лето у самого Баренцева моря? Без шинели зябко даже в солнечный день. А Константин Михайлович в коротеньком, довольно поношенном ватнике. Решили мы с комиссаром, что надо приодеть корреспондента. Но как это сделать? По интендантским законам выдавать обмундирование людям, не числящимся в списках полка, не разрешалось. И, как говорят, не было бы счастья, да несчастье помогло. Во время одной из бомбежек снаряд угодил прямо в наш вещевой склад. Большинство вещей тем не менее уцелело. И да простит нас с комиссаром интендантство того времени, распорядились мы выдать военному корреспонденту К. Симонову новенький овчинный полушубок, который списали за счет войны. Константину Михайловичу обнова очень понравилась. Он обещал и после войны сохранить ее как ценную реликвию. Я по сей день поддерживаю связь с поэтом, но все стесняюсь спросить: а как же тот полушубок?

Ефим Самсонович рассказал еще об одной встрече с писателем. Произошла она в мае 1942 года, в шестидесяти километрах от Мурманска. Константин Михайлович прибыл на фронт с другим военкором, известным писателем Евгением Петровым.

– Они появились совершенно неожиданно на моем наблюдательном пункте. И именно в этот момент немцы открыли по пункту ураганный огонь. Снаряды рвались рядом, все заволокло пороховым дымом. Я просил, требовал: "Покиньте НП, уйдите в безопасное место". Но Симонов и Петров и слушать меня не стали. Мы открыли ответный огонь. Я не помню, как долго продолжалась эта пальба, но фашистская батарея вдруг умолкла. Видимо, прямое попадание. Вышли мы из НП – от дыма в двух шагах ничего не видно. Константин Михайлович улыбнулся и сказал: "Вот теперь я по-настоящему пороху понюхал". В тот день как раз исполнилось двадцать лет службы Ефима Самсоновича Рыклиса в Красной Армии. По этому поводу К. Симонов написал очерк "Солдатский юбилей", который через некоторое время был опубликован в газете "Красная звезда". Так Ефим Самсонович вторично стал героем произведения Константина Симонова.

Впоследствии полковник Рыклис прошел славный боевой путь – воевал во многих местах, шел все дальше и дальше с частями 1-го Украинского фронта.

Окончилось нашей победой сражение на берегах Волги, явившееся великим переломом в ходе военных действий. Однако враг был еще силен. Он не только упорно сопротивлялся, но и пытался переходить в наступление. Это показала битва на Орловско-Курской дуге. В заключительной части ее принял участие и полковник Рыклис, переброшенный на Центральный фронт в качестве командующего артиллерией одного из стрелковых корпусов.

Особенно упорные бои пришлось вести корпусу вместе с другими соединениями в районе г. Севска. Много потрудились артиллеристы, чтобы подготовить, а затем развить наступательный удар Красной Армии.

Выдержали они и другие серьезные экзамены. Болота и водные рубежи, леса и раздольные степи – все это лежало на пути победителей. А главное – ожесточенный и коварный враг. Города Дубно, Горохов, Редзехув, Рава-Русская, Ярослав, Сандомир, Цана, Виттенберг – через них двигались артиллеристы полковника Рыклиса вместе с другими войсками 1-го Украинского фронта. Реки Сан, Висла, Нейсе, Одер – их приходилось преодолевать в напряженных сражениях. Не раз смерть висела над головой. Дважды был ранен Ефим Самсонович.

Последние дни войны. Марш-бросок на Прагу вместе с 4-й гвардейской танковой армией генерал-полковника Д. Д. Лелюшенко. И в этой операции участвовал Е. С. Рыклис.

После демобилизации Е. С. Рыклис жил в нашем городе, много и серьезно занимался военно-патриотической работой. Ему было о чем рассказывать молодежи. Еще бы! Мальчик-бедняк из Молдавии, он добровольцем пришел в Красную Армию. Его сразу послали в одну из первых созданных тогда артиллерийских школ. Вместе с другими отличниками учебного заведения он был на приеме у самого Михаила Васильевича Фрунзе. Окончив школу, Рыклис служил в различных гарнизонах, в том числе на Дальнем Востоке, где из рук В. К. Блюхера даже получил свою первую награду наркомата обороны – именные часы. А потом были другие награды. Да какие!

Боевой путь Ефима Самсоновича отмечен двумя орденами Ленина, четырьмя – Красного Знамени, орденом Суворова II степени, Красной Звезды, чехословацким орденом "Военный крест 1939 года", полутора десятками медалей.

– Одна из самых памятных для меня вот эта награда, – говорил Ефим Самсонович и показывал медаль "За оборону Заполярья".

...С Иваном Алексеевичем Лоскутовым – Ленькой – военные дороги развели Рыклиса еще в 1942 году. С тех пор они ничего друг о друге не знали. И. Лоскутов тоже прошел всю войну, потом воевал с японцами, после чего еще долго в звании подполковника служил в рядах вооруженных сил. И о Рыклисе помнил всегда.

А К. М. Симонов тоже очень гордился знакомством с Ефимом Самсоновичем. Он хорошо знал о большой дружбе полковника с молодыми людьми страны, о его переписке со школьниками, студентами. Кстати, эти письма, пришедшие со всех концов Советского Союза, долго хранила жена Рыклиса – Тамара Васильевна. Я не один раз перечитала их – целую пачку писем, где было все: и слова восхищения и благодарности, и желание походить на своего кумира, и мечта увидеть воочию своего старшего друга, и бесчисленные приглашения в гости – в разные концы страны. Писали пионеры и комсомольцы, писали родители детей, учителя... И он отвечал. Всем. Считал это обязательным для себя. И это тоже было удивительным: ведь корреспонденция была огромной. Его именем называли пионерские дружины, стихи Симонова о нем переводили на другие языки, школьники страны заучивали поэму наизусть. А сколько музеев, посвященных любимым симоновским героям, в том числе и майору Дееву, было открыто в стране... А для скольких юношей слова "Ничто нас в жизни не может вышибить из седла!" (помните, это оттуда, из "Сына артиллериста") становились любимым девизом. Действительно, какие мужественные строки... Они придают силы, помогают поверить в себя, в то, что завтрашний день у каждого из нас обязательно будет!

Кстати, сам Константин Михайлович Симонов живо откликался на все, что касалось прототипа его героя "майора Деева": посылал ему поздравления ко всем праздникам, хорошо знал его семью – жену и двух дочерей – Таню и Олю, даже присылал воспоминания о Ефиме Самсоновиче в нашу центральную республиканскую газету. А как поэт скорбел, когда полковника Рыклиса не стало... Да, это была настоящая мужская дружба – без лишних эмоций, без всякой показухи. Здесь все держалось на огромном человеческом уважении и на глубокой верности тем идеалам, которые в трудные дни помогали им, солдатам великой войны, идти вперед, к нашей Победе.

Валентина БЯЗЫРОВА, заслуженный учитель РФ